Кошмар под Новый год - Усачева Елена Александровна. Страница 44

И хлопнула в ладоши. У Антона тут же отвисла нижняя челюсть, расширились глаза, и он стал нас рассматривать. Да, он видел нас! Да, он узнал, что мы здесь стоим!

– Кто вы такие? – заикаясь, спросил он. – Что здесь делаете?

– То же самое, что и ты – боремся с домом, – проговорил Алик. – Но дом пока что побеждает…

– Итак, все в сборе, – деловито сказала Соня. – Отлично. Давайте пройдем на первый этаж и послушаем Бетховена.

– А иди-ка ты на фиг со своим Бетховеном! – отреагировал Антон, бросаясь на Соню, как разъяренный лев. Он принялся тягать ее за волосы и царапать ей лицо ногтями. Да, свои чувства он сдерживать не умел. – Ты не девочка, а демон! Покажи свое истинное лицо! Чего ты добиваешься? Чего тебе надо?

Ответить Соня не успела – ее перебил Алик:

– Мой папа же журналистом в газете работает! Я только сейчас вспомнил, он мне в прошлом году все уши прожужжал рассказами про какого-то исчезнувшего Антона, говорил, что по ночам гулять нельзя, с малознакомыми людьми общаться!.. Точно, это он про тебя рассказывал! – Алик указал пальцем на Антона.

– Подождите, я ничего не понимаю, – признался Антон, выпуская из рук порядком поредевшие локоны Сони.

– И не поймешь! – завопила она. – Ты посмел ко мне прикоснуться! Ты посмел меня ударить…

– Ничего страшного! Если бы ты девочкой была, я бы и не прикоснулся к тебе, но ты же… не человек!

Внезапно наступила тишина. Правда, противный звук «з-з-з-з-з» остался. Мы втроем уставились на Соню. На ее лице царило умиротворение и спокойствие. Она поправила чепец, скрестила руки на груди, закрыла глаза и… стала превращаться в мумию. Ее бело-розовая кожа прямо на глазах почернела, высохла, скукожилась, глаза ввалились, волосы потускнели, высохшая кожа обтянула кости, Соня начала все больше и больше походить на… мумию, коей, впрочем, и являлась. От нее запахло гнилостью и разложением.

– Вот! – воскликнул Антон. – Что я говорил! Ты – ожившая мумия!

Соня подняла на него свои померкшие глаза и каким-то утробным голосом проговорила:

– Ты прав. Я мумия. И ты тоже станешь мумией.

– Еще чего! Губы раскатала! Сейчас я выйду из дома и пойду к себе домой, а ты…

– Ну, попробуй, иди, – пожала плечами Соня.

Вдруг кирпичи, которыми были заложены окна, испарились, и на их месте появились стекла. Я уже настолько привык к кирпичам в окне, что стекла поначалу выглядели чужеродно.

– Я что… могу идти? – недоверчиво спросил Антон, нерешительными шагами приближаясь к окну.

– Конечно, но не через окно же? Вы же цивилизованные люди, а они выходят из дома через дверь.

– Да я и через окно могу…

– А постарайся через дверь. Не люблю невоспитанных людей.

Словно оглушенный, Антон направился к двери. Со словами «сколько пуль потратил…» легко открыл ее, прошел в коридор и начал спускаться на первый этаж, с недоумением оглядываясь по сторонам. Мы с Аликом и Соней шли следом.

– Так это же и мы уйти можем, – дрожащим голосом шепнул мне Алик.

– Да… – ответил я. Я верил сердцем, что произойдет чудо, и мы сможем беспрепятственно покинуть дом, но разум твердил: «Это обман. Ничего так просто не бывает. Соня играет в кошки-мышки».

Наша делегация спустилась на первый этаж. Мы прошли через гостиную и вышли в прихожую.

Антон вопросительно посмотрел на дверь. Мумия Соня кивнула. Антон взялся за ручку, на которой был изображен рельефный тигр с открытой пастью…

И тут по комнате пролетел оглушительный, раскатистый рык. Золотистая дверная ручка ожила, принимая облик тигра, и с силой цапнула Антона за руку. Алексей истошно закричал. На пол ручьем потекла густая алая кровь. Соня звонко расхохоталась.

Антон с завидным упорством схватился за ручку еще раз, теперь сбоку, и повернул ее. Дверь открылась. Но вместо занесенного снегом крыльца мы увидели кирпичную кладку, покрытую инеем. Я различил на нем замерзший отпечаток моей ладони, оставшийся еще с тех пор, как я прикасался к кирпичам.

– Ха-ха-ха! – смеялась Соня. – Ха-ха-ха! Глупые! Ха-ха-ха-а-а!

Мумия куда-то исчезла. Мы втроем стояли в коридоре и смотрели друг на друга. Все поняли, что Соня просто в очередной раз «подшутила» над нами.

– Тебе надо рану перевязать, – сказал Алик.

– Не надо, – покачал головой Антон. – Смотри, кровь уже не течет.

Он показал свою ладонь. Кровь не только не текла, но и раны тоже не было.

Мы молчали.

Я чувствовал, что больше этого не вынесу. Голова гудела, хотелось спать, странные события до ужаса надоели.

Я мечтал о чашке горячего сладкого чая с лимоном. О своей комнате. О теплом пледе. Представлял, как сижу возле окна и смотрю на улицу. На подоконнике стоит чашка чая, мои ноги в вязаных шерстяных носках прижаты к горячим батареям, мне тепло и уютно. За окном ходят люди, на них падает снег, я улыбаюсь, встаю и ложусь на кровать. Накрываюсь пледом и беру в руки приключенческую книжку…

– Чего ты лыбишься? – в мои грезы ворвался голос Алика.

Мечта разорвалась на клочки.

– Домой хочу… – прохныкал я.

– Все хотят. Надо что-то придумать.

– А что тут придумаешь? – усмехнулся Антон.

– Эту Соньку как-то перехитрить можно, надуть…

– Если бы все было так просто…

– Что-то мне не верится, что это все по правде со мной происходит, – невпопад сказал я. – Мумии, замурованные двери с окнами… Может, это сон?

– Никакой это не сон, – категорично заявил Алик. – Среднестатистический сон минут десять-пятнадцать снится, а это уже часов пять творится.

– А во сне нет чувства времени, – заступился за мою версию Антон.

Я победоносно взглянул на Алика.

– Хватит лясы точить. Наверх идем, – сказал он.

– Ну уж нет! – закричал Антон, как ошпаренный. – Наверх я больше ни ногой. Я там, знаете, сколько просидел?

– Знаем, – ответил я.

– Кстати, а какой сейчас год? – встрепенулся Антон.

Пришлось его разочаровать:

– Все, как ты сказал. Твоя камера работает без перебоев.

Мы с Аликом все ему рассказали: и что танцы его видели, и что пытались ударить его неоднократно, сказали также и то, что присутствовали при записи видеописьма.

– Ну, дела… – протянул Антон. – И вы не могли ко мне прикоснуться?

– Да, не могли.

– А ну-ка, – Антон взял и дотронулся до моего плеча. Потом до Аликова. У него получилось. Потом до него дотронулись мы. Тоже успешно. Значит, мы втроем не привидения. Хоть это радует.

Никакой кульминации в этой странной истории нет. Потому что все, что я рассказываю, – правда. Это только в книжках бывает вступление, завязка, кульминация, развязка. А это – жизнь. А жизнь не всегда следует четко выстроенной схеме. Так случилось и с нами. «Вступление» – было, «завязка» – тоже, а «кульминации»… нет. В смысле – на дом не нападала стая демонов, и не оказалось, что он стоит на месте прохода в ад, мы ни с кем не сражались, и вообще больше никаких приключений не было.

Просто Соня (в обличии живого человека) чинно спустилась по лестнице на первый этаж и, вздохнув, попросила:

– Пожалуйста, присядьте.

Она указала на тот старинный диван, о котором я уже не раз упоминал.

– Зачем это? – тут же вскинулся Алик. – Не хотим мы Бетховена твоего слушать. Лучше бы отпустила нас.

– Я вас отпущу. Вы только присядьте.

– Ага! Еще чего! Не слушайте ее, братаны, – посоветовал нам Антон. – Это очередной ее прикол. Мы сейчас сядем на диван, а он или взорвется, или еще какая-нибудь фишка в нем окажется.

– Ничего такого не будет. Я вам обещаю. – Соня была серьезна, как никогда. – Давайте поторопимся, у нас не так уж много времени.

Именно эта ее серьезность подействовала на нас убеждающе, и мы все-таки осторожно, но сели на диван. И действительно – тот не взорвался. С ним ничего не случилось. Правда, диван сильно скрипел, но, по крайней мере, скрип не опасен для жизни.

Соня села на кресло и окинула каждого из нас внимательным взглядом.