Комната ужасов. Дилогия - Грей Майкл. Страница 49

Капрал в выцветшем от пота хаки приехал за ним на открытом грузовике. Новое назначение – Тыловой ГШСВСВС. Тыловой Генеральный Штаб Средневосточных Сухопутных Вооруженных Сил. Место называлось Епископи.

Капрал швырнул Бэрру на кровать сверток.

– Давай–ка, залезай в маскировку хренову.

Блеклые штаны из хаки были длинны и сидели мешком. Рубашка жала в груди и в плечах. Ни погон, ни знаков отличия, ничего.

– Как тебе эта дерюга, а? Ничего–о. Нормалек. Скидавай очки черные. Черные очки бабы носят. И гомики. Ты ж не пидер, а?

Капрал Ярдли показал Бэрру, как складывать, точнее уродовать, берет, чтоб он лучше защищал от прямых солнечных лучей. Ранец Бэрра полетел в кузов. Они отправились.

– Это тебе, – сказал капрал и протянул Карпатьяну сумку из мешковины.

В сумке лежал автомат «Стэн» и два магазина, прикрученные друг к другу.

– Имел с ним дело? – спросил капрал.

– Нет. И не знаю, кто имел. Разве сейчас в Британской Армии не SSBA на вооружении?

– SSBA, ага. Видел один такой. Ну его. Вот «Стэн» – это да. Если не держать его, как Эррол Флин, за магазин. Вверх держи, от греха. Вот предохранитель. Сейчас снят, так что порядочек. Эти кнопки – «одиночные» – «очередью». Поставь на «очередь», если ты не спец. А какой ты спец. Взводишь вот так. – Ярдли щелкнул затвором. – Вот. Теперь только целься и жми на курок. Когда остановится, – ты в меня–то не целься – отстегни магазин, вот так, вставь новый, взведи и пали себе опять. Усек?

Грузовик болтало. Они ехали.

– Ожидаются осложнения?

– Не–а. «Стэн» тоже для маскировки, понял? Мы просто из снабжения. Ты, я и Смитти просто конвоируем груз. Этим, из Эоки, до нас нет дела.

– Это почему же?

– Это ясно! Или нет? Нас четверо с шофером. Трое с оружием, начеку. Эоковцы ходят по двадцать, не больше. Они на нас не полезут.

– Не понял. Что им мешает?

– Любому понятно. – Капрал фыркнул. – У нас превосходящие силы, а то нет?

Дорога поднималась к подножию Троодоса. Прохладней, однако, не становилось. Бэрр чувствовал себя так, словно находился под плоским потолком из раскаленной до бела стали в футе над головой. Он провел ладонью по лбу и стряхнул пригоршню пота. Бриза не было. На тридцати милях в час должно хоть как–то обдувать. Карпатьян встал, опершись локтями на кабину грузовика. Это было ошибкой. Волосы встали дыбом. Появилось чувство, будто в ноздри загнали двойное острие из раскаленного железа. Бэрр сел.

– Что, не вышло? – засмеялся капрал. – Пить хочешь?

– Если можно.

Ярдли вытащил из–под скамейки приземистый глиняный кувшин. Горлышко было плотно обмотано куском принявшего его форму высохшего муслина. Капрал налил в эмалированную жестяную кружку.

– На здоровье.

Бэрр набрал в рот и выплюнул.

– Не очень холодная, а? – поинтересовался Ярдли. Вода была нечто среднее между теплой и кипятком. Бэрр брился с водой попрохладнее.

Капрал достал пергаментный пакет и вручил его Бэрру.

– Обед.

Три сандвича. Бэрр надкусил. Хлеб черствый. Он разнял половинки. Внутри находилось нечто, напоминающее кусок бледно–желтого мыла. С внутренней стороны ломти–хлеба лоснились жиром.

– Считается, что это сыр. К нам в жестяных банках приходит.

– А это? – Бэрр ткнул в жир.

– Масло. Средневосточного производства. Тоже в жестянках. Топленое. Считается, что, если добавить на банку масла полбанки молока и взболтать, будет как настоящее масло.

– Может, так и сделать?

– Молоко–то откуда взять. На Кипре коров нет, одни козы хреновы, да овцы. А козье молоко не советую пить – животик пухнет.

Раздалось звонкое «понг!».

– Что это? – спросил Бэрр.

– Ля бемоль, наверное.

– Ля бемоль?

– Струна от пианины. Эоновцы натягивают струны поперек дороги. Вроде как от связных на мотоциклах. Если едешь со скоростью сто миль в час, – раз и голова твоя хренова – на хрен.

– И много они так связных наловили?

– Одного. Мы с тех пор на «лендроверах». Привариваем кусок уголка спереди, как на грузовиках. Пока едешь, один–два «понга» – обязательно.

– Если нет толку, чего же они продолжают?

– Да этих идиотов хреновых разве научишь?

С восходом они въехали в маленькую деревеньку. – Руку на затворе, приятель, – предупредил капрал. Грузовик прибавил ходу и прогромыхал по булыжнику мимо белых и розоватых стен на скорости миль сорок–пятьдесят. Выехав за пределы деревеньки, он снова сбавил скорость до тридцати.

– А это по какому поводу?

– Во избежание моральной дилеммы.

– Как–как?

– Вот смотри. Едем мы медленно, первое, ясно, – дети. Сначала машут, приветствуют. Ты совсем почти останавливаешься, чтоб не переехать их, сволочей маленьких. Тогда они начинают швырять гнилые апельсины, а нам это ни к чему.

– Гнилых фруктов испугались?

– Не–а. Среди апельсинов–то, нет–нет да и граната попадается. Тут и «моральная дилемма». Застрелить какую–нибудь девчонку восьмилетнюю, которая фруктами кидается, или не застрелить кидающую в тебя лимонку? И не разберешь, пока она не шарахнет.

– У нас об этом не знают, в Штатах.

– А чего вам? Мы ж так, «миротворческие силы». Потери не больше четырех–пяти мужчин или женщин в неделю.

– Женщин? – Бэрр был потрясен.

– Ну. Полно тут кошелок, семейных. От сержанта и выше можно с семьями. Жены – по магазинам. Классная мишень, а? Вряд ли выстрелит в ответ. Становись на рынке за спиной какой–нибудь старой жирной торговки и стреляй – дело нехитрое, а? Честно воевать – это не для них. Потерял вот из–за них эту нашивку хренову. – Ярдли показал на невыцветшую полоску на рукаве выше двух, положенных капралу.

– Как это вышло?

– Да все корешок мой, твой земляк, янки. В карауле был у ворот Главного Генштаба. Тут жарковато бывает – ты заметил. У нас привычка: когда шипучку пьешь, наклонишь ее и пасть раскрываешь на хрен. Проходит за секунду, точно. Ну так корешок. Протягивает ему какой–то местный бутылку коки, трехсотграммовую. Корешок мой понюхал, отпил, ну и засосал всю. То же самое следующей ночью, и следующей. Прошла неделя, он больше не проверяет, только «спасибо», буль–буль – и тама. А тут ночью раз – а там не кока. Витриоль: серная кислота. Помер, а как ты думал. Мало приятного.

Бэрра передернуло.

– А нашивка–то причем?

– Так это я гада поймал. «Превышение необходимой самообороны», – майор сказал. Так и остался жить. «Превышение», вот говно!

Бэрр пробормотал что–то во сне и перевернулся на другой бок. Простыни были мокрые. Сон приближал его к прозрачным теплым водам Средиземноморья.

Тыловой ГШСВСВС. Епископи. Сияющие, белые как мел холмы, размеченные бульдозером террасы и бесконечные ряды квадратных палаток. Дороги и тропинки под шикарным трехдюймовым ковром мягкой белой пыли. Капрал Ярдли показал Бэрру, как пройти к «гальюну траншейного типа», вполне невинному в сравнении с гальюнами «Уэйновского карантина», потом – к «мойке», душевым из ржавого железа, где из кранов с «холодной» течет теплая вода.

Временным жилищем Бэрра стала палатка в верхнем ряду. Выцветшая крыша из хаки была грязная и в заплатках. Палатка была примерно десять на десять футов, семь футов высотой в середине, пять – у холщевых стен. Квадратный столик с электрической розеткой и стальным ящичком зелено–оливкового цвета, два складных стула и две железные койки.

– Пожал–те, янки! «Тепло родного дома».

– Не слишком просторно, не правда ли?

Капрал кинул на Бэрра негодующий взгляд:

– Чего тебе надо, дворец? Хилтон хренов в Епископи? Тут восьмиместные палатки такие же. Считай, что тебе охренительно повезло.

Ярдли оставил Бэрра размещать свои вещи и вернулся через пять минут с двумя дымящимися кружками темно–коричневого чая и двумя лепешками с завернутым в них фаршем и ломтиками помидора. Под мышкой капрал нес маленький радиоприемник.

– Пожал–те. Нашел чи–валла. Это не армейская баланда. Это ты сможешь проглотить.

Бэрр был достаточно голоден для того, чтобы этот сандвич показался вкусным. Чай состоял из танина, кофеина и сахара в равных пропорциях. Половину чая Бэрр оставил.