Сладостный обман - Фолкнер Колин. Страница 51

Кэвин присел на край кровати и стал надевать гетры. Внезапно его нога наткнулась на какой-то острый предмет, торчащий из-под кровати. Резкая боль заставила его отдернуть ногу. Кэвин откинул покрывало, ниспадавшее с кровати, и увидел угол портрета, о котором уже почти забыл.

«С праздником вас, Каролина Вакстон», – усмехнулся Кэвин, вытаскивая картину из-под кровати.

В суматохе последних недель он ни разу не вспомнил о портрете, который не так давно занимал все его мысли. Он убеждал себя в том, что положил его туда специально, дабы не волновать Эллен. Ей вряд ли понравилось бы видеть в его спальне портрет молодой женщины. На самом деле это было не совсем так – Кэвин прятал портрет ото всех, не желая ни с кем делить красоту нарисованной женщины. Ему не хотелось, чтобы портрет кто-нибудь увидел, он скрывал его не только от Эллен и гостей, но даже и от слуг.

Кэвин достал тяжелую картину и поставил ее к стене. Снова сев на кровать, он принялся разглядывать лицо таинственной незнакомки, принесшей семье Вакстонов столько несчастий. Удивительно, но та ненависть, которую совсем недавно вызывал в Кэвине этот портрет, исчезла, испарилась. Не было уже и той жажды мести. Обаяние Эллен помогло Кэвину избавиться от желания отомстить за смерть брата. Да и сама боль от потери брата притупилась, что толку искать какую-то Каролину, ведь даже ее смерть не поможет вернуть Уолдрона.

Да и где искать исчезнувшую неверную жену, убившую своего мужа? Странно, но к этому убеждению Кэвин пришел благодаря общению с Эллен. Это она заставила его больше думать о живых и о самой жизни. А жить становилось так прекрасно, когда рядом была Эллен!

Да, Кэвин давно начал подумывать над тем, что пора прекратить всякие поиски Каролины. Наследство и титул он получил. К чему теперь ворошить прошлое? Зачем заглядывать в мир, на котором лежит печать смерти? Теперь Кэвина больше интересовало будущее – его довольно скорый отъезд и отношения с Эллен. О том, что им вскоре придется расстаться, думать ему не хотелось.

И если раньше одного взгляда на картину было достаточно, чтобы сердце Кэвина воспылало гневом, то теперь портрет вызывал в нем только восхищение. Может быть, еще некоторое любопытство к судьбе этой женщины. Но не более того.

Какой была эта Каролина Вакстон? В какой степени она отвечала тем описаниям, которые давал ей Уолдрон? А может быть, она была совсем другой? И как она выглядела в жизни? На картине она изображена в профиль. Она словно отвернулась от художника. Почему? Прятала глаза? Интересно, какие чувства горели в них? Судя по имени художника в углу картины, Уолдрон заплатил за портрет немалую сумму. Но тогда почему он допустил, что ее лицо почти скрыто? За что он, собственно, заплатил? За тайну?

Кэвин надел туфли и снова подошел к портрету. Проведя рукой по запыленной раме, он внезапно подумал, что портрет становится ему не нужен. «Отослать, что ли, его в Хаверинг-хауз или вообще уничтожить? – спросил себя Кэвин, и сам себе ответил: – Нет». Меррик готов был прекратить поиски, но не хотел расставаться с портретом.

Пробежав глазами по стенам спальни, он остановил взгляд на бездарной картинке, повешенной хозяином дома. Кэвину не нравился этот пейзаж. На нем были изображены корабли с наполненными ветром парусами, в то время как флаги на мачтах были повернуты в противоположную сторону. «Ну и мазила этот французишка», – недовольно пробормотал Кэвин и снял картину со стены. Затем он бережно поднял портрет Каролины и повесил его вместо снятого бездарного морского пейзажа.

Отойдя от стены, Кэвин еще раз окинул взглядом портрет. Затем, приблизившись, он поправил неровно висящую картину. «Пусть Каролина пока остается здесь, – решил Кэвин. – Все-таки интересно узнать, кем она была и какова ее дальнейшая судьба. Удастся мне что-нибудь выяснить о ней – хорошо, а нет – так отошлю картину назад, в Хаверинг-хауз. Пусть идет на аукцион вместе с остальными вещами. В Америке мне ни портреты, ни всякие восточные безделушки брата абсолютно не нужны».

Остановившись на этой мысли, Кэвин облачился в камзол и снял с вешалки плащ. Следовало поторопиться, по дороге к Чэмбри ему нужно было заглянуть в кондитерскую лавку, чтобы купить Ричарду его любимый пудинг. Оставалось только затушить свечи, и можно было спокойно выходить. Кэвин направился к каминной полке, где стоял канделябр, и в ту же минуту услышал настойчивый стук в дверь.

Открыв ее и увидев неожиданного гостя, Кэвин нахмурился.

– Добрый день, Вакстон. Я очень рад, что застал вас, – произнес герцог Хант.

– Всегда к вашим услугам, – кивнув, сухо ответил тот. Прищурившись, он подозрительно разглядывал двух здоровяков, стоявших в тени позади Ханта. – Чему я обязан вашим визитом?

Хант ничего не ответил. Он приподнял голову и через плечо Кэвина осмотрел комнату.

– Насколько я понимаю, вы один?

– Да, – ответил Кэвин.

Хант криво усмехнулся.

– И в вашем будуаре никого нет? Женщин или… – на лице герцога мелькнула циничная ухмылка.

– Абсолютно никого, сэр.

– Тогда, может быть, вы позволите мне войти? Я вас надолго не задержу. Тем более что, как я заметил, внизу вас ждет карета.

Кэвин отступил в сторону, давая герцогу пройти.

– Да, я как раз собирался уезжать, но несколько минут для вас у меня, конечно же, найдется, – Кэвин старался говорить как можно дружелюбней, но чувствовал, что это у него плохо получается. Последнее время ни вид, ни воспоминания о Ханте не вызывали у него приятных эмоций. И даже более того. Непонятно почему, но с каждым днем в нем росло отвращение к этому скользкому человеку с явно порочными наклонностями. Несколько месяцев назад, когда Кэвин еще горел желанием найти убийцу своего брата, встречи с Хантом были ему если не приятны, то хотя бы полезны. Сейчас же, когда идея найти и покарать убийцу исчезла, общество Ханта было, мягко говоря, крайне нежелательно. А еще более неприятными сделались его визиты. Кэвину удалось кое-что узнать о Ханте от своих друзей, и все они отзывались о герцоге довольно плохо. Такого же о нем мнения был, кстати, и Чэмбри.

Кэвин проследовал за герцогом в комнату, двое его сопровождающих остались ждать своего хозяина на лестнице. Хант подошел к камину и принял одну из тех ненавистных Кэвину горделивых напыщенных поз, которая выдавала в нем человека, вхожего во дворец короля.

Скрестив на груди руки, Кэвин ждал начала разговора.

– Насколько мне известно, король подписал вам грант на земли в Мэриленде, – начал Хант с вызывающей усмешкой.

Кэвин об этом еще не знал, но информированность герцога его не удивила, тот был частым посетителем Уайтхолла и многое узнавал через своих осведомителей.

– Да… – ответил Кэвин.

– Следовательно, вы вскоре отплываете?

Собеседники стояли, выжидающе рассматривая друг друга. Каждый был готов к схватке, причем не только словесной, но они не торопили событий, стараясь избежать ссоры.

– Как только позволит погода, – ответил Кэвин. – Наверное, я отправлюсь в начале марта.

Хант полез в карман расшитого золотом камзола, крикливо-яркого и оттого безвкусного, и достал оттуда хорька, такого же неприятного, как и он сам. Поглаживая холеной рукой своего любимца, герцог продолжил:

– Прошло много времени с нашей последней встречи. Я уже начал терять терпение и вот решил навестить вас и поинтересоваться, как идут ваши поиски.

– Честно говоря, я ими в последнее время почти и не занимался, есть много других дел. Более срочных.

– Ага, например, валяться в кровати с той рыжей шлюхой из театра, – презрительно сказал Хант.

Ни один мускул не дрогнул на лице Кэвина. Он индифферентно пожал плечами и ответил:

– Мне кажется, у вас нашлись бы более достойные занятия, чем следить за тем, что происходит в моей постели.

Несмотря на спокойный голос Кэвина, Хант вспылил.

– Полагаю, вам известно, что Эллен Скарлет совсем не та, за кого она себя выдает! – взвизгнул он. – За ней кроется тайна! Страшная тайна, которая кое-кому может стоить головы!