Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий. Страница 7

Король остановился напротив меня и сказал уже без раздражения. Просто констатировал.

— Можете встать, ваша милость. Мы вас больше не задерживаем, барон. Ни во дворце, ни в городе, ни вообще в королевстве. Ваша отставка с поста королевского комиссара принята по состоянию здоровья, и мы благодарим вас за труды на этом посту. Но вы по — прежнему остаетесь моим флигель — адъютантом и офицером связи с Рецией. Вам предоставляется отпуск по лечению от новой контузии, полученной при крушении дирижабля сроком на шесть месяцев. Врачи неумолимы.

— Ваше величество, — я встал и поклонился.

— Ваша милость, — кивнул слегка король.

Вот так вот. На медкомиссии я еще не был, а ее решение уже вынесено. Из меня последовательно лепят психа, который за свои поступки не отвечает. Знать бы еще, зачем им все это?

На выходе из тронного зала меня уже ожидал молоденький флигелек с папкой, полной бумаг. Безусый, лет так семнадцати — восемнадцати, в одинаковых со мной чинах.

— Вам просил передать это его превосходительство, — сказал он, намекая на Онкена. — В финчасть заходить не надо. Все уже здесь. Честь имею.

И удалился, звеня серебряными шпорами, не удосужившись даже дождаться моего ответа.

В папке было все.

Медицинское заключение о постконтузиозном синдроме, полученном мною днями при аварии дирижабля и еще куча всякой медицинской терминологии, связанной с моими прошлыми ранениями и контузией. Рекомендация — покой и успокаивающие препараты растительного происхождения. (Ага… дым — глина, иоптыть). Срок лечения — полгода. И когда только успели состряпать? Самое смешное, что я здоров как бык.

Отпускное свидетельство.

Именной чек в банк с начислением жалования сразу за полгода вперед, правда, только по линии Онкена. В воздухоплавательной эскадре я за штатом с сегодняшнего дня без содержания. Из ЧК я сам подал в отставку.

Чек с компенсацией недополученного вещевого снабжения, порционов и рационов.

Чек с компенсацией затрат на лекарства, без отчета трат.

Предписание от службы Онкена о прикреплении ко мне охраны за счет Дворца. (Не обманул). И банковская платежка о перечислении их жалования и порционов во втуцкий банк. Сразу за полгода. Персональный состав охраны определялся мной самим.

Бесплатный железнодорожный воинский литер до Втуца на одного меня. Это уже просто издевка, учитывая, что у меня собственный эшелон стоит на запасном пути. С салон — вагоном.

Открытое литерное предписание на личный эшелон для ВОСО. Только на один эшелон. Уязвили. Хорошо еще, что два состава с бревнами я уже отправил тихим ходом вперед своими паровозами.

Так… Онкен меня видеть не желает, иначе бы он мальчонку прислал с приглашением посетить его кабинет, а не бумажки мне в зубы сунуть.

Вроде все. Никаких дел в Будвице у меня больше нет. Хотя, на повестке дня еще заранее оговоренная встреча с генералом Моласом в штабе. Хорошо им говорить 'не лезь в политику', когда эта политика сама ко мне лезет, не отогнать.

Похоже, борясь с дурацкой аристократической контрразведкой, Бисеры профукали разведку, которая как мне кажется давно и плотно сидит под императором. И без аристократов эта структура, что характерно. Начинаю подозревать, что создание имперской контрразведки императором было заранее инициировано для выявления чересчур амбициозных графьёв. Потому как параллельно тихо и без афиши, но вполне эффективно работала дофронтовая армейская разведка, реально выполняя функции этой опереточной контрразведки. Черт ногу сломит в этих имперских интригах.

Поймал извозчика и приказал отвезти меня в ближайший галантерейный магазин. Портфель купить. Не ходить же мне с канцелярской папкой под мышкой.

В назначенное время в кабинете у Моласа неожиданно оказался еще и Аршфорт. К нему я и повернулся как к старшему по чину. Устав надо чтить, особенно в моем опальном положении, когда нет уже у меня чрезвычайных полномочий комиссара ЧК.

— Ваше превосходительство, лейтенант воздушного флота Кобчик. Разрешите обратиться к генералу Моласу, — оттарабанил я по уставу, а представился так потому как был в парадной флотской форме, которую надел для аудиенции..

Аршфорт повернулся ко второму квартирмейстеру фронта и удивленно спросил.

— Что это с ним?

— Его сегодня император за штат вывел в воздушном флоте, — удовлетворил любопытство командарма Молас.

— А — а–а… — протянул многозначительно генерал пехоты. — Так не надо было дирижабли ломать. Ты бы видел, Саем, какие танцы вокруг этих обломков господин Гурвинек выделывал, а уж какие песни пел… боцман стоял с открытым ртом и чуть ли не записывал, — И повернувшись ко мне, принял вид фрунтового служаки. — Извольте обратиться, как положено, молодой человек.

Я крякнул, но, тем не менее, подчинился.

— Лейтенант воздушного флота в резерве Савва Кобчик. Ваше превосходительство, разрешите обратиться к господину генерал — майору.

— Обращайтесь, — разрешил командарм.

— Господин генерал — майор, лейтенант воздушного флота в резерве Савва Кобчик прибыл по вашему приглашению.

— Снимай шинель, вешай там, у двери, — ласковым голосом пророкотал Молас. — Надолго тебя в резерв законопатили?

— Пока на полгода, экселенц, а там как медкомиссия решит допускать меня к полетам или нет, — ответил я вешая шинель с шапкой на трехрогую вешалку.

Когда я повернулся, у Аршфорта слегка отвисла челюсть.

— Ты когда успел столько орденов заработать? Тут понимаешь, армией командуешь… — оборвал генерал пехоты фразу на полуслове.

Да… иконостас у меня солидный, что и говорить. К тому же редко когда я ношу его полностью, обычно только те ордена, которые по уставу снимать с мундира не положено.

— С начала этой войны, ваше превосходительство, — ответил я честно.

— Силен. Хотя… два ордена ты только при мне от императора получил этой осенью. Присаживайся к столу, имперский рыцарь, думу будем думать. Саем мне тут рассказал со смехом как ты в присутствии короля драконил полковника из генштаба. Да так, что от него только перья летели. Было такое?

— Было, ваше превосходительство, — не стал я запираться, присаживаясь на табурет у стола. — Я тогда еще в фельдфебелях гвардейской артиллерии состоял.

— Допустим, ты и сейчас лейтенант гвардейской артиллерии, — усмехнулся Молас. — А по какому случаю парад?

— Аудиенция у Бисера прошла с полдень, на которой я подал в отставку с поста королевского комиссара. И она была принята. С нее прямо к вам. Вот потому я в полной парадной форме. Протокол требовал.

— Надеюсь, его величество не обиделся на то, что ты предпочел форму воздушного флота униформе его гвардии? — задумчиво спросил Молас.

В ответ я только пожал плечами. Мне казалось, что подавать представления о награждении матросов и офицеров дирижабля уместнее всего в форме воздушного флота.

— На вид взрослый, а не умеет еще нюансы учитывать… — высказался Аршфорт. — А еще барон.

— Ваше превосходительство, я барон без году неделя, а по жизни я — простой деревенский кузнец, которого с детства разным политесам не учили, — ответил я, стараясь не злиться.

— Учиться никогда не поздно, — назидательно сказал Молас. — Было бы желание.

— Я с первого дня в армии только и делаю, что учусь, — огрызнулся я, стараясь, чтобы это не выглядело агрессивно. — Несмотря на что я доброволец направили меня в стройбат кайлом махать, потому что я тогда даже рецкой письменной грамоты не знал. Горец я, ваши превосходительства.

— Вот так вот, ваше превосходительство, — усмехнулся Молас. — Это нам почетный доктор Политеха говорит. Изобретатель автоматического пулемета. А вы все про какого‑то индюка — полковника из генштаба, которого здесь на место поставили фельдфебелем.

— Меня сейчас больше именно этот эпизод с полковником беспокоит. Это точно что именно после выступления Кобчика поменяли весь план наступления восточного фронта?

— Я тому свидетель, ваше превосходительство, — констатировал Молас.