Товарищ американский президент - Костин Сергей. Страница 25

– Мм? – неожиданно закричали динамики голосом Герасима.

– Секунду, Гера! – встрепенулся я, роняя пингвина на пол. – Милашка! Срочный запрос! Расчетное время до восхода солнца?

– Двадцать две минуты, – ночь пролетела быстро и незаметно.

Я передал третьему номеру запрашиваемую информацию и поспешил к обзорному стеклу. Следом устремился янкель и американский товарищ. Пропускать развязку никто не хотел.

– Мыша, выпусти товарищей из комнаты психологической разгрузки. Отвечать, в конце концов, им придется.

Через пару минут у бронированного стекла столпились все ответственные за операцию. Уткнувшись носами в исписанное формулами стекло, они требовали объяснения всего происходящего. Боб, которого по инерции принимали за старшего, отбивался, ссылаясь на секретность технологий.

– Десять минут до восхода, – сообщила Милашка срывающимся голосом и одновременно с ее докладом в бункер ввалился Герасим.

И страшен был его вид. Мешки под глазами. Дрожащие руки, сжимающие ядерный резак. Подранный в коленках комбинезон. Но глаза! Глаза третьего номера сияли тем непередаваемым светом победы, что всем сразу стало ясно – надежда жива и никуда не сбежала.

Герасим оступился и чуть не упал. Только вовремя подставивший короткое крыло пингвин удержал его в равновесии:

– Мм! – еле шевеля губами доложился Герасим и улыбнулся. Улыбнулся так, как умеют улыбаться только русские спасатели, сделавшие невозможное.

– Молодец, – принял я доклад и, открутив с груди серебряный орден, полученный мной при не помню каких обстоятельствах, сунул его в сухую ладонь Герасима. – Родина и Америка никогда тебя не забудут. Можешь отдыхать.

Герасим со слезами благодарности на глазах хотел еще что-то добавить, но только махнул рукой. Что тут говорить?

– Иди, дорогой мой третий номер! – прошептал я, провожая взглядом героя сегодняшних суток. Потом повернулся к напряженно ожидающим объяснениям американским товарищам и с подкупающей улыбкой командира подразделения "000" объявил, что: – Все под контролем, товарищи американские республиканцы.

Товарищи загалдели и тыкая в темную ночь, еще скрывающую плоды труда третьего номера, потребовали подробностей.

Будут и подробности.

– Нами, сотрудниками подразделения "000", именные списки для награждений будут переданы вам позже, проведена титаническая работа. Боб, я не тебе говорю, а нашим друзьям. Переводи.

Боб старательно перевел и даже ничего не переврал.

Я сверился с часами и продолжил:

– Милашка, выведи на проектор изображение ранчохозяйственной культуры и мексиканского ежика. Можно в разрезе. Спасибо. Прошу внимания! Теоретические результаты нашего труда перед вами. Через минуту мы предоставим вам и практические. Нет, деньги за показ никто с вас брать не станет. Хотя, подождите. Боб, собери с товарищей, кому сколько не жалко. Жизнь длинная, пригодиться.

Не жалко было всем. Связь-каска Боба наполнилась отвратительно шуршащими зелеными бумажками неизвестного достоинства.

– Итак. Что же мы имеем? Нами установлено, что мексиканские ежики ориентируются в пространстве с помощью обоняния. То есть, по-американски говоря, носом. Проведенные лабораторные и полевые испытания показали, что данный вид способен улавливать запах интересующего их кактуса на расстоянии до тысячи километров. Невероятно, согласитесь. Что же происходит при улавливании запаха, спросите вы? Милашка, прокрути кино.

Милашка старательно прокрутила кино, где трехмерный мексиканский ежик в разрезе наваливался всей массой на бедный кактус, тоже в разрезе, и не справившись с поставленной задачей, издыхал вместе с придавленной ранчохозяйственной культурой.

– Мы поставили перед собой задачу спасти как плантации, так и ценных, еще не до конца изученных наукой животных. И должен сказать, что мы с честью справились с этой трудной задачей. Милашка, опусти бронированное стекло. Пусть свежий утренний американский ветер ворвется в наши сердца.

Скрипя пылью, стекло медленно опустилось в толщу бункера, открывая присутствующим бескрайние просторы Америки.

Изумленный вздох пронесся и затих под куполом.

Толпы мексиканских ежиков, позабыв про кактусы, неслись прочь от плантации. И только пыль, поднятая многочисленными ножками, взметалась к встающему солнцу.

Я люблю эту чертову работу.

Сотрудники федеральной базы, перестав изумленно пялиться на убегающих ежиков, бросились к Бобу и принялись качать скромного сотрудника подразделения "000". Счастливый второй номер радостно смеялся, болтал ногами, и опасливо косился в мою сторону.

Ничего-ничего. Я не в обиде. Пусть сегодня будет твой день, Боб. Америка должна знать, какого прекрасного человека и героя она потеряла.

– Милашка, ты подготовила гауптвахту?

Оставив янкеля развлекать гостей, я вышел из бункера и огляделся.

Вокруг кактусового поля валялись поломанные пластико-бетонные плиты, погнутая и завязанная на узлы титановая сетка, разнесенный в щепки забор и раздолбанный до невозможного состояния резной штакетник. Словно дикий ураган пронесся, оставив после себя никому ненужные обломки. И только фанерный плакат с предупреждающей надписью гордо высился над обломками. Надо бы попросить американскую сторону, чтобы оставили фанерку стоять навечно. Чтобы последующие поколения помнили, как страдали и боролись за счастье Америки простые русские парни из подразделения "000".

Прав наш Директор. Тысячу раз прав. Все гениальные решения просты, как сваренные вкрутую яйца. Странно только, что решение не пришло в голову самих американцев. Может потому, что они жители развивающейся страны? А вот Герасиму пришло. Потому, что надо постоянно над собой работать. Потом и кровью приобретать драгоценные крупицы опыта, чтобы в самый ответственный момент вытащить их из потаенных уголков сознания и прославить Родину. Ну, и, конечно, своего командира.

Вздохнув полной грудью пыльный воздух, я вскарабкался на макушку бункера, чтобы в последний раз посмотреть на улепетывающих от кактусовых посадок мексиканских ежиков. К моему удивлению здесь уже любовался окрестностями американский товарищ в черных очках. У ног его свернулась калачиком такса. Товарищ смешно задирал очки к небу и постоянно стучал палкой по куполу, словно проверяя его прочность.

– Красивые у вас места, – приветливо улыбнулся я.

Американец улыбнулся в ответ и проворковал что-то по-своему.

– Да ничего сложного, товарищ, – к сожалению в УПСе полностью сели батарейки. Они же, УПСы, одноразовые. Так что приходилось сердцем воспринимать слова соседа по макушке бункера. – Когда-нибудь и вы сможете работать также качественно. Если что, Россия поможет.

Федерал поправил очки и, вытянув руку, показал в сторону убегающих мексиканских ежиков.

– Как, как? Я же говорил внизу, что это государственная тайна. Не разглашаемая технология. Но если вы мне дадите американское слово чести, что все сказанное здесь останется между нами, то скажу.

Американец ткнул двумя пальцами в стекла очков, что, очевидно, означало, что он скорее глаз лишиться, чем расскажет принадлежащие чужой стране тайну.

– Верю, товарищ. Посмотрите на ежиков. Ничего необычного не замечаете?

Американец отрицательно покачал головой.

– Жаль, товарищ. Вам по роду службы следует быть более наблюдательным. Для того, чтобы мексиканские стервецы не набросились с восходом солнца на беззащитные кактусы, мы, а вернее наш сотрудник, замотал их морды супер клейкой лентой. Нет запаха – нет цели. Нет цели – нет проблемы. Ловко, да?

Американский товарищ схватился за голову, выдавливая из себя непонятные слова.

Довольный произведенным эффектом, я засмеялся, наполняясь гордостью за сообразительность Герасима.

В самом деле. Все просто.

Пока мексиканские ежики дремали, Герасим, вооружившись клейкой лентой, изолировал каждый нос из спящего стада, лишив мутантов самого главного, ведомого чувства обоняния. Проснувшись, ежики, конечно, удивились, но не набрасываться же на кактусы, которые не пахнут. Неинтересно. Поэтому они развернулись и сейчас двигаются в неизвестном для нас направление.