Магия взгляда. Часть 1: Руни - Юрьева Ирина. Страница 11

Орм не шелохнулся, услышав, как скрипнула дверь. Ноздрей коснулся терпкий и возбуждающий запах незнакомых духов. Обернувшись, он увидел в неровном мерцающем свете зеленоватых свечей черный бархатный плащ и роскошный полог таких же темных волос, обрамлявших прекрасный лик женщины.

— Орм, прости мою смелость, но я не могла не прийти! — раздавался во мраке комнаты страстный шепот. — С первой минуты, увидев тебя на пиру, я не могла уже думать ни о ком! Сам Властитель любил меня, но ни разу вызвал во мне такой страсти. Другие мужчины ничтожны рядом с тобой… Я умираю от желания…

И слова, и сам голос Бронвис могли бы оставить равнодушным только бесчувственный камень. Ее золотые глаза в полумраке мерцали как звезды.

— Умоляю тебя, не гони меня! Я мечтаю о твоих ласках… И я умею любить… Я открою тебе целый мир наслаждений… Со мной ты узнаешь все тайны радости и упоения…

Говоря это, Бронвис почти незаметно расстегнула застежку, и черный плащ соскользнул к ногам, открывая прекрасное тело. Она хорошо знала силу своей наготы. Темные тени легко заскользили по коже цвета слоновой кости. Мягким движением отводя поток волос за спину, она на мгновение задержала ладонь у затылка, как бы давая Орму возможность рассмотреть себя. Его взгляд волновал ее. И когда он, встав с постели, на которой сидел, вдруг шагнул к ней и притянул к себе, Бронвис сразу прильнула к нему, обвилась вокруг гибкой лозой.

Жизнь в столице, Властитель, Хейд, Вальгерд, отвращение к дикому Гальдорхейму остались за гранью бытия, напоминая, скорее, мираж, чем реальность. Теперь, ощущая всем телом объятия Орма и стук его сердца, она позабыла о прошлом для настоящего.

Ночь пролетела мгновенно. Когда лучи красного солнца коснулись оконных стекол, любовники погрузились в глубокий сон. Орм проснулся только после полудня и долго смотрел на точеный профиль Бронвис.

— Да, неплохо! — с гордой улыбкой думал он, — правда, она не из наших… Зато какая красавица!

Приподнявшись, Орм потянулся, не сомневаясь, что может позволить себе даже это, поскольку Победителю Бера прощают все.

Глава 3

Весна пролетела для Бронвис почти незаметно. Казалось, она была счастлива. Рядом с Ормом Гальдорхейм не был тоскливой пустыней. Сначала вирдов смутил его выбор, но слава Победителя и обаяние Бронвис сделали свое дело, ее оценили по достоинству. В монотонную скуку повседневности ей удалось привнести кое-что от столичных празденств. Привычные пиршества и охоту сменили веселые танцы, маскарады и легкий флирт. Это стало прямым нарушением давних традиций, однако мужчины были покорены. Орм пока что не сделал ей предложения, но в Гальдорхейме считали, что это дело решенное.

Ради Бронвис, как раньше при Дворе у Властителя, мирились и с братом. На людях Вальгерд держался достойно. Кое-какие слухи о его кутежах доходили до Орма и остальных, но они полагали, что лучше смириться с Вальгердом, чем терпеть разбойные выходки Хлуда. (Тот не стеснялся нападать на проезжих купцов и случайных прохожих.) Вальгерду не удалось бы так просто освоиться здесь, стань известна история с Альвенн, однако Эрл сдержал слово, данное девушке, и промолчал.

Хейд тоже мог бы порассказать о Вальгерде, поскольку за зиму успел присмотреться к нему, но предпочел промолчать. Человек Двора понял: брат Бронвис недолго останется на вторых ролях, он захочет оспорить первенство Победителя.

Хейд не собирался гасить их возможный конфликт и с большим интересом наблюдал за стремительным ходом событий. Самоувереность Орма, ничего не желавшего видеть и понимать, выводила его из себя, а выбор Бронвис стал самой последней каплей, переполнившей чашу терпения.

— Не понимаю, на что вы надеетесь! Неужели вы верите, что я когда-нибудь брошу такого мужчину? — прямо сказала Хейду красавица.

— Вы — может быть. За него не ручайтесь! — ответил он, чем смертельно обидел ее.

Бронвис польстила бы ревность, но вера Хейда в свою правоту не на шутку задела. Хейд не смел сомневаться в любви Победителя Бера!

— Жизнь часто меняется! — сказал он ей после начала романа с местным кумиром. — И если что-то случится, то стены в моем замке достаточно крепки и смогут вас защитить.

Он сказал это просто, без тени издевки, но щеки Бронвис покрылись кирпичным румянцем, а в золотых глазах вспыхнули злые блестящие искры. Досады? Или обиды? Обычно легко находившая меткий ответ, она замолчала, как будто не зная, что нужно сказать. Пауза затянулась.

Увидев смятение Бронвис, Хейд понял, что не ошибся: в ее отношениях с Ормом не все было так хорошо, как казалось. Догадка взволновала его. Хейд обычно не поддавался порывам, считая, что только рассудок способен помочь человеку достигнуть поставленной цели, но в эту минуту он позабыл свой девиз. В красном свете факелов, освещавших залу, где шел их разговор, лицо Бронвис казалось удивительно юным и чистым, как будто бы в ее прошлом не было ни страстей, ни интриг, ни Властителя. Не роковая обольстительница, не фаворитка и даже не любовница Орма, а просто девочка, потерявшая правильный путь. И, не в силах сдержаться, он тихо сказал ей:

— Я очень люблю тебя, Бронвис. Неважно, что ты сейчас с Ормом, я знаю, пробьет и мой час. Твоя комната ждет тебя. Там все по-прежнему: белые свечи, мягкие шкуры, твой сундук с платьями. Даже шкатулка, которую ты позабыла на столике рядом с зеркалом…

Его доверительный тон взбесил ее до предела. Позволить себе говорить так мог бывший любовник, но Хейд никогда не был им. Он ни разу не входил в ее спальню, а те две недели, проведенные под его крышей, не значили ничего. И, желая дать выход внезапно нахлынувшей злости, Бронвис ответила:

— Даже если придется, лишившись всего, торговать собой на дороге, то к вам я все равно не приду!

Ей хотелось сказать это с милой улыбкой, полной яда, но вышло почти истерично, на резкой, пронзительной ноте, не свойственной ей. Изумленный взгляд Хейда сказал, что она перешла все границы приличий, но Бронвис утратила самоконтроль. Было трудно разумно объяснить эту вспышку нежданной ярости против Человека Двора. Как влюбленный он больше ее забавлял, чем смущал. Светский опыт подсказывал, что ей стоит лишь посмеяться над глупым поклонником, ждущим непонятно чего, но Бронвис вдруг затрясло нервной дрожью. В последнее время она стала терять и надменнность, и безразличие, раньше не раз помогавшие ей.

Любовь к Орму невольно обострила все чувства, как будто сорвав с них защитный покров. Мимолетное слово, взгляд или улыбка любимого открывали ей целый мир, то вознося до небес, то погружая в темную бездну отчаяния. Вместе с любовью пришел безотчетный страх. “Страх перед завистью, злобой, которая может разрушить нашу жизнь!” — не раз говорила сама себе Бронвис, но было честнее сказать: “Мою жизнь!”, — потому что Орм не любил ее.

Бронвис гнала эту мысль из последних сил, но она возвращалась, лишая покоя и отравляя ей радость существования. После их первой безумной ночи она полагала, что ее чувство взаимно, но вскоре поняла, что ошиблась. Его интерес к ней объяснялся не страстью, а чувством тщеславия и жаждой новых, еще неизведанных впечатлений.

— Любая женщина может дать только то, что имеет — себя! Вы всегда одинаковы: и красавицы, и дурнушки! Любая мечтает лишь об одном — о постели! — с небрежной насмешкой однажды сказал ей Орм.

Неизвестно, какого ответа он ожидал, только Бронвис не стала особенно медлить. Орм опомниться не успел, как она закатила ему пару пощечин:

— Это тебе за дурнушку, а это — за красавицу!

Третью отвесить она не успела, поскольку он перехватил ее руки и стиснул их, не рассчитав своей силы. (Потом она несколько дней прикрывала на них синяки.)

Бронвис знала, что Орм сделал это не со зла. Стоило ей закричать, как он тут же ее отпустил и ушел. Их размолвка продолжалась недолго, но именно Бронвис, рыдая, просила прощения: “Я не хотела оскорбить тебя! Умоляю, вернись!”