Золотой мираж - Дейли Джанет. Страница 17

– Я ничуть не удивлена, – сказала она тогда, отчужденно и с горечью. – Ты никогда не была моей дочерью. Только его.

Вспомнив это, Кит грустно вздохнула.

– После этого у нас не было возможности объясниться, мама, не так ли? Я обидела тебя, оставшись с отцом. Но я была нужна ему, а тебе, кажется, тогда никто не был нужен. Мне хотелось сделать тебе так же больно, как ты сделала мне.

Она коснулась гладкого лба матери, заглянула в погасшие глаза, которые когда-то смотрели на нее спокойно и строго.

– Ты была права, мама. У нас никогда не было ничего общего. Нам трудно было говорить друг с другом, найти то, что нас обеих могло интересовать. После развода мы стали относиться друг к другу с такой вежливостью, какая бывает только между безразличными и чужими людьми. Мы выбирали самые общие и безопасные темы для разговоров – о погоде, театре, телевизионных передачах, ресторанах и соседях. Я не знала, какая ты, что ты чувствовала, о чем думала. Ты была мне матерью, но я не знала тебя. – Голос Кит упал до шепота: – И что самое ужасное – не стремилась узнать.

Если бы... Эти слова всегда будут преследовать ее.

– О, цветы! – воскликнула Пола, входя в спальню, и направилась прямо к изящному столику, где легонько коснулась алым ногтем лепестков белых тюльпанов в кобальтовой вазе. – Я не спрашиваю, почему в твоей спальне есть цветы, а в моей нет. Я и без того знаю.

Кит, все еще во власти воспоминаний, непонимающе посмотрела на нее и только тогда увидела букет оранжерейных белых тюльпанов на столике. Почему она не заметила этого раньше?

– Конечно, это дело рук Джона, – сказала Кит, нагнувшись и вдохнув еле слышный запах цветов. – Он знает, что я неравнодушна к цветам.

– А он неравнодушен к тебе, – съязвила Пола и посмотрела на нее понимающим взглядом.

Кит улыбнулась.

– Знаешь, мне все труднее становится предвидеть, что он сделает, – призналась она.

– Не мешай ему.

– Если я не ошибаюсь, – Кит склонила голову набок и вопросительно подняла бровь, – ты первая предупредила меня о его вероломстве, о том, что каждую свою партнершу он делает любовницей, а после съемок бросает.

– Я просто хотела, чтобы ты реально смотрела на вещи, – пожав плечами, ответила Пола.

– Мне кажется, я всегда это делаю. – Кит вдруг нервно заходила по комнате, временами останавливаясь перед какой-либо вещью и разглядывая ее. – Я давно знаю, что полюбить отнюдь не означает, что тебе ответят взаимностью. В этом я реалистка.

Она остановилась в открытых дверях террасы и вспомнила Беннона – как он бросил ее девять лет назад.

– Господи, Кит, ты говоришь так, будто у тебя были десятки любовников! – воскликнула Пола из другого конца комнаты. Кит с удивлением посмотрела на рыжеволосую Полу, такую эффектную в белом мохеровом кресле. – Скажи, сколько их у тебя было? Один, два, три? Я не поверю, что больше, – уверенно заявила она. – Работающей актрисе не до романов. Встаем в четыре или пять утра, чтобы попасть на студию к шести. Четырнадцать часов репетиций и записи, а дома надо вызубрить еще тридцать страниц новой роли на завтра и при этом выспаться, чтобы не было мешков под глазами. Завести роман во время съемок – самая разумная вещь.

– Я никогда не была разумной, – согласилась Кит. – Эмоционально я менее всего готова к случайным связям. А Джон, мне кажется, именно на это и рассчитывает.

– Случайная связь, – это наилучший выход для людей нашей профессии.

– Возможно, для кого-то, но не для меня. – Отойдя от двери, Кит подошла к чемодану. – Ты уже все вынула и, наверное, развесила по шкафам?

– Карла предложила мне свои услуги, и я охотно согласилась. – Пола с ленивой грацией кошки поднялась с кресла. – Пойду приму ванну, роскошную ароматную ванну. Сообщи мне, когда приедет маникюрша.

– Обязательно.

Кит бросила чемодан на кровать.

– Скажи мне, Кит, одну вещь, – промолвила Пола, остановившись в дверях. – Ты веришь, что Чип как режиссер подходит для этого фильма?

Кит была поражена тем, что Пола могла задать такой вопрос. Это граничило с предательством.

– Я считаю Чипа лучшим режиссером для этого фильма. Другого такого Джону не найти. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так.

– Пола, – пришла очередь Кит задавать вопросы, – ты любишь Чипа?

Пола посмотрела на нее с удивлением, и этим все было сказано. Однако в холле она остановилась и, повернувшись к Кит, сказала:

– Как бы ты отделалась от неудачника?

– Это жестоко, Пола. Чип – очень хороший.

Лицо Полы было непроницаемым, но в глазах таилась скрытая печаль.

– Наступит день, и ты тоже будешь жестокой, Кит. Даже более жестокой, чем я, ибо взлетишь выше меня.

5

По мере того как густели багровые краски заката, на долину опустились сумерки. В горах залаяли койоты, нарушая предвечернюю тишину.

Оглядев амбар и загон, Беннон характерной медленной походкой ковбоя пересек двор. Стадо спокойно устраивалось на ночь на зимнем пастбище. Все дела по хозяйству были закончены, лошади расседланы и с наслаждением валялись в пыли загона. Самая трудная и ответственная часть работы по перегону скота была позади, и тело охватила приятная усталость.

– Жаль, что с нами нет старины Клинта, – промолвил Старый Том. – Он бы сейчас похлопал нас по плечу, довольно улыбнулся и потребовал пива. – Старик тихонько засмеялся. – Помнишь, это было лет пятнадцать назад, мы только начали перегонять скот, как небеса разверзлись и полил дождь. Когда мы добрались домой, то промокли до нитки. Клинт был с нами и малышка Кит. Это были хорошие времена, сынок.

– Ты прав, отец, – согласился Беннон.

– Старость, сынок, не такая простая вещь. Сегодняшний мир – это мир молодых. Это твой мир, но не мой. Мы, старики, живем прошлым, когда сами были молодыми, сильными, прокладывали каждый свой путь. Теперь мы – зрители на обочине. Тяжело видеть, как уходят друзья. С каждым из лих умирает и частица меня, мой мир становится все меньше, теряется в тумане.

– Ты совсем захандрил, отец.

– Это старость, сынок. У людей моего поколения были щедрые сердца и добрые руки. Мы любили жизнь и умели радоваться ей. – Старый Том внимательно посмотрел на сына. – Радовались больше, чем ваше поколение. Мы не скрывали своих чувств и не казнили себя за грехи. Это была хорошая жизнь.

Улыбка его погасла.

– Как жаль, что у нас нет бассейна, – неожиданно грустно промолвила Лора.

– Как нет? У нас есть бассейн, да еще какой! – возразил внучке Старый Том.

– Ты про эту яму на ручье, дедушка? – негодующе воскликнула девочка. – Я говорю о настоящем бассейне с подогревом воды, какой есть у тети Сондры, да и у Баффи тоже. Я могла бы плавать круглый год.

– Бассейны – дорогое удовольствие, – заметил Беннон.

– Я знаю, – вздохнула Лора. – Хорошо быть богатым.

– Да, жизнь сурова к тебе, детка, не так ли? – пошутил Беннон и снова натянул Лоре шляпу на нос.

– Нет, просто она иногда нудная до чертиков, па, – ответила девочка, отстраняясь.

Беннон пропустил мимо ушей упрек дочери. Наступила тишина, они шли молча. Слышно было лишь позвякивание снятых уздечек в руках Беннона.

– Вот что я вам скажу, – проворчал Старый Том. – Мне не хочется на этот чертов бал. Никогда не любил напяливать на себя фрак и прочее.

– Неправда, дедушка, – перебила его Лора. – Ты любишь пофрантить...

– А откуда тебе это известно, пигалица? – спросил дед нарочито сердито.

Лора лукаво улыбалась.

– Сколько раз я заставала тебя перед зеркалом? Ты ведь любишь покрасоваться перед ним.

Слова внучки как бы распахнули двери в прошлое. Старый Том увидел свое отражение в зеркале, а за спиной улыбающееся лицо жены.

«Ты себе нравишься, красавчик Том Беннон, не так ли? – спросила она и, повернув его к себе, поправила черный парадный галстук. – Ты и вправду красив, Том».

Он вспомнил свою Бьюти. Злая болезнь, опухоль мозга, рано отняла ее у него. Время притупило остроту утраты. Осталась память о счастливых годах, прожитых вместе.