Механизм пространства - Валентинов Андрей. Страница 9
Наука – слабый инструмент в дрожащих руках.
Снежинка Огюст Шевалье был счастлив – в звенящей тишине, где даже мысли отдаются громким эхом. Тьма и свет слились, обретя равновесие. Людские горести – прах, тлен, смешное недоразумение. Он ничего не забыл. Ни свою несовершенную – незавершенную! – жизнь, ни боль, рвавшую тело зубами; ни реку со смешным ангелом.
Ступени, ведущие в эфир – обитель снега.
Товарищи по Обществу – из молодых, последнего призыва – человека сравнивали с газовым фонарем. Фонарь разбили, газ растворился в пространстве. Где Венец Творения? Был – и сплыл, и никакого вам «бессмертия души».
Сюда бы этих умников – полюбоваться…
Он устремился вперед с удвоенной отвагой. Страх остался на Земле. На планете, которую еще только предстоит улучшить. Сияющий Париж, виденный им во сне, – мечта человека, которому не встать выше своего века. Он видел привычное, пусть и лучшее во много раз. Таков был и кошмар, насланный Эминентом. Лужа бурой слизи со щупальцами – с сияющих вершин в живое дерьмо.
Шевалье беззвучно рассмеялся. Вот вам и ответ, герр Книгге. Вы, конечно, штукарь изрядный, как и все ваши братцы-алюмбрадцы, но вам не под силу подняться над миром. Кого вы напугаете здесь лужами и щупальцами? Да и я хорош. Тайное общество, баррикады, листовки…
Перезвон колокольчиков обжег, отрезвил. Счастье рассыпалось мелкими осколками, как зеркало в руках злой королевы. Так просыпаются от грез курильщики опиума.
– Эй! Кто-нибудь!
Крикнул, не подумав, есть ли голос у снежинки.
– Слышите меня? Я – Огюст Шевалье. Я, кажется, заблудился…
Эфир потемнел, каменея.
– Помогите! Я – Огюст Шевалье! Я хочу вернуться…
– Шевалье Огюст. Место рождения – город Ним, Франция, – равнодушный голос ударил ледяной крошкой. – Процесс завершен на сорок семь процентов. Скорость – в пределах допустимого. Сопротивляемость материала близка к единице…
Раньше этот же голос толковал о некрологе.
– Целесообразно создание резервной копии объекта «Огюст Шевалье». Целесообразно регулярное обновление информации об объекте «Огюст Шевалье». Целесообразно…
– Живые тут есть? – шепотом поинтересовался объект Огюст Шевалье, сообразив, что с чтецом некрологов (местным пономарем, не иначе!) каши не сваришь. – Эй, народ! Не молчите, не по-людски это!..
– Это вы, Шевалье? Погодите, сейчас уберу помехи.
Уж не ангел ли лаборант соизволили отозваться?
– …секторы пять и восемь нуждаются в дополнительной проверке. Информация по сектору двадцать четыре отсутствует…
Пономарь опять взялся за свое.
– Слава Разуму, настроил! Шевалье, не отвлекайте меня, пожалуйста. Я не виноват, у нас на этот случай ничего не было готово. Пришлось импровизировать. Потерпите, а? Я заканчиваю…
«Сколько?» – хотел спросить Огюст, но не решился. Все равно ни часов, ни солнца. Да и есть ли здесь Время?
– …Создание матрицы объекта «Огюст Шевалье» завершено. Начинаю загрузку информации. Заполняется сектор один…
Снежинке хотелось домой. С каждым мгновением ей становилось все хуже, все тяжелее. Скользи, падай, крутись в черном вихре…
Больно!
Сцена вторая
Черный Гном-Расчленитель
1
Как-то, в очередной раз оставшись на мели, Ханс Христиан Андерсен решил всерьез заняться датским фольклором. Его, как патриота, огорчало пренебрежение высокомерных коллег-литераторов к легендам Отчизны. Стыдно вспомнить, но единственный сборник датских сказок издал не датчанин, даже не швед, а самый настоящий немец – Якоб Гримм, старший из братьев. Терпеть такое Андерсен был не намерен и, захватив обязательную веревку, в тот же вечер отправился в народ: слушать и записывать.
Вернулся он через десять дней, без веревки, башмаков и шляпы, зато с толстой тетрадью – и сел за работу. Задуманные им «Датские сказания из народных уст» предназначались для детей, дабы воспитать в них любовь к Родине.
Первый вариант был опробован на Каре-Непоседе, внуке привратника в особняке академика Эрстеда. Помешать не успели – Андерсен продекламировал Непоседе легенду, именовавшуюся «Замок Кровавой Руки». Результат озадачил всех, и прежде всего автора. Каре, шалопай и драчун, неделю ходил тих и молчалив, категорически отказывался ночевать один (деду пришлось потесниться в его каморке), а с закатом солнца боялся выглянуть на улицу.
Когда его спрашивали о причине, он начинал заикаться.
Следующую легенду гере Торвен решил выслушать лично, с глазу на глаз, понадеявшись на крепкие нервы и военный опыт. Выдержал, похвалил, однако перед сном попросил дочь, дабы та озаботилась принести в его спальню канделябр с полудюжиной свечей. Заснуть, впрочем, не удалось, даже с заряженным пистолетом на туалетном столике. Наутро, дождавшись прихода литератора, Зануда убедительно посоветовал ему не спешить и основательно поработать над стилем, дабы юные датчане в полной мере оценили глубины народной мудрости.
Вспомнилась эта поучительная история не зря, ибо услышанная Торвеном легенда называлась «Черный Гном-Расчленитель». И начиналась она рассказом о том, что руки у Расчленителя были хоть и маленькие, но очень сильные – и холодные, как февральский лед.
– Да скорее же, мсье Торвен!
Твердые и холодные, как февральский лед, пальцы вцепились в плечо. Зануда и сам не понял, как оказался в рессорной коляске – сзади от кучера, справа от седока. Того, что схватил его гномьими ручками.
– Господин Тьер! – проникновенно вздохнул Торвен. – Я был бы очень вам обязан, если бы вы изволили пригласить меня иным способом…
– Крайняя необходимость! – прозвенело в ответ. – Вежливость – смазка для эшафота! Малой петлей… Пошел!
Последние слова предназначались кучеру. Тот щелкнул кнутом, отправив коляску по загадочной «малой петле». Между тем гномик – бывший товарищ министра финансов, депутат Луи Адольф Тьер – натянул верх коляски, скрыв седоков от досужих взглядов.
Зануда решил не спорить. По крайней мере, до выяснения причин беспардонного похищения. В глубине души он был рад неожиданной задержке.
Все лучше, чем идти в лечебницу – на свидание со Смертью.
Этим утром он одевался с особым тщанием. День обещал быть жарким, но Торвен надел новый сюртук. Скромные туфли, шляпа с узкими полями, обязательная черная повязка на рукав. Трость. Постарался мастер, как новенькая!
Солидно, серьезно, скучно – в самый раз.
Собирался не на праздник. На всякий случай решил приехать к девяти. Мало ли зачем может понадобиться свидетель «дуэли»? Вдруг найдется совестливый инспектор, которого заинтересуют его показания?
Фиакр он отпустил за два квартала – хотелось пройтись, прежде чем глотать воздух лечебницы, пропахший микстурами и миазмами. Торвен понимал, что это слабость, недостойная Лесного Ореха. Увы, постарел орех, треснул, высох.
Коляска Тьера ждала его недалеко от входа.
– Только бы Гизо не стал премьером! Тогда все, мсье Торвен, конец. Конец нашей партии, Франции, мне…
Зануда мысленно вычел из Вселенной перечисленное и решил, что волноваться не стоит. Без бывшего товарища министра, его партии – и даже, прости, Господи, без Прекрасной Франции! – в мире останется немало хорошего.