Коричневые - Дейч Марк. Страница 37

Несколько депутатов Московской Думы выразили свое отношение к происходившему в столице в письме на имя Лужкова. И что же мэр? А ничего, тогда, в 1996-м, – промолчал (спохватился спустя лишь два года, в декабре 1998-го, запретив проведение в столице съезда РНЕ. И то хорошо). Вообще-то, Юрия Михайловича понять можно: недосуг ему, тогда как раз очередное творение Церетели подоспело. Пока московские власти были озабочены поисками достойного для него места, на постаменте Пушкина измалевали свастику. А и то правда: не ариец же…

К обсуждению законопроекта подключилась и хранительница закона в лице Московской прокуратуры. В письме на имя председателя Московской городской Думы заместитель прокурора столицы тов. Антошин, чрезвычайно озабоченный состоянием прав человека во вверенной ему столице, декларировал:

«Прокуратурой города изучены проект закона города Москвы „Об установлении административной ответственности за изготовление, распространение и демонстрацию нацистской символики на территории г. Москвы“ и другие документы, касающиеся указанного законопроекта.

В соответствии со ст. 55 Конституции Российской Федерации права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом в той мере, в какой это необходимо для защиты интересов других лиц.

Административные взыскания в виде исправительных работ до 2 месяцев и административного ареста до 15 суток, указанные в ст. 1 проекта закона города Москвы «Об установлении административной ответственности за изготовление, распространение и демонстрацию нацистской символики на территории г. Москвы» ограничивают права граждан, что вызовет трудности при применении этих норм судами.

По нашему мнению, эти вопросы нуждаются в дополнительной проработке».

Ну что тут скажешь? По мнению заместителя прокурора, интересы наших сограждан от нацистов можно не защищать. А вот нацисты как раз нуждались в защите: вздумается им, скажем, по столичным улицам с нацистскими стягами промаршировать, взорвать синагогу или небольшой погром устроить – так чтобы никто этому, упаси бог, «е помешал. Потому как это будет „ограничением прав граждан“.

С такой юридической базой партайгеноссе Антошин мог бы не заместителем прокурора работать, а заместителем гауляйтера.

Но всех переплюнул депутат Мосгордумы тов. Балашов. Он предложил поправку к законопроекту:

«Не подлежит запрету, административной ответственности изготовление, распространение и демонстрация русской национальной символики».

Вы не знаете, какая такая «русская национальная символика»? Объясню.

«Приобретает актуальность вопрос о противопоставлении демократическому трехцветью передового, вечно молодого и в то же время имеющего глубочайшие корни в русской, арийской многотысячелетней традиции символа.

Объективные научные исследования археологических памятников, изучение письменных источников и фольклора подводят нас к следующему выводу: наиболее распространенным и глубоко почитаемым символом, максимально выражающим арийскую ментальность, народную душу, военную традицию наших предков, является свастика.

В сущности, сегодняшнее противостояние политических сил в нашем обществе можно выразить как противостояние двух символов – арийской свастики и звезды Давида.

Поэтому нападки на использование свастики со стороны субъективно мыслящих, тенденциозных политиков и некоторых «творческих» работников являются актом политического насилия над свободой мысли, убеждений, насилием над всем светлым и передовым, чего добилось человечество в XX веке» ( из газеты «Националист»).

Если отбросить – за ненадобностью – псевдонаучную бредятину, то в качестве светлых и передовых достижений человечества в XX веке останутся концлагеря, душегубки и крематории. А «политическое насилие над свободой мысли и убеждений» в виде «нападок на использование свастики», должно быть, особенно порадовало заместителя прокурора Москвы г-на Антошина.

Так что, ежели кто захочет выйти прогуляться по столичным улицам, скажем, со свастикой на рукаве, никакой закон ему будет не страшен. Скажет: «Это я русскую национальную геральдическую символику демонстрирую». И ухмыльнется безбоязненно.

И будет прав, потому как закон принят именно с этой поправкой. Но и это произошло лишь годом позже.

Ну, пусть так. Пусть годом позже и с милой нацистскому сердцу поправкой, но все-таки – Закон. Изменил ли он что-нибудь? Наступило ли в Москве время ответственности «за изготовление, распространение и демонстрацию нацистской символики»? Увы. Собственно, аналогичный закон был принят и на федеральном уровне – «Об увековечении победы советского народа в Великой Отечественной войне» В нем также запрещалось «использование в любой форме нацистской символики». Однако санкции за нарушение этого закона не предусматривались. Чего же, в таком случае, требовать от отдельно взятого города – хотя бы и столицы?

Принять закон – недостаточно: необходим контроль за его соблюдением. А вот с этим у нас всегда было (и есть) не слишком хорошо. А точнее – совсем плохо.

А уж с «согласованностью действий» о которой шла речь в Указе Бориса Ельцина, и вовсе из рук вон. Законопроект, аналогичный президентскому Указу, Государственная Дума проваливает, причем трижды. Проваливает трогательным единомыслием либеральных демократов и коммунистов, имея при этом солидную «правовую» поддержку в виде «заключения Правового управления аппарата Государственной Думы». Управление высказалось на сей счет весьма витиевато, в духе свойственного современной России псевдодемократического словоблудия, но тем не менее вполне недвусмысленно:

«Желая противостоять политическому экстремизму, законодатель не может не учитывать, в частности, нормы Конституции об идеологическом и политическом многообразии, о свободе мысли и слова, о недопустимости принуждения к отказу от своих мнений и убеждений» [30] .

Дескать, мы бы с дорогой душой, да Конституция не дает. Опять же: принуждать, чтобы человек от своих убеждений отказывался, – никак нельзя. Вот он убежден, что евреев и всех прочих негров необходимо в концлагерях разместить, и мнения этого не скрывает, так его – ни-ни. И пусть других убеждает, потому как – «свобода мысли и слова».

Между прочим, Федеральный суд Германии, рассмотрев кассационную жалобу осужденного на четыре года тюрьмы за публичное утверждение, будто массовое уничтожение евреев во времена Третьего рейха – ложь сионистов, вынес категоричный вердикт: тот, кто отрицает или оправдывает злодеяния нацистов и им подобных, «не вправе ссылаться на свободу слова, предусмотренную ст. 1 основного закона ФРГ, потому что эта свобода не предусматривает права на ложь». Европейская Комиссия по правам человека, куда осужденный поклонник нацистов тоже пожаловался, ответила: «Ограничение свободы слова необходимо в демократическом обществе для защиты от диффамации граждан и групп населения. Это не представляет собой ущемления в правах».

Конечно же, Правовое Управление Аппарата Государственной Думы не обязано руководствоваться всякими там заграничными прецедентами. Тем более, что к моменту рассмотрения пресловутого законопроекта сменилось руководство: начальником стал не прошедший в Думу, но пристроенный на должность главы Правового управления Владимир Исаков. Тот самый Исаков, который после октябрьских событий 1993 года обнародовал результаты собственного «расследования», согласно которому во взятии Белого Дома участвовали вооруженные еврейские формирования, с особой жестокостью убивавшие русских раненых [31].

В заключение «воспоминаний» еще один штрих. Пока некоторые депутаты в московской городской Думе убеждали своих избирателей в том, что никакого фашизма, и уж тем более – национал-социализма в Москве и в России нет и не предвидится, продолжали свободно издаваться и столь же свободно распространяться газеты, которые мало чем отличаются от «Фёлькишен баобахтер».