Мой сосед по кровати - Аверченко Аркадий Тимофеевич. Страница 1

Аверченко Аркадий

Мой сосед по кровати

Гостей на этой даче было так много, что я не всех знал даже по фамилиям. В 2 часа ночи вся эта усталая нашумевшая за день компания стала поговаривать об отдыхе. Выяснилось, что ночевать остаются восемь человек - в четырех свободных комнатах.

Хозяйка дома подвела ко мне маленького приземистого человечка из числа остающихся и сказала:

- А вот с вами в одной комнате ляжет Максим Семеныч.

Конечно, я предпочел бы иметь отдельную комнату, но по осмотре маленького незнакомца решил, что, если уж выбирать из нескольких зол, то выбирать меньшее.

- Пожалуйста!

- Вы ничего не будете иметь против? - робко осведомился Максим Семеныч.

- Помилуйте... Почему же?

- Да видите ли... Потому что компаньон-то я тяжелый...

- А что такое?

- Человек я пожилой, неразговорчивый, мрачный, все больше в молчанку играю, а вы, паренек молодой, небось душу перед сном не прочь отвести, поболтать об этом да об том?

- Наоборот. Я с удовольствием помолчу. Я сам не из особенно болтливых.

- А коли так, так и так, - облегченно воскликнул Максим Семеныч. - Одно к одному, значит. Хе-хе-хе...

Когда мы пришли в свою комнату и стали раздеваться, он сказал:

- А ведь знаете, есть люди, которые органически не переносят молчания. Я потому вас и спросил давеча. Меня многие недолюбливают за это. "Что это", говорят, "молчит человек, ровно колода"...

- Ну, со мной вы можете не стесняться, - засмеялся я.

- Ну, вот, спасибо. Приятное исключение...

Он снял один ботинок, положил его подмышку, погрузился в задумчивость и потом, улыбнувшись, сказал:

- Помню, еще в моей молодости был случай... Поселился я со знакомым студентом Силантьевым в одной комнате... Ну, молчу я... день, два - молчу... Сначала он подсмеивался надо мной, говорил, что у меня на душе нечисто, потом стал нервничать, а под конец ругаться стал... "Ты, говорит, "обет молчания дал? Чего молчишь, как убитый?" отвечаю. "Нет", говорит, "ты что-нибудь скажи!" - молчу. День, два. Как-то схватил он бутылку да и говорит: "эх", "с каким бы удовольствием трахнул тебя этой бутылкой, чтобы только от тебя человеческий голос услышать". А я ему говорю: "Драться Помолчали денька три опять. Однажды вечером раздеваемся мы перед сном, вот как сейчас, а он как пустит в меня сапогом! "Будь ты", "проклят отныне и до века. Нет у меня жизни человеческой!.. Не говорит, "в гробу я лежу, в одиночной тюрьме или где. Завтра же утром съезжаю!" И что же вы думаете?

Мой сосед тихо засмеялся.

- Ведь сбежал. Ей-Богу, сбежал.

- Ну, это просто нервный субъект, - пробормотал я, с удовольствием ныряя в холодную постель.

- Нервный? Тогда, значит, все нервные! Ежели девушка двадцати лет, веселая, здоровая, она тоже нервная? У меня такая невеста была. Сначала говорила мне: "мне", говорит, "нравится, что вы такой положительный, не болтун". А потом, как только приду - уже спрашивать начала: "чего вы все молчите?" - "Да о чем же говорить?" - не о чем? Что вы сегодня, например, делали?" - "Был на службе, теперь вот к вам приехал". - "Мне", говорит, "страшно молчите..." - "Такой уж", говорю, "я есть - таким меня и там! Приезжаю к ней как-то, а у нее юнкер сидит. Сиди-ит, разливается! "Я, говорит, - видел и то и се, бывал и там и тут, и бываете ли вы в театре, и любите ли вы танцы, и что это значит, что подарили мне сейчас желтый цветок, и со значением или без значения?" И сколько этот юнкер мог слов сказать, это даже удивительно... А она все к нему так и тянется, так и тянется... Мне-то что... сижу - молчу. Юнкер на меня косо посматривает, стал с ней перешептываться, пересмеиваться... Ну, помолчал я, ушел. И что ж вы думаете? Дня через два заезжаю к ней, выходит ко мне этот юнкер. "Вам, говорит, чего тут надо?" - "Как чего? Марью Петровну - "Пошел вон!", говорит мне этот проклятый юнкеришка. "А то "тебя, так тресну, если будешь еще шататься". Хотел я возразить оборвать мальчишку, а за дверью смех. Засмеялась она и кричит из-за двери: "Вы мне; говорит, не нужны. Вы молчите, но ведь и мой комод молчит, и мое кресло молчит. Уж лучше я комод в женихи возьму, какая разница..." Дура! Взял я да ушел.

Я сонно засмеялся и сказал:

- Да-а... История! Ну, спокойной ночи.

- Приятных снов! Вообще, у мужчины, хотя логика есть, по крайней мере. А женщина иногда так себя поведет... Дело прошлое - можно признаться - был у меня роман с одной замужней женщиной... И за что она меня, спрашивается, выбрала? Смеху подобно! За то, видите ли, "что я очень молчалив и поэтому никому о наших отношениях не проболтаюся..." Три дня она меня только и вытерпела... Взмолилась: "Господи, Создатель! говорит, пусть лучше будет вертопрах, хвастунишка, болтун, но не этот мрачный надгробный мавзолей. Вот, говорит, со многими приходилось целоваться и обниматься, но труп безгласный никогда еще любовником не был. Иди ты, говорит, и чтобы мои глаза тебя не видели отныне и до века!" И что ж вы думаете? Сама пошла и мужу рассказала о наших отношениях... Вот тебе и разговорчивость! После скандал вышел.

- Действительно, - поддакнул я, с трудом приоткрывая отяжелевшие веки. - Ну, спите! Вы знаете, уже половина четвертого.

- Ну? Пора на боковую...

Он неторопливо снял второй сапог и сказал:

- А один раз даже незнакомый человек на меня освирепел... Дело было в поезде, едем мы в купе, я, конечно, по своей привычке сижу, молчу...

Я закрыл глаза и притворно захрапел, чтобы прекратить эту глупую болтовню.

- ...Он сначала спрашивает меня: "Далеко изволите ехать?" - "То есть, как да?"...

- Хррр-пффф!..

- Гм! Что он заснул, что ли? Спит... Ох, молодость, молодость. Этот студент бывало тоже, что со мной жил... Как только ляжет - сейчас храпеть начинает. А иногда среди ночи проснется и начинает сам с собой разговаривать... Со мной-то не наговоришься - хе-хе!

Я прервал свой искусственный храп, поднялся на одном локте и ядовито сказал:

- Вы говорите, что вы такой неразговорчивый. Однако теперь этого сказать нельзя.

Он недоумевающе повернулся ко мне.

- Почему?

- Да вы без умолку рассказываете.

- Я к примеру рассказываю. Вот тоже случай у меня был с батюшкой на исповеди... Пришел я к нему, он и спрашивает, как полагается: "Грешен". - "А чем?" - "Мало ли!" - Молчим. Он молчит, я молчу. Наконец...