Бойся собственной тени! - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 24

— Винни–Пух в гостях у Кролика… – хихикнули сверху, но нам было не до шуток – звук шагов слышался совсем рядом.

Я схватила Костика за брючный ремень, попыталась втянуть его назад. У нас еще оставался шанс затеряться среди коробок и переждать, когда закончится осмотр. Однако «колобок» застрял намертво.

— Добро пожаловать в музей восковых фигур, — прозвучал за спиной негромкий, уверенный голос.

Я обернулась – рядом с нами стоял довольно молодой мужчина с тщательно приглаженными, собранными в небольшой пучок волосами. Он смотрел на незваных гостей поверх модных, с узенькими стеклами очков. Бесформенный пиджак с нарочито прорезанной во многих местах футболкой, запросто могли повергнуть в шок обладателя хорошего вкуса. Руки этот продвинутый модник держал в карманах брюк, а все его движения были несколько развязанными и вызывающими. Чувствовалось, что он просто в восторге от собственной персоны.

— И? – брошенный поверх очков взгляд уколол. – Как тебе экскурсия, дорогуша?

— Простите, мы не хотели. Это недоразумение, — не слишком уверенно пробормотала я.

Он прошелся из стороны в сторону, облокотился на одну из коробок, приняв картинную позу. Поправил очки:

— Большинство людей лжет неосознанно, инстинктивно прикрывая свою трусость ложью. Они даже не понимают, как нелепо и смешно выглядят в такие минуты.

Нравоучительный тон не вязался с внешностью клоуна. Я стояла и думала, бояться или нет этого странного человека.

— Дмитрий, — склоняясь в полупоклоне, сообщил он.

— Яна. А это – Костик.

— Сейчас увидим.

Дмитрий взял «колобка» за брючный ремень и дернул изо всех сил.

— Здравствуйте… – Получивший свободу Костик быстро–быстро захлопал глазами, надул щеки. – У вас окна слишком маленькие.

— Умеренность — редкая добродетель, не свойственная подавляющему большинству людей. Скажи, Константин, ты никогда не задумывался, к каким последствиям может привести, к примеру, чревоугодие?

— Нет. Я о таких умных вещах не думаю.

— А зря. Идемте… – широким жестом Дмитрий пригласил нас последовать за собой.

***

Небольшая комнатушка, находившаяся позади выставочного зала, выглядела как самый обычный офис. Монитор на столе, жалюзи, сероватые евроотремонтированные стены – нормальное рабочее место, не имевшее никакого отношения к сконцентрировавшемуся в подвале ужасу и безумию. Дмитрий развалился в кресле, мы с Костиком скромненько разместились на стульчиках в углу.

— Как вам экспонаты? Те, что находятся внизу, я почти никогда не выставляю. В них слишком ярко выражены людские пороки и тайные страхи, для кого–то взгляд на них может стать взглядом в зеркало. Это может сделать мой скромный бизнес неприбыльным. А вот на исторических личностей люди посмотреть любят. Их занимают любовные интрижки Екатерины Великой, привлекают зверства, которые творили Иоанн Грозный или Влад Цепеш…

— Цепеш?

Я насторожилась. Как только речь заходила об этом человеке, в моей жизни начинали происходить очень странные события.

— Он же – Дракула. Когда–то я даже собирался сделать тематическую выставку, посвященную ему, но передумал. Нервы у современного человека слабы, а психика неустойчива. В пятнадцатом веке были иные нравы, но и тогда его жестокость производила неизгладимое впечатление. Кстати, молодые люди, вы никогда не думали, как бы повел себя тот или иной исторический персонаж, живи он в наше время?

— Скажите, а может человек помнить свои прошлые жизни? – встрепенулся Костик. – Или, к примеру, видеть чужие?

Честно говоря, этот вопрос следовало задать мне. Что же касается Костика, то я никогда не думала, что его могут интересовать подобные темы.

— Реинкарнация или, если угодно, перерождение – одно из основных понятий восточных религий. – Дмитрий поправил очки, усмехнулся самодовольно и многозначительно. – Считается, что никто из нас не может умереть навсегда. Через некоторое время после смерти наши души вновь возвращаются в мир, но уже в новом теле. Карусель завертелась снова – роковые ошибки, болезни, отчаянье, смерть… Так будет происходить с каждым, кто не достигнет просветления и не разорвет бесконечную цепь рождений и смертей.

— Так можно или нет вспомнить предыдущую жизнь? – прервал рассказчика нетерпеливый «колобок».

— Как правило, непросветленная душа не помнит предыдущих воплощений. Впрочем, в газетах довольно часто пишут о маленьких детишках, в подробностях вспоминавших свое предыдущее появление на этом свете. Вы знаете, что еще не родившиеся дети видят сны в утробе матери? Если сны возникают под впечатлением пережитых наяву событий, о чем могут грезить те, кто пока не видел ничего? Воспоминания прошлой жизни, дорогие мои.

— Но почему потом мы все забываем?

— А свою нынешнюю жизнь ты помнишь всю, с самого первого ее мига? Расскажи–ка, Яна, о первых ее месяцах. Да что там месяцах, годах! Какой ты была в год? В два? В три? Никто не помнит раннего детства. Это барьер, отделяющий нас от прошлой жизни. Кстати, реинкарнацию воспринимают, как восточное изобретение, но о ней знали и в других местах. Даки – племена, населявшие около двух тысяч лет назад территорию современной Румынии, считали, что каждому человеку дано прожить несколько жизней. Потому даки гибли с улыбкой на устах, что вызывало замешательство их врагов, — Дмитрий посмотрел на часы, заговорил вновь сухо и по–деловому. – А теперь не смею вас задерживать. Приходите вновь, лучше всем классом. Но, будьте добры, начинайте с посещения билетной кассы. Билеты у нас недорогие, а впечатления – неизгладимые.

Выйдя из здания музея, я почувствовала себя словно заново родившейся. С нами не произошло ничего дурного, но сама атмосфера этого места угнетала и навевала тоску. Вряд ли я когда–нибудь приду сюда вновь.

— Костя, с каких пор ты интересуешься восточной философией?

— Знаешь, Яна… – он осекся, заметив выглядывавшего из–за кустов Лешу, махнул рукой. – Короче, это не важно…

Знакомый запах манежа ударил в ноздри, отбросил на добрую сотню лет назад. Я выбежала с арены, торопливо прошла по тускло освещенному помещению. На мне было расшитое блестками трико, толстый слой грима на лице, но на переодевание не оставалось времени. Слишком близкой и грозной оказалась опасность, подстерегавшая нас. Мы договорились встретиться с Кэйт на задворках цирка. Я пробежала мимо вагончиков, перебросилась с кем–то ничего не значившими фразами, а потом остановилась, напряженно всматриваясь в темноту. Кэйт была здесь, увидев меня, она вышла из тени, приветливо взмахнула рукой. С души будто камень свалился. Мы снова были вместе, мы снова были сильны.

— Здравствуй, Сестра.

— Здравствуй.

Тот, кто видел Кэйт впервые, никогда бы не заподозрил, кем она была на самом деле. Тихенькая скромная гимназистка с расчесанными на прямой пробор светлыми волосами и правильными, но невзрачными чертами лица казалась хрупкой и беззащитной. Такой она и была в обычной обстановке, но в минуты опасности преображалась, становясь человеком, которого я знала не один десяток жизней – бесстрашным, азартным, с несокрушимой волей и страстным желанием побеждать. Моей старшей Сестрой….

Музыка, смех, разноцветные огни, хлопки петард – многоголосый гул развеселой ярмарки. Мы вклинились в пеструю толпу, уверенно продвигаясь вперед. Пожалуй, мой цирковой наряд смотрелся здесь уместней, чем строгое платье Кэйт. Сестра решительно расталкивала зевак, и они с удивлением смотрели ей вслед, не понимая, откуда столько сил и уверенности у этой скромной гимназисточки. Вот и цель нашего пути – изрядно потрепанный, размалеванный яркими картинками шатер. Я невольно замедлила шаг, пытаясь побороть дурные предчувствия. Сердце ныло от тоски, казалось, что мы совершаем ужасную, роковую ошибку. Кэйт дернула, сорвав с петель, плюшевую портьеру, преграждавшую путь в шатер:

— Ничего не бойся, Аманда. Мы победим. Только так!

Вслед за Сестрой, я стремительно шагнула вперед…

Обычно сны о прошлых жизнях были очень четкими и последовательными, но этот превратился в настоящий кошмар – мучительный, пугающий и абсолютно непонятный. Из темноты возникали безобразные, искаженные злобой рожи, те самые, что я видела в музее восковых фигур. Но теперь они ожили и были одержимы только одним желанием – уничтожить нас с Сестрой. Мы сражались, как разъяренные пантеры, но в самой глубине моей души жил страх и неуверенность в собственных силах. Я чувствовала, что мы проигрываем. Потом все смешалось, окончательно исчезло чувство реальности.