Микенский цикл - Валентинов Андрей. Страница 5

То, что дела обстоят хуже, чем я думал, стало ясно, как только нос «Реи» ткнулся в причал Навплии. На что Вилюса – дрянной город, но главный порт Ахиявы показался просто скопищем лачуг. Конечно, при ближайшем рассмотрении в городе удалось разглядеть нечто, напоминающее улицы, лачуги порой попадались двухэтажные (хотя и с наружными лестницами), – а на холме возвышалось нечто большое из камня, чем местные жители явно гордились, наверняка думая, что это крепость. Будь со мною моя полутысяча, мы очень быстро вывели бы их из этого приятного заблуждения! Такая задача сейчас передо мной не стояла, но все виденное ничуть не увеличило радость по поводу возвращения на родную землю.

...Впрочем, в Навплии я ни разу не был. Пираты, купившие меня такой же хмурой осенью двадцать три года назад, пристали прямо к обрывистому берегу недалеко от деревни, где я пас худых темноглазых коз.

Сын базилея спрыгнул на берег одним из первых и тут же поспешил в город. Я не успел выпить в портовой харчевне и двух кубков вина (ну и пойло, хуже чем в Вилюсе!), когда Гелен появился вновь, сообщив, что договорился с хозяином небольшого каравана, который отправляется в Микасу через пару часов. Вслед за этим сын базилея поспешил в соседний храм приносить очередную жертву (на этот раз, кажется, барана), а я остался за грубо сколоченным столом не в самом лучшем настроении.

Меня не тянуло в Микасу. Навплию, правда, я не успел как следует обследовать, но зайдя в харчевню, убедился, что пива здесь не подают, а женщины действительно моются не чаще раза в год. О мужчинах и говорить не приходилось: портовая толпа выглядела еще гнуснее, чем в Вилюсе. Итак, в Навплии скверно, и едва ли в столице Ахиявы будет чем-то лучше. По здравому рассуждению мне следовало потолкаться здесь до весны, а затем податься назад через Лиловое море и завербоваться в армию Хаттусили.

Но это по здравому размышлению. Были размышления и нездравые.

...Я не нанимался к Гелену в телохранители, однако мы договорились ехать в Микасу вместе, а я всегда выполняю обещания, если даю их добровольно. Конечно, Гелен возвращался на родину не только для того, чтобы поцеловать растрескавшиеся камни родного порога, но к опасностям мне не привыкать, а когда те, кому помогает сын базилея, выиграют, для «серого коршуна» найдется местечко получше, чем должность стражника в порту.

Итак, мы выехали в тот же день. Гелен поинтересовался, успел ли я принести жертву. Я поспешил заверить, что сумел побывать во всех портовых святилищах и в каждом вознес требуемые молитвы. По-моему он поверил, во всяком случае мне показалось, что Гелен вздохнул не без облегчения. Очевидно, сын базилея считал, что в покровительстве местных небожителей нуждается не только он, но и я.

Повозки не спеша двигались по узкой, раскисшей от дождей дороге. Путешествовать предстояло не менее трех дней, поскольку хозяин каравана твердо решил не спешить и двигаться только в короткие светлые часы. Если на море боялись пиратов, то здесь весьма опасались местных разбойников. Похоже, у богоравного ванакта Микасы не хватало воинов, чтобы охранять даже главную дорогу.

Что поделаешь? Крысиная нора!

Гелен вновь замкнулся, думая о чем-то своем, а я пристроился к хозяину, благо тот оказался человеком бывалым и разговорчивым. Я надеялся разузнать что-нибудь новое о делах Микасы, но купец жаловался на застой в торговле, сетовал на дороговизну морских перевозок, из-за чего товары поднялись в цене, то и дело поминая все тех же разбойников. Когда эта благодатная тема ему недоела, он немного вдохновился, пообещав, что славный герой Афикл в ближайшее время очистит дороги от грабителей.

Так мне вновь пришлось услыхать о потомке богов. Афикл, по версии нашего хозяина, пошел на службу к ванакту дабы совершать подвиги. Он уже успел убить двух львов, лань, дюжину лошадей и одного кабана, а также разогнать несколько разбойничьих шаек. Последнее я полностью одобрил, а насчет остального впал в некоторое недоумение. Сам я за годы службы в Баб-Или убил четырех львов, в том числе исинского черного льва-людоеда, но не особо этим хвастал. Что касается лошадей, я вообще не понял, зачем убивать этих умных и полезных животных.

Купец сообщил также, что полгода назад Афикл к восторгу всей Ахиявы прикончил гидру. Гидры в Баб-Или не водились, и я попытался, как следует расспросив говорливого собеседника, представить о чем, идет речь. Купец упомянул какой-то Тартар, откуда эта тварь приплыла к здешним берегам. Наверное он имел в виду Таршиш [18].

Что ж, в Таршише может водиться и нечто пострашнее гидры о девяти голов, изрыгающих пламя, вдобавок чуть ли не бессмертных. Конечно, такие байки можно пропустить мимо ушей, но внезапно я вспомнил рассказы моряков, плававших на остров Хумбабы [19]. Они уверяли, что в Южном море водится огромная тварь с десятью щупальцами, которая ловит зазевавшихся пловцов и даже нападает на корабли. Возможно, волны вынесли нечто подобное к берегам Ахиявы. Шевелящиеся щупальца со страху вполне можно принять за головы, а пламя и прочее – это уже обычные россказни.

Итак, Афикл охотился. Я понял, что ванакт Ифимедей держит своего родича подальше от Микасы, посылая его от логова к логову, дабы какой-нибудь проворный лев свернул претенденту шею. Неясно лишь, отчего Афикла считали героем. Наверное, я чего-то не понял.

В благодарность за рассказ я поведал хозяину каравана о звере Абу, которого видел в земле Та-Кемт [20], куда наш отряд сопровождал посольство лугаля. Кажется, такие звери водятся в Ливии. Не знаю, как мой собеседник, но я в свое время сам не верил, что боги могут сотворить такое: уши почти до земли, нос, похожий на змею, ноги, словно колонны, а все вместе – как два коня, поставленных один на спину другого. Впрочем, звери Сета, что водятся в Хапи и считаются в Та-Кемт священными, тоже хороши. Одни зубы чего стоят, а уж когда они начнут реветь! Да, велик мир...

В зверя Абу купец охотно поверил, и мы ехали, вполне довольные друг другом, когда внезапно (а было это под вечер первого дня) он указал куда-то вперед и резко крикнул, останавливая повозки. Я соскочил на землю, на всякий случай снимая с плеча секиру.

На ближайшей опушке стояли двое всадников. Я смог их разглядеть: крепкие бородатые парни на таких же крепких конях. В руках они держали копья, за спиной у одного висел лук, а на плечи были наброшены звериные шкуры. Я сразу же подумал о разбойниках, но тут же услыхал растерянный голос купца:

– О великий Дий! Богоравные кентавры!

– Кто? – не понял я.

– Кентавры, – повторил хозяин. – Иппоандросы...

Я посчитал, что это название какого-то племени, и не ошибся. Когда эти двое на опушке, постояв, скрылись в лесу, купец сообщил, что кентавры (естественно, «богоравные») знамениты тем, что напрямую общаются с богами. Далее он понес уже совсем несусветную чушь о том, что «иппоандросы» – наполовину кони и лишь наполовину люди. Не знаю, что у него со зрением, но спорить я не стал. Похоже, купец здорово испугался, со страху же может почудиться еще и не такое.

Мне эти «иппоандросы» тоже чрезвычайно не понравились, и я посоветовал разжечь на ночь побольше костров и приказать страже не дремать. Гелен был также явно встревожен, а посему мы решили спать по очереди. Его меч и моя секира лежали рядом, под рукой.

Волновались мы не зря. Сквозь сон я услыхал чей-то отчаянный вопль, и тут же рука Гелена дотронулась до моего плеча. Я вскочил, хватая секиру.

– Разбойники!

Над поляной, где мы ночевали, стоял крик, стража хватала копья, окружая повозки, но вид у всех был, мягко говоря, не особо решительный. И было от чего.