Волонтеры Челкеля - Валентинов Андрей. Страница 12

– Кто должен руководить ею после твоей смерти?

– Полковник Лебедев. Но дать приказ может лишь Руководитель Проекта…

– Что такое «Владимир Мономах»?

Несколько секунд мертвец молчал. Сжавшийся в комок Степа вдруг заметил, что в глазах Ирмана мелькнуло нечто осмысленное. Через мгновенье он понял, – это была страшная, неведомая живым боль.

«Господи, нельзя же так!» – вдруг подумал Косухин. Он давно уже не поминал Творца, считая себя убежденным атеистом, но этот ужас никак не укладывался в столь родное ему учение Маркса и Энгельса.

– Что ты знаешь о «Владимире Мономахе»? – Венцлав резко ударил мертвеца по лицу.

– Господи! – прошептал Косухин. – Прекрати это, Господи!

И, сам не понимая, что делает, быстро перекрестился.

В ту же секунду глаза мертвого Ирмана широко раскрылись, в них вспыхнул гнев – и над гробом неторопливо поднялись огромные скрюченные руки.

– Назад! – крикнул Венцлав, но мертвец уже схватил его за горло. Мертвый рот раскрылся, послышалось хриплое рычание. Венцлав пытался сбросить вцепившиеся в него ручищи, но мертвый генерал уже вставал, глаза горели красным огнем, черная борода зашевелилась…

– Косухин!.. – прохрипел командир 305-го. Степа опомнился, схватил лом и, зажмурившись, ударил по мертвому лицу Ирмана. Затем ударил еще, и еще – пока наконец не услышал чуть придушенный голос товарища Венцлава:

– Хватит, Степан Иванович… Спасибо.

Тело генерала почти вывалилось из гроба. Лицо, куда пришлись удары лома, уже ничем не напоминало лик человека.

– Позовите тех, – Венцлав кивнул в сторону ворот. – Пусть закопают… Что, хорош, а?

– Они… все так могут? – шепотом поинтересовался Степа.

– К счастью, нет, – коротко рассмеялся товарищ Венцлав. – Как видите, допрос мертвого свидетеля – вещь достаточно опасная. Но кое-что мы все-таки узнали. Как фамилия того полковника, запомнили?

– Лебедев, – тихо проговорил Степа, чувствуя, что видит какой-то жуткий бесконечный сон. – Полковник Лебедев…

Глава 3. Полковник Лебедев

О том, что генерал Ирман мертв, Арцеулов узнал почти сразу, еще на иркутском вокзале, куда доставил его чешский эшелон. Было утро 8 января, по-прежнему светило холодное, подернутое белесой дымкой солнце, а мороз окончательно сорвался с привязи – даже днем ртуть зашкаливала за минус тридцать.

Вокзал, занятый легионерами, был полон беженцев. Чехи пускали отнюдь не каждого, в результате чего в залы ожидания оказались забиты офицерами, генералами и высшими чиновниками министерств; в одном из вагонов удобно устроились несколько министров уже канувшего в вечность правительства Верховного. Публика шумела, осаждала буфеты и вела бесконечные переговоры с командованием легиона о вывозе их из иркутской ловушки. Среди этого Вавилона Ростислав довольно быстро повстречал нескольких сослуживцев, которые познакомили его с бывшим адъютантом Ирмана. Молодой штабс-капитан подробно рассказал Арцеулову о смерти и похоронах генерала. Увы, эти сведения ничем не могли помочь, и Ростислав осведомился о полковнике Лебедеве. Адъютант вспомнил, что такой полковник имел какое-то отношение к авиации и несколько раз бывал у Ирмана, но ни в военном министерстве, ни в Иркутском гарнизоне вроде бы не числился.

Арцеулов понял, что на вокзале ему делать больше нечего. Оставалось дождаться ночи и выбираться в город. Адъютант Ирмана, с которым он поделился этой мыслью, поглядел на Ростислава, как на ненормального, посоветовав хотя бы избавиться от столь приметного черного полушубка. Арцеулов, однако, рассудил, что первый же патруль заберет его в любом случае – хоть в форме черного гусара, хоть в обыкновенной шинели. Приходилось надеяться на ночь, оружие и собственную реакцию.

Куда более сложным был вопрос о маршруте. Помог все тот же адъютант, начертавший на папиросной коробке целый план, дабы Арцеулов сообразил, куда и как добираться. За этим занятием время прошло быстро. Выглянув в окно зала ожидания, Ростислав понял, что короткий зимний день движется к концу. Подойдя к выходу на привокзальную площадь, Арцеулов закурил и стал наблюдать.

Прямо за линией чешского караула толпилась разнообразная штатская публика, большей частью с узлами и чемоданами. Эти были не опасны, но чуть дальше он заметил несколько вооруженных групп, перекрывавших все уходящие от привокзальной площади улицы. Итак, прямой путь был закрыт. Оставалась еще одна возможность – попытаться обойти посты со стороны железнодорожных путей, но там могли стоять свои посты, кроме того, станция надежно охранялась легионерами…

– Проблемы, брат-вояк?

Знакомый чех в зеленой шинели стоял рядом, с доброжелательной усмешкой глядя на Арцеулова.

– Добрый вечер, подпоручик! – Ростислав поневоле обрадовался знакомому лицу. – Извините, не успел поблагодарить…

– Не за что, – весело, хотя и как-то странно улыбнулся чех. – Я ведь твой должник, брат-вояк…

– Должник? Не припомню, – растерялся Арцеулов.

– А это и не важно, – чех извлек откуда-то из кармана странную разноцветную повязку. – Надевай. И не забудь снять погоны.

Ростислав подчинился. Подпоручик внимательно оглядел его, велел снять кокарду и наконец кивнул:

– Так сейчас многие носят. Можем идти…

Арцеулов не стал спорить. Он уже понял, – странный чех знает, что нужно делать.

Они прошли через последний легионерский пост и оказались на площади. Подпоручик уверенно кивнул в сторону ближайшего караула.

– У меня нет документов, – Арцеулов на всякий случай расстегнул крючок полушубка, чтобы быстрее дотянуться до оружия.

– Не беда, брат-вояк, – усмехнулся подпоручик. – Обойдемся…

Караул состоял из нескольких солдат и офицера – без погон, зато с уже знакомыми повязками. Капитан ожидал окрика и приказа остановиться, но, к его удивлению, офицер лишь козырнул, приказав пропустить Арцеулова и его спутника. Оказавшись за линией постов, Ростислав перевел дух и попытался первым делом содрать не нравившуюся ему повязку – носить вражеские знаки различия было неприятно.

– Не надо, брат-вояк, – посоветовал легионер. – Пригодится… Ну, прощай!..

Он козырнул двумя пальцами и, прежде чем удивленный капитан успел опомниться, свернул в ближайший темный переулок.

«Ну и ну, – только и подумал Ростислав, медленно шагая по пустынной улице. – Неужели этого чеха приставил ко мне Верховный? Или?..» Вспомнились слова, слышанные во сне. «Тебе поможет тот, кому ты уже помог, но забыл об этом…» Ростислав стал честно вспоминать, но ничего подходящего в голову не приходило. Чехов он не любил с самого начала и ни разу вместе с ними не воевал.

Впереди была целая ночь, ну, а утром… О том, что произойдет утром, когда скрыться будет негде, думать не хотелось. Арцеулов перебрался через Ангару и не спеша двинулся по неизвестной ему улице, прикидывая, что можно придумать в его положении. Будь дело летом, он легко нашел себе убежище где-нибудь на чердаке, но в такой мороз это грозило верной гибелью. Можно было, конечно, постучаться в первую же попавшуюся квартиру, но в таком случае он подвергнет опасности не только себя, но и ни в чем не повинных людей…

Внезапно где-то вдали Ростислав уловил громкие мужские голоса, затем послышался крик и мощная ругань. Арцеулов выхватил наган, огляделся и нырнул в темную подворотню. Ругань стихла, но голоса продолжали о чем-то громко спорить. Затем спор прекратился, и вдалеке послышались тяжелые шаги. Те, что выясняли отношения, приближались. Капитан прижался к стене, стараясь не обращать внимания на нечеловеческий холод. «Сейчас согреюсь», – решил он. И не ошибся.

Это, как и ожидал Арцеулов, был патруль. Четверо, вооруженные винтовками, вели пятого – высокого, в оборванной, местами прожженной офицерской шинели. «Свой», – понял Ростислав, внимательно приглядываясь к конвоирам. Трое были обыкновенными увальнями-пролетариями. Винтовки они держали настолько нелепо, что капитан даже скривился от презрения. А вот четвертый – он шел последним – его поневоле заинтересовал: маленький, почти квадратный, с могучим торсом и ручищами, почти касавшимися земли. В отличие от всех остальных, одетых в старые шинели явно с чужого плеча, на коротышке-колобке было ладно сшитое кожаное пальто на меху, подпоясанное ремнем с кобурой.