Век-волкодав - Валентинов Андрей. Страница 4

Зотова оглянулась. Центральный рынок работал, но народу мало, и ларьки открыты хорошо если через один. Удивляться нечему: патрули на улицах, пригородные поезда отменены, перекрыт весь центр. Не каждый день Льва Революции хоронят!

Ольга, легко тряхнув портфелем, еще раз вспомнила, чему ее наставляли. Ох, уже эти нэпманы-совбуры! Ох, буржуины!.. Подошла ближе, легко ударила костяшками пальцев в дерево ставня.

– Эй, хозяева, ау! Хозяева!..

Хотя еще постучать, уже в полную силу, но ставень уже поднимали.

– Вам что, гражданка? Мы уже закрыты…

Женщина – ни молодая, ни старая, в самой серединке. Лицо круглое, в уголках бесцветных губ морщинки, белый пуховой платок на голове. Вроде и не довольна, что потревожили, а улыбается. Улыбка, между прочим, приятная.

– Здравствуйте! – бывший замкомэск улыбнулась в ответ. – Мне гражданку Красноштанову. От гражданина Федорова я, по делу.

Кажется, не перепутала, все правильно сказала. Красноштанова… Каково это – с такой фамилией жить?

– От Федорова? – женщина вновь улыбнулась, – Очень приятно. Вы заходите, дверь слева, я сейчас отопру.

Зотова кивнула, хотела усмехнуться в ответ… Замерла – на взгляд чужой наткнулась. Словно ударили ее сквозь разрисованную личину заточенным до игольной остроты штыком. Привычен был взгляд, не нов. Сколько раз смотрели так на нее, на командира Рабочей и Крестьянской, чужие глаза. Взгляд-удар, взгляд-выстрел…

…Конский топот, конский храп.

– Вперед, вперед, вперед! Полевой галоп! Руби гадов, руби!..

Эскадроны заходят во фланг. Амба врангелевской пехтуре! Три конных дивизии – локоть к локтю, так, что конским бокам тесно – тяжелым колуном рушатся на врага. Не сдержать лихого удара, не отбиться, не спастись.

Мертвецкий Гвардейский полк – против лучшего красного эскадрона, дочь полковника – против генерала. Глаза в глаза, шашки «подвысь», пальцы вровень с лицом.

Ледяные зрачки – мертвые очи Мертвого Всадника.

Ольга резко выдохнула, закусила губу. Так значит, гражданка Красноштанова? Видать, не тот тебе цвет для панталон твоих выдали, перепутала Небесная канцелярия, чужую ведомость на довольствие подписала.

Страха не было, и не таких остроглазых бывший замкомэск в пень пластала. Только обида в глубине души плеснула. Опять ее обманули! Отправили к буржуям, к нэпмачам толстобрюхим, а к кому попасть довелось? Она даже оружия брать не стала…

На Центральном рынке Столицы Ольга Зотова оказалась согласно распоряжению товарища Каменева. Не его лично – одного из референтов с длинной интернациональной фамилией. Позвонил Ким Петрович, велев зайти в Сенатский корпус, в один из кабинетов второго этажа, разыскать гражданина, выслушать, чего скажет, выполнить – и об исполнении донести. Кавалерист-девица даже обрадовалась. Все лучше, чем в кабинете круглые сутки торчать, тем паче утром ей были выданы полушубок в комплекте с мохнатой черной шапкой. Гуляй – не хочу!

Разыскала без особого труда. Гражданин с интернациональной фамилией представился, предъявил документ. Ольга внимательно изучила удостоверение (новое, с фотографией) и приготовилась слушать. Что дело предстоит непростое и не слишком приятное, интернационалист предупредил сразу.

Так и вышло. Прошлой осенью, как раз перед роковой охотой, товарищ Троцкий лично санкционировал создание некоего треста [5], причем совместного, с иностранным капиталом. Дело в свете Новой экономической политики очень полезное, однако Лев Революции, как это часто бывало, поторопился, не став ждать, пока весь центнер документов оформят. А чтобы работа шла веселее, поставил во главе не товарищей из внешнеторгового наркомата, а своих собственных сотрудников, военных и транспортников. Товарищи из ведомства внешней торговли хотели скандал учинить, но остереглись и стерпели.

Теперь, после смерти Предреввоенсовета, все изменилось. Шум намечался немалый, а потому Политбюро постановило ошибку исправить и незаконный трест ликвидировать. Зотовой предстояло самое щекотливое – сплавить за границу двоих граждан, пока на них не выписаны арестные ордера. Референт подчеркнул, что все сие не слишком законно, однако помянутые граждане весьма полезны и еще пригодятся для нужд Союза. Скандала же вокруг имени покойного товарища Троцкого следует избежать любой ценой.

Затейка Ольге не слишком понравилась, удивило и то, что ехать придется на Центральный рынок. Неужто Лев Революции с такой шушерой дело имел? Спорить, однако, не стала: командир сказал, боец выполнил. Товарищам из Политбюро виднее. Предреввоенсовета Троцкий и ей самой, красному командиру, можно сказать, не чужой.

Портфель с пакетом и все инструкции Зотовой выдали в одном из кабинетов Исторического музея – как раз в те минуты, когда товарищ Каменев, всему делу заводчик, произносил речь над покрытым красным кумачом гробом.

– Садитесь, гражданка. Сюда, на табурет.

Ларек, как Ольга и ожидала, изнутри смотрелся не слишком презентабельно. Не конура, так конюшня для не очень крупного пони. Про конюшню девушка вспомнила, узрев не стенах несколько старых хомутов. В углу стоял бочонок, все прочее место было заставлено коробками и ящиками, с надписями и без. Пахло чем-то резким, то ли креазотом, то ли дегтем, то ли всем сразу. Дверей оказалось две: та, через которую ее впустили, и еще одна, как раз напротив окошка. Значит, за стеной – еще комната, вероятнее всего, кладовка.

Дверь, ведущую на улицу, гражданка Красноштанова закрыла на щеколду. Вторая оказалась слегка приоткрыта.

– Садитесь, садитесь… Так значит вы от Федорова?

Голос странной женщины звучал приветливо, губы улыбались и взгляд теперь казался самым обычным. Зотова, не без сожаления вспомнив про оставленный в служебном сейфе «маузер» № 1, присела, положив на колени портфель, немного подумала и сняла шапку.

– Федорова я, если честно, не видела. Мне сказали, что он в наркомате водного транспорта служит…

Гражданка Красноштанова молча кивнув, взглянула выжидательно. Губы уже не улыбались.

– Вам вот чего, гражданка, знать требуется…

Голос сбился на хрип. Зотова прокашлялись, провела тыльной стороной ладони по губам.

– Извините… Трест ваш с сегодняшнего дня закрыт. Почему – не ко мне вопрос. Вам с гражданином Красноштановым надлежит сейчас же уехать в Ревель, во избежание, так сказать. А переговоры начальство с вашим дядей продолжит, но уже не через вас, а напрямую. Это понятно? У меня ваши паспорта, билеты и деньги на дорогу. Сейчас все это добро выдам, и распрощаемся. Вы ручку достаньте, тут расписаться надо.

Ольга хотела открыть портфель, но помешала шапка. Пока бывший замкомэск искала, куда бы ее пристроить, Красноштанова шагнула вперед. Правая рука в кармане черной шубы, губы сжаты.

– Федоров… Где Федоров? Где все остальные? Кто закрыл трест? Говорите, быстро, иначе отсюда не выйдите!..

Кавалерист-девица пристроила шапку на один из ящиков, туда же положила портфель. Встала, не торопясь.

– Вы, гражданка, эскадроном своим командуйте, а мне указания мое начальство дает.

Женщина отшатнулась, словно от толчка.

– Про эскадрон… Откуда знаете, кто рассказал?

Ольга хмыкнув, поправила полушубок и без особой спешки опустила руку в правый карман, где лежали папиросы.

– Не ошиблась, значит. А ведь обидно выходит! Я всю войну оттоптала, а выше замкомэска не поднялась. Вас-то за какие заслуги?

Красноштанова дернула губами, но сдержалась. Помолчала, затем взглянула прямо в глаза.

– Я на фронте с осени 1915-го. 3-й гусарский Елисаветградский Ее Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны полк.

Кавалерист-девица произвела несложный подсчет.

– Ага, понятно. А я только с 18-го, значит, не так и отстала. Еще бы годик, в равных чинах ходили. Мне, между прочим, эскадрон два раза обещали, да у начальства ко мне все время вопросы возникали. Прямо, как вас.