Золотой мираж - Дейли Джанет. Страница 2

Еще одним пассажиром роскошного воздушного лайнера была Пола Грант, ветеран мыльных опер, актриса экстравагантной наружности, запоминающаяся мгновенно благодаря рыжему пламени волос, зеленым глазам и нежной, почти прозрачной, как драгоценный фарфор, коже. Это была довольно сдержанная и рассудительная особа, вполне похожая на тех коварных героинь, которых она с таким успехом играла. Кажется, ее единственную интересовала шутливая болтовня Кит с Джоном Тревисом. Делая вид, что поглощена тем, что видит в иллюминаторе, она повернула свое вращающееся кресло так, чтобы видеть и слышать Джона.

– «Каменный ручей» – это также название ранчо наших соседей, – шутливо пояснила Джону Кит.

«Наших», – тут же подумала она и стала серьезной. После смерти отца восемь месяцев назад Кит стала единственной владелицей ранчо «Серебряная роща», семейного гнезда Мастерсов.

В ее памяти тут же возник образ отца, темноволосого красивого Клинта Мастерса. Она рано поняла, что унаследовала от него безрассудную решимость и неуемную жажду жизни.

После его смерти она больше не приезжала на ранчо. Не потому, что не хотела, а так сложились обстоятельства ее жизни. Ей трудно было представить себе дом без отца и его заразительного смеха.

– Смотрите, что творится с коровами там внизу! – воскликнула Пола. – Ковбои гоняются за ними, но собрать не могут. Неужели, Кит, добрый старый Запад все еще существует?

Кит, увидев бегущее стадо, в отчаянии застонала.

– О, нет, нет! Мы, кажется, вспугнули стадо. Старый Том голову мне оторвет, когда узнает, что это сделали мы.

– Стары Том, как я понимаю, – это владелец стада? – спросил Джон и, наклонившись, вместе с Кит стал смотреть в иллюминатор. Но он больше исподтишка любовался изгибом густых ресниц Кит, трогательными веснушками на переносице и красивой линией губ.

– Да, это стадо Старого Тома, – ответила она и улыбнулась. Именно эта щедрая искренняя улыбка более всего пленила Тревиса, когда он впервые увидел Кит Мастерс.

Казалось бы, она мало чем отличалась от тех тысяч молодых блондинок, в основном из щедрой солнцем Калифорнии, кто искал своего счастья в Голливуде, где всегда сохранялся спрос на сочетание наивности с сексуальной притягательностью.

Но таинственная глубина синих, как лесные озера, глаз Кит поразила его. Он хотел проникнуть в их манящую тайну, медленно, шаг за шагом, узнавать ее и поэтому, находясь так близко, с наслаждением вдыхал дразнящий запах ее духов. Давно минули те времена, когда женщина манила его как загадка. Но теперь, с появлением Кит Мастерс, это вновь случилось.

– Они перегоняют стадо с летних пастбищ, – объяснила Кит, думая о своем. – Когда я была маленькой, мы с отцом каждую весну отправлялись на ранчо «Каменный ручей», чтобы помочь соседям клеймить молодняк, делать прививки, отбраковывать больных телят, а потом гнали скот на горные пастбища. Осенью тоже помогали, когда скот возвращался домой.

Ее мысли неожиданно перешли на Беннона, с которым нераздельно было связано ее прошлое. С этими воспоминаниями вернулись грусть, старая обида, боль. Кит постаралась тут же снова упрятать все в самые далекие уголки памяти. Теперь, после десяти лет усилий, это ей вполне удавалось.

– Не могу представить тебя, Кит, пасущей коров, – подала голос Пола Грант, удивленно качая головой.

Ее удивление вполне разделял и Джон Тревис, глядя на спокойную и уверенную в себе Кит.

А она лишь рассмеялась замечанию подруги, однако тут же подтвердила.

– Пола, дорогая, мне очень жаль, что ты не можешь себе такое представить, – подражая ей, медленно и манерно растягивая слова, ответила Кит. – Но придется. Я действительно, как ты говоришь, пасла коров. – Затем обычным своим голосом добавила: – Отец посадил меня на лошадь, как только я научилась говорить. И все это к ужасу моей бедной мамы. Уже в двухлетнем возрасте у меня был пони, в три года – маленький аркан, и я пробовала управляться с ним, пытаясь ловить бедных собак и кур и доводя их до сумасшествия. В шесть я уже сидела в седле на настоящей лошади. – Улыбка Кит стала еще шире. – Конечно, мама противилась, как могла, и поэтому определила меня в класс балета, засадила за пианино и таскала по всем концертам, какие только случались в наших краях, и, конечно же, в оперу. Если ее дочери суждено было стать ковбоем в юбке, то пусть она будет хотя бы цивилизованным ковбоем.

– Да еще каким цивилизованным, – согласился Джон Тревис, легонько коснувшись золотых подвесок на сережках в ушах Кит.

Три тяжелых золотых браслета украшали руки Кит Мастерс, резко контрастируя с коралловым жакетом, оливковой блузкой и такими же брюками. Золотисто-бежевое пальто-накидка, небрежно брошенное на спинку дивана, дополняло этот смелый, но вполне модный ансамбль. Не каждая женщина отважилась бы на подобное сочетание цветов в одежде и умела бы носить ее с таким шиком, но Кит позволяла себе это.

– Пола, Джон, смотрите! – почти с детским восторгом воскликнула обычно сдержанная в свои тридцать два года Кит, прижав нос к стеклу иллюминатора. – Это «Серебряная роща», мой родной дом!

Уловив нотки искренней радости в ее голосе, Джон Тревис посмотрел вниз. Привязанность к какому-либо месту была ему чужда. Он вырос на военных базах, разбросанных по всему земному шару, где приходилось служить его отцу. В семнадцать лет он предпочел сбежать в Калифорнию вместо того, чтобы в очередной раз с семьей обживать еще одну базу и привыкать к новой школе. Он сменил одну бродячую жизнь на другую, став актером.

Поэтому Джон Тревис без всякого интереса смотрел на строения в долине, зажатой между двумя заснеженными хребтами: живописный деревянный сарай, потемневший от ветров и непогоды, посреди огороженных квадратов пашни и луга, осиновая роща и рядом большой неопределенной архитектуры крытый дранкой дом, окруженный со всех четырех сторон открытой верандой.

– Настоящий деревенский дом! Как интересно! – воскликнула Пола, на этот раз вполне искренне.

– Да, настоящий! – задумчиво и тихо произнесла Кит.

– Он хорош прежде всего тем, что расположен в чертовски красивом месте, – констатировала Пола. – Эти горы и чудесные осенние краски! Я всегда считала, что ничто не может сравниться с осенью в Новой Англии, но... – она указала рукой на вид из иллюминатора, – ... эти краски кажутся просто неправдоподобными.

Взгляд Кит, оторвавшись от родного ранчо, мечтательно скользнул по облитым неярким осенним солнцем отрогам Кордильер и остановился на буйном многоцветье лесов, спускавшихся в долину. Каких только красок здесь не было! За темной массой сосновой рощи белели стволы берез с лимонно-желтыми кронами, рдели клены, темным янтарем отливала осенняя листва могучих дубов.

– Помнишь, как я тебе рассказывала, Пола, что здесь осенью особенно красиво, но ты, как всегда, не верила, – шутливо упрекнула подругу довольная Кит. – Ты ужасный скептик, дорогая. Жаль, что ты родилась в Вермонте, а не в Миссури.

– В нашей профессии скептицизм – это форма выживания, дорогуша. Побудешь в этом деле с мое, сама убедишься.

– Ты мне это уже говорила. И все же я неисправимая оптимистка, ты это знаешь. – Кит пожала плечами.

– Жаль, Джон, что ты не снимаешь свой фильм в это время года, а зачем-то отложил съемку до зимы, – заметила Пола. – Эти пейзажи были бы великолепными декорациями.

– Умерь свой восторг, Пола. Ты становишься похожей на банальную туристку, – съязвил Джон Тревис.

– Именно в нее я и собираюсь превратиться, как только закончится этот благотворительный спектакль, – ответила Пола с искренним воодушевлением. – Никаких больше ранних побудок, никаких переработок, бесконечной зубрежки ролей и шестидневной рабочей недели! Ты не можешь себе представить, как я была рада, когда сценарист решил наконец прикончить Рэчел...

– ... а продюсеры вовремя перекупили твой контракт, – добавил Джон.

– Да, и это также было великим везением, – согласилась Пола и фыркнула. – Разве после семи лет съемок сериала «Ветры судьбы» я не заработала хорошо оплачиваемый отпуск? Как ты считаешь?