Любовь незнакомца - Фолкнер Колин. Страница 27
— Сожалею о кончине вашей тетушки.
Мэри вскинула голову и уже громко захохотала.
— Стоит ли о ней сожалеть? Я рада, что ее не стало. Если бы вы только знали, как мне досаждала эта старая карга! Я всю жизнь ненавидела ее!
Персиваль покачал головой.
Мэри бросила на него быстрый испытующий взгляд и вдруг спросила:
— Похоже, вам не нравятся мои слова, ваша светлость?
— Ну… вы судите о людях весьма прямолинейно, — неуверенно произнес граф. — Для подобных суждений у вас, вероятно, имеются веские основания?
— Просто я всегда говорю то, что думаю, и никогда не притворяюсь. — Она легко провела пальцами по его камзолу. — Вот вы, например, вы нравитесь мне! — заявила она. — Так зачем же мне это скрывать?
Граф Ратледж замер от неожиданности. Он одновременно и осуждал Мэри за столь вульгарный жест, и желал, чтобы ее нежная рука как можно дольше задержалась на его груди.
— Я вам нравлюсь? — тихо спросил он. — Это правда?
Мэри кокетливо улыбнулась.
— Я же сказала: нравитесь!
Персиваль накрыл своей рукой ее тонкие холодные пальцы, которые все еще покоились у него на груди, и, глядя в глаза Мэри, спросил:
— Чем же я вам понравился, леди?
— Вы, Персиваль, привлекли мое внимание своей решительностью.
Граф Ратледж растерялся. Его — почти незнакомого человека, годящегося ей в отцы, — она называла по имени.
— Вы находите меня решительным? — Он решил не обращать внимания на вольности юной особы.
— Ну да. Мне понравилось, как вы прошли через весь зал, подошли к моему отцу и попросили представить вас мне. Вы не похожи на тех молодых хлыщей, которые робеют и теряются в моем присутствии. Так забавно наблюдать, как они краснеют и начинают нести чушь!
— И вас… вас не пугает мое лицо? Оно не кажется вам отталкивающим? — тихо спросил Персиваль.
Мэри внимательно посмотрела на его искривленный рот, и Персиваль смущенно прикрыл его кружевным платком.
— Оно, конечно, уродливо, но не отталкивающее. — И почему должно меня пугать? Вы не вызываете отвращения, — откровенно заявила она.
Персиваль молча смотрел на нее.
— Знаете, ваша светлость, — вдруг засмеялась Мэри. — Однажды у меня был кот с пятью лапами. Я держала его под своей кроватью и показывала другим детям за деньги.
Граф Ратледж обиженно вскинул голову. Как эта вульгарная, невоспитанная девица и, скорее всего, неряха могла сравнить его с каким-то животным! Но он тотчас же взял себя в руки, решив, что столь откровенное и глупое создание будет легче уговорить встретиться, но уже наедине.
— Я хотел бы увидеться с вами снова, — бесстрастно произнес он. — Но, боюсь, ваш отец не позволит мне встретиться с вами еще раз. Я слишком стар, чтобы быть кавалером такой юной девушки.
Мэри Мэмфорд с интересом взглянула на Персиваля и кокетливо сказала:
— Возможно, вы правы, но лично меня не смущает ваш возраст. Знаете… — Она на минуту задумалась. — Заезжайте за мной в карете к двум часам и отвезите меня в королевский театр. Там сегодня играют «Клеопатру». Я мечтаю показаться в театре в своем новом красивом платье!
— Я к вашим услугам, леди Мэри, — от волнения едва вымолвил Персиваль. И уже громче добавил: — Я обязательно свожу вас в королевский театр!
Мэри оглянулась по сторонам.
— Персиваль, я пожалуй, пойду. А то отец, потеряв меня, будет реветь как разъяренный бык, — и засмеявшись, добавила: — Испугается, что женихи подыщут себе других невест!
Она убрала руку с груди графа Ратледжа и, кивнув на прощание, быстро ушла.
Персиваль пристально смотрел в след удалявшейся Мэри Мэмфорд. Она призывно покачивала бедрами, и графа одолевало плотское желание.
Он отлично сознавал, что надо держаться на расстоянии от этой вульгарной, испорченной девицы, связь с которой не принесет ему ничего, кроме разочарования и неприятностей, но было слишком поздно. Ее зовущие голубые глаза, откровенный взгляд и соблазнительная фигура уже пленили Персиваля, и он не мог совладать с собой.
Мэг надела домашние туфли, подошла к зеркалу и, увидев в нем свое отражение, улыбнулась ему. Как давно ей не было так хорошо, так беспричинно весело, так беззаботно. Кинкейд наконец поддался на ее уговоры и пообещал сегодня вечером сводить ее куда-нибудь поужинать!
— Как мне нравится, когда у тебя хорошее настроение, — сказал он, присаживаясь на стул. — Я так люблю видеть твою улыбку и слышать твой смех!
Мэг обернулась и сделала реверанс.
— Мне приятно, что вы заботитесь о моей внешности, сэр! Как вам нравится моя одежда? — И она несколько раз крутанулась перед ним на одной ноге.
На Мэг было элегантное платье, украшенное изящными кружевами, с несколькими пышными нижними юбками, с широкими рукавами и узким лифом, подчеркивающим ее высокую грудь и тонкую талию.
— В этом доме все девушки тщательно следят за своей внешностью. — Она игриво улыбалась. — Я должна выглядеть не хуже их!
Кинкейд рассмеялся и, подойдя к Мэг, обнял ее.
— Вы всегда очаровательны, мадам! — Он наклонился и нежно поцеловал ее в шею. — Вам к лицу все наряды, дорогие и не очень! — И уже серьезно посоветовал: — Сегодня вечером будет холодно. Обязательно надень свою шерстяную накидку.
— Сейчас, любимый, я переоденусь, и мы отправимся покорять Лондон!
Мэг танцующей походкой направилась к кровати, на которой лежало платье — еще один подарок Кинкейда. В нем она пойдет с ним куда-нибудь поужинать.
В замке Ратледж Филип покупал ей самые модные и дорогие наряды. Они с братом Персивалем были очень тщеславны и считали ниже своего достоинства иметь в доме вещи второго сорта. Они приобретали самые дорогие фарфоровые сервизы для обедов, самых лучших скаковых лошадей в свои конюшни. Стены замка достойно украшали только ценные произведения искусства. Мэг тоже одевалась у лучших портных и носила очень дорогие ювелирные украшения. Для братьев Ратледж она была чем-то средним между дорогой безделушкой и породистой скаковой лошадью, которую не стыдно показать другим знатным людям.
Жемчужно-серое атласное платье выглядело изысканно-изящно и шло Мэг. В каждый подарок Кинкейд вкладывал частицу своей души, и ей было очень приятно носить купленные им вещи.
— Давай я помогу тебе надеть его, — предложил Кинкейд. — Наши финансовые возможности позволяют нанять для тебя горничную, которая бы ухаживала за тобой и помогала одеваться.
— Зачем? — удивилась Мэг. — Я вполне справляюсь со своими нарядами и прекрасно обхожусь без посторонней помощи!
Кинкейд привлек ее к себе.
— Почему ты против? В последнее время я выиграл большую сумму денег и хочу потратить ее на тебя!
Мэг, сняв прежний наряд, надела новое платье.
— Помоги мне застегнуть пуговицы на спине, — попросила она.
— Вот видишь, тебе нужна горничная! — воскликнул Кинкейд и, застегивая пуговицы, добавил: — Впрочем, мне и самому нравится помогать тебе одеваться и… раздеваться. — Он поцеловал ее и, обняв, крепко прижал к себе.
Мэг повернула голову, их взгляды встретились. В карих глазах Кинкейда зажегся огонь желания, но он пересилил себя и отпустил ее.
— Не хочешь нанять горничную — твое дело. Я лишь хотел как лучше.
— Меня вполне устраивает эта жизнь. — Мэг, встав на цыпочки и дотянувшись до его лица, нежно поцеловала Кинкейда. — Пойми, впервые в жизни я могу что-то решать сама. Пусть какие-то мелочи, но для меня это очень важно. В моей прежней жизни… — ее взгляд стал печальным, — за меня все решали другие, и моим мнением никто не интересовался.
Кинкейд надел на голову белый парик, а Мэг подошла к зеркалу и снова принялась рассматривать в нем свое отражение. Затем она обернулась и спросила: — Ты не рассердился на меня, дорогой?
— Нет. — Кинкейд спрятал под парик выбившуюся прядь волос. — Просто я иногда не понимаю тебя, Мэг. До сих пор ты остаешься для меня загадкой.
Мэг улыбнулась.
— Ты пытаешься узнать, какая я есть?