Ок-но - Дегтярев Максим Владимирович. Страница 40

Пришел полицейский фельдшер. Его фамилию я не спросил, если она и «Иванов», то значит они просто однофамильцы. Он достал из аптечки заживляющую мазь и пластыри, начал приводить меня в порядок.

— Идиоты! — злобно говорил Зейдлиц в темноту. — Вы что не понимали, чего он добивается? Как теперь его в таком виде транспортировать!

Наверное, вид у меня был так себе. Но зеркала я не попросил.

— Обещаю больше ни на кого не бросаться, отцепите наручники.

— Уверен? — спросил Зейдлиц.

Я кивнул. Он снял наручники, освободив мне руки. Ноги остались прикованными к стулу.

— Полковник, вы заблуждаетесь. Мне, конечно, хотелось бы остаться на Терминале, но не такой ценой.

— Тогда зачем вы напали на моих сотрудников? — удивился он.

— Во-первых они начали первыми. Во-вторых я рвался к вам, а не к этим, как вы их назвали, идиотам.

— Хорошо, допустим, дорвался. Что дальше?

— А дальше мы можем продолжить тот разговор, который по чистому недоразумению был прерван три дня назад.

— По-моему, он и не начинался.

— Так давайте начнем, а то мне скоро на рейс…

— Опоздаете — отправим следующим. И не бойтесь, что билет пропадет. Не ваша это забота.

Он приказал фельдшеру поскорее заканчивать со мной и приступать к побитым гэпэшникам. Я попросил каких-нибудь антибиотиков.

— Они отродясь руки не мыли, — пояснил я.

Из темного угла посыпались угрозы.

— Закройте глаза, — велел фельдшер.

Я послушно закрыл, и он полил меня антисептическим спреем. Спрей жутко щипал. Я сказал, что просил антисептика, а не бензина и спичек. Тогда Зейдлиц сказал, что с меня достаточно.

— Идите с ним, — кивнув на фельдшера, приказал он моим спарринг-партнерам.

Мы остались наедине.

— Вы хотели поговорить? — напомнил он.

— Да. Начнем с Лондона. Вы умышленно проговорились, что за мной следили ваши люди. Зачем вы приказали за мной следить?

— А зачем вы следили за Мартином и Нибелинмусом?

— Вы начали слежку первым. Что же касается физиков, то не моя вина, что нам оказалось по пути.

— Прямо так и по пути! — воскликнул он, вглядываясь мне в глаза.

Я дотянулся до лампы и отвернул ее в сторону. Он не шелохнулся, хотя мог подумать, что я тянусь не к лампе, а к его физиономии.

— Я работаю по поручению Фаонского Страхового Общества. У них есть скромное желание — вернуть господину Сведенову украденную вещь. Справедливое желание, потому что кому охота платить миллион ни за что, ни про что. Я всего лишь выполняю свою работу, она абсолютно законна, поскольку моя лицензия действительна во всём Секторе Фаона. Какое вам дело до моего расследования?

Физиономия Зейдлица скривилась в ухмылке, глаза, чтобы не столкнуться, заняли разную высоту.

— Мы тоже занимаемся расследованием. Кража произошла на корабле, находившемся вне зоны ответственности полиции Хармаса. Кто по вашему должен расследовать кражу? Частное сыскное агентство?

— Уж во всяком случае не ДАГАР…

Больше он не ухмылялся.

— И не с привлечением известных космологов, — добавил я, раз уж упомянул ДАГАР. — Или сейф вскрыли неизвестным науке способом?

— Физики тут не из-за сейфа. С чего вы взяли…

— А, понял! — осенило меня. — Сейф вскрыли с помощью магических заклинаний, поэтому вы забрали у фаонской полиции дело об убийстве Великого Мак-Магга. От Нибелинмуса и Мартина требуется посредством специальных детекторов определить, имела ли место черная магия или белая…

— Хватит пороть чушь! — Зейдлиц впервые всерьез повысил голос. — Дело фокусника забрала Галактическая Полиция, это правда, но меня вы только что причислили к ДАГАРу. По-моему, у вас в голове какая-то каша. А это очень плохо, когда у детектива в голове каша. Вам надо реже лезть в драку, а то все мозги порастрясете.

Я его не перебивал, потому что чувствовал, что его треп носит, своего рода, подготовительный характер. Он продолжил:

— Когда прибудете на Фаон, посоветуйте своим клиентам выплатить страховку. А если нечем платить, пусть займутся Сведеновым. Удобнее всего приписать кражу ему, тогда и платить не надо. Подумайте, Ильинский, ваша задача не найти похищенную вещь, а избавить клиента от необходимости платить. Имея известную долю воображения, ее можно решить. Мы даже готовы вам в этом посодействовать. Например, нам точно известно, что Сведенов сейчас подлетает к пересадочной станции «Фаон-Пятьдесят». Там вы его не догоните, зато догоните на Фаоне. Если он попытается улететь с Фаона, мы его засечем, и любая информация о его передвижениях будет к вашим услугам. Ну так как, договорились?

Ну как можно не договориться с человеком с такими обаятельными глазами!

— А улики? — спросил я.

— У нас их пока нет. Но вы поищите, поищите как следует, вдруг что-нибудь и найдется.

— Да, — со вздохом согласился я, — улики сами собой никогда не появляются — в отличие от неприятностей. Я вас правильно понял?

— Надеюсь, что да. Голова не болит?

— Болит, еще как! — ухватился я за последний довод в пользу задержки. — Транспортировку в Канале она не выдержит.

С десяток минут мы спорили до которого рейса заживет моя голова. Мы говорили о ней, как о неком отдельном от меня предмете, и кончилось все тем, что Зейдлиц предложил мне уехать шестичасовым рейсом, а голову мою он пришлет, как только она окончательно выздоровеет — завтра или послезавтра — как доктор скажет. Делать было нечего, я согласился на полную транспортировку шестичасовым рейсом.

10. Возвращение на Фаон

«Приехали», — сказал автопилот, подвесив флаер-такси в четырехстах метрах от земли и десяти метрах от крыши термитника — гигантского многоквартирного дома, где я снимаю двухкомнатный блок с окнами на озеро, расположившееся в самом центре Фаон-Полиса. Допуск на стоянку на крыше включался нажатием кнопки на брелке с ключами от служебного «Мак-Ларена». Ключи «Мак-Ларена» я гордо бросил на стол Шефу, отправляясь (как я полагал) в бессрочный отпуск.

Не установили ли в мое отсутствие тут зенитную пушку, задумался я. Была такая идея у одного из жильцов, чье парковочное место регулярно занимал какой-то неопознанный флаер. «Ни за что», — ответил автопилот на мои понукания. Сдавшись, я велел парковаться внизу. Для того, чтобы подняться на сто тридцатый этаж на лифте, пульт с ключами от «Мак-Ларена» не потребовался.

Ага, она вернулась, подумал я, когда еще из прихожей заметил желтую салфетку на кухонном столе. Татьяна любит писать записки на салфетках. С разочарованием обнаружил, что это моя собственная записка, подтверждающая раздел имущества. Я и забыл, что писал ее. Имущество, взятое с собой, было тут же водворено на место, записка — порвана в клочья.

Домашний видеофон заголосил полицейской сиреной — несомненно, предотъездная шутка Татьяны, любившей запланированные неожиданности. Вместо инспектора из авианадзора на экране возникла Яна.

— Как отпуск? — спросила Яна, радостная до невозможности.

— Отлично! — ответил я и по неосторожности слишком близко наклонился к видеофону. Штукатурка для синяков, которую мне намазал гэпэшный фельдшер, облетела при посадочных перегрузках, а намазанная им же заживляющая мазь оказалась дешевой подделкой и ни черта не действовала.

— Откуда синяк? — Радости как ни бывало. Синяк вступал в противоречие с моим предыдущим ответом.

— Помнишь, как мы с Шефом поцапались перед отпуском? (Осторожный кивок). Синяк еще с тех пор.

На Янино личико вернулась радость. Хорошо, думала она, когда и деньги и синяки остаются в семье.

— Прилетай, — сказала она, — в три часа Ларсон будет читать лекцию на тему "Ростки алеф-измерения или куда делись шефовы пилюли от насморка ".

— Есть вариант, что виновато алеф-измерение?

— В этом заключена главная интрига. Прилетай.

— Хотел выспаться до завтра…

— Вот на лекции и выспишься.

Стерев Яну, экран превратился в серое зеркало. Я посмотрелся: синяк, хоть и не синий, но вполне различимый.