Механизм пространства - Валентинов Андрей. Страница 20

– Удрать? – казалось, Гарибальди сейчас хватит удар. – Синьор шутит? Всю жизнь я надеюсь на встречу с морским змеем, и теперь, когда цель близка… Я не стал бы удирать, даже сидя в рыбацкой лодчонке, с одним ножом за поясом! Джованни, бездельник! Мушкет!

Волмонтович с одобрением кивнул.

– Malbrouck s'en va-t'en guerre, – вполголоса спел он, видимо, желая пробудить в окружающих надежду на спасение, – Die sait quand reviendra… [11] Жаль, у меня нет ничего серьезней пистолетов. Если в арсенале найдется запасное ружье, я готов принять участие. Хоть какое-то развлечение перед походом на дно…

– Ружье синьору! – велел капитан, принимая из рук матроса долгожданный мушкет. – А что скажете вы, синьор д'Алюмен? У меня найдутся ружья для всех желающих! Ах, почему я не китобой! Гарпун – оружие настоящего мужчины…

– Спасибо, не надо…

Полковник внимательно изучал приближающегося монстра. Что-то в облике твари очень заинтересовало Эрстеда – так, что он не предпринимал никаких мер к спасению. Экспрессивные вопли команды, молитвы рулевого, боевой задор капитана – ничто не могло отвлечь датчанина от созерцания «змея».

Чудище надвигалось на шхуну, вытянув шею вперед. Сейчас над водой виднелась верхняя часть его тела, похожего на бочку. Складывалось впечатление, что гигантская черепаха проглотила удава, и тот выбирается из плена наружу, готовясь в свою очередь подзакусить «Клориндой».

– Скажите, Огюст, – Эрстед впервые обратился к Шевалье по имени. Только эта вольность и выдавала, насколько он взволнован в действительности. – Вы, кажется, какое-то время учились у Кювье?

– Да, – подтвердил Огюст.

– Как профессор Кювье называл подобных животных?

– Он пользовался определением Уильяма Баклэнда из Оксфорда. Баклэнд ввел в обиход термин «мегалозауры». Друг мэтра Кювье, доктор Ричард Оуэн, предпочитал говорить: «динозаврий», [12] но мэтр считал это скорее поэтической метафорой, чем научным понятием. В данном случае, мы видим водного мегалозаура. И он вот-вот нас сожрет.

– Что ж, молодой человек, – кивнул Эрстед, – вам повезло. У вас есть возможность, за какую половина Оксфорда согласилась бы съесть свои шляпы. Наблюдайте, пока дают…

Не выдержав, харкнул картечью фальконет. Даже если часть заряда и угодила в чудовище, это лишь разозлило его – монстр прибавил ходу.

– Вы хотите сказать: пока мы живы? – уточнил князь.

– Нет, Казимир. Я сказал то, что хотел. Не вижу ни малейшей угрозы для наших жизней. Вглядитесь, как он плывет, этот красавец. И вы, капитан, присмотритесь повнимательнее. Ночь ясная, не ошибетесь…

– Ба-бах! – подтвердил мушкет Гарибальди.

Пуля, угодив в шею под нижней челюстью, не произвела на мегалозаура никакого впечатления. Неизбежное столкновение со шхуной его тоже ни капельки не пугало. Примериваясь, как бы ловчее сдернуть со снастей жирненького, круто посоленного матроса, монстр стал похож на адского лебедя, чешуйчатого любимца Сатаны. Позади кошмара, всплывшего из пучин Бискайского залива, в мягких, пологих волнах дробился огонь звезд…

– Проклятье! – вскрикнул Шевалье. – Он не оставляет следа!

– Вот именно, – согласился Андерс Эрстед, украдкой зевая. – И запаха нет. Полагаю, наш малыш должен вонять рыбой, как склад сардин в Онфлере. А уж смрад из пасти… Ну хорошо, у меня с утра насморк. Казимир, вы чуете какое-нибудь ambre? Нет? Я так и думал…

Теперь, когда мегалозаур придвинулся вплотную, сделалось ясно видно, что сквозь мерцающую плоть проступает серп месяца – не слишком ярко, но вполне различимо. Вода за хищником еле-еле колыхалась, отвечая дыханию ветра. При такой скорости движения, будь Левиафан реален, рябь Биская распадалась бы за «кормой» чудовища на манер раздвоенного хвоста ласточки, бурля и пенясь.

Но этого не происходило.

– А-а-а! Спасите наши души!

Огюст затряс головой. Его оглушил вопль команды – матросы, галдя, чуть не посыпались за борт, когда чертов мегалозаур с разгона врезался в «Клоринду». На миг почудилось, что от тарана шхуна опасно накренилась на правый борт и вот-вот опрокинется. Так в Тихом океане погиб китобой «Эссекс» – взбесившись от боли кит кинулся на корабль. Чувства лгали, убежденные, что удар могучей туши не может пройти даром. К счастью, командир-рассудок живо навел порядок во вверенных ему войсках.

Судно даже не шелохнулось, будто монстр весил не больше перышка. Шхуна и мегалозаур срослись воедино – шея торчала дополнительной мачтой, ласты молотили воду, как если бы «Клоринда» обзавелась гребным винтом. Пасть ухватила кого-то на вантах – бедняга зашелся душераздирающим визгом, не сразу заметив, что зубы проходят сквозь его тело, не причиняя вреда.

Скорее шхуна пожирала чудовище, чем монстр – ее. Продолжая движение, мегалозаур должен был давно оказаться по другую сторону «Клоринды», пронизав ее насквозь, но ничего подобного не случилось. Мерцание усилилось, звездное сияние окутало корабль, впитываясь в каждую пору «фемины». На снастях плясали огни Святого Эльма; рангоут забрызгало кипящей, бесплотной слюной. «Морской змей» уменьшался в размерах, всасываясь в палубу, борта, паруса, мачты; искрящейся лавой стекал в трюм…

Минута-другая – и он исчез.

– Это все сволочные попы! – с уверенностью сказал капитан Гарибальди, в сердцах ударяя прикладом мушкета о планшир. – Ну, и кто мне теперь поверит? А ведь я чуть не убил эту тварь… Правда, синьор Огюст?

– Истинная правда, – подтвердил полковник Эрстед, видя, что Огюст замешкался с ответом. – Вы чудесно стреляете. Будь у меня в части хотя бы десяток таких молодцов, как вы, уж мы бы показали врагам! И тем, что во плоти, и оптическим иллюзиям… Князь, вы не хотите продолжить концерт?

– Я не в голосе, – хмуро отказался Волмонтович.

Сцена пятая

Шхуна с привидениями

1

Призрак мегалозаура впечатлил Огюста больше, чем молодой человек отважился бы признаться. «Змей», вне сомнений, имел искусственное происхождение. Ярость капитана, обращенную на «сволочных попов», можно было смело игнорировать: Гарибальди винил отцов церкви во всех бедах, как великан Ури – «докторов со стальными пилками». Похоже, аббат-учитель, экспериментируя, ампутировал у малыша Пеппино все, что считал лишним – темперамент, свободолюбие, гнев, восторг, кипение чувств…

И наблюдал, как душа упрямца выращивает себя заново.

«Оптическая иллюзия» не объясняла визит монстра до конца. Из всех известных Огюсту людей на такой фокус был способен, пожалуй, один Эминент. Если так, то чудовище – пристрелка, пробный шар. Что еще измыслит сумрачный немецкий гений барона фон Книгге? А на борту, между прочим, бумаги Галуа!

«Почему я не снял с них копию? Не оставил ее в Париже у надежного человека? Неужели в мою родню затесался кто-то из русских, которые сами говорят, что „крепки задним умом“?»

Вечером следующего дня, одолжив у капитана бумагу и чернильный прибор, Он уже старательно переносил формулы на чистые листы. Шестьдесят страниц – пустяк. Лишь бы с «Клориндой» ничего не случилось! Пираты, шторм, пожар на борту – пропадут и копия, и оригинал. О том, что за компанию «пропадет» и он сам, Шевалье не задумывался. Важность работ друга выросла в его глазах до космических масштабов. Наверняка ушлые потомки тоже охотятся за наследием Эвариста!

А какой еще ценностью обладает скромный Огюст Шевалье?

Работа продвигалась медленней, чем он рассчитывал. Голова шла кругом. Действительно ли он попадает в будущее? Если путешествия во времени возможны – это должно вызвать лавину парадоксов…

…нормальная подгруппа, переходящая сама в себя при внутренних изоморфизмах группы. Только при этом условии факторизация группы по ее подгруппе порождает новую…