Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы - Валентинов Андрей. Страница 77

– Вы ошибаетесь, господа, – неизвестный усмехнулся, – мы не чекисты. Господин Лунин, ежели соблаговолите меня выслушать, я предъявлю свои верительные грамоты.

– И этого соблаговолить, что ли? – буркнул Фрол, но Келюс почувствовал, что неизвестный говорит правду. Да и голос, спокойный, твердый, привыкший командовать, внезапно напомнил ему голос барона.

– Признаюсь сразу, – продолжал человек в тренче, подходя поближе, – в кармане у меня браунинг. Но – слово офицера – он менее всего предназначен для знакомства с вами.

– Вы обещали показать верительные грамоты, – напомнил Келюс, вглядываясь в лицо незнакомца. Тот был едва ли намного старше покойного Корфа, но резкие морщины на лбу и легкая седая прядь, выбивавшаяся из-под шляпы, говорили, что прожил он свои годы непросто.

– Охотно, – согласился незнакомец. – Они у меня во внутреннем кармане пиджака. Если моего слова недостаточно, можете достать сами.

– А мы не гордые!

Фрол собрался было последовать совету, но Николай отвел его руку и выжидательно поглядел на неизвестного.

– Рад за вас, господин Лунин. У вас превосходная охрана.

Из внутреннего кармана был извлечен конверт и передан Келюсу. Внутри оказалась большая – кабинетная – фотография, на которой фотограф Слипаков из Харькова, чья фамилия и адрес вились золотом на паспарту, увековечил двух молодых офицеров на фоне пышных драпировок и обязательной пальмы в углу.

– Я, вообще-то, – слева, – пояснил человек в тренче. – Если хотите, могу снять шляпу.

– Не надо, – Келюс всмотрелся в снимок. Слева, без всякого сомнения, действительно стоял их собеседник. Правда, не в тренче и не в шляпе: черный мундир плотно облегал невысокую сильную фигуру, такая же черная, с белым кантом, фуражка была сдвинута на затылок, рука сжимала стек, на груди отблескивал Терновый Венец Ледяного похода. А рядом...

– Так это же барон! – ахнул Фрол, тыча пальцем в карточку. – Елы, во дает!

На Михаиле Корфе ладно сидел такой же черный мундир, в руке красовался стек, а на голове – лихо заломленная фуражка. На груди рядом с Терновым Венцом темнели два небольших креста – Владимира и Анны.

– Михаила как раз выписали из госпиталя...

– Красиво, – одобрил Фрол. – Только... Как бы это, елы, чтоб не обидно... Михаила-то мы узнали, да и вас, товарищ... Или не товарищ, уж извините, признать можно. Но ведь это, прощение просим, фотка.

– Это – что? – не понял неизвестный.

– Фотографическая карточка, – Келюс вложил снимок обратно в конверт. – Брось, воин Фроат, гэбэшникам такие игры ни к чему.

– Желаете получить дополнительные разъяснения? – неизвестный с интересом покосился на Фрола.

– Это точно, желал бы, елы, – подтвердил тот, оглянувшись назад. Человек в пальто по-прежнему стоял на том же месте, делая вид, что все происходящее его не интересует.

– Вы вот что, – решил дхар. – Скажите своему, у которого, елы, тоже в кармане, чтоб не двигался.

– Он не двинется. Что бы вы желали узнать?

– А сейчас узнаю, – Фрол вытянул обе руки вперед. Глаза незнакомца сузились, но он не сдвинулся с места. Дхар несколько раз провел руками по воздуху, взмахнул ладонями, словно сбрасывая невидимые капли воды...

– Ну что? – осведомился Келюс, единственный из всех присутствующих, кроме самого дхара, понимавший смысл этой пантомимы. – Какое поле, кудесник, любимец богов?

– Такое – как у Михаила. Не наши, елы. И не ярты. Так что извините, ежели что...

– Не за что, – чуть заметно, уголками губ, улыбнулся незнакомец. – На такое мессмерическое алиби я, право, и не рассчитывал. Позвольте, однако, отрекомендоваться: генерал-майор Тургул Антон Васильевич. А этот господин, у которого, как вы изволили справедливо заметить, тоже что-то есть в кармане, – поручик Ухтомский. Прошу знакомиться.

– Извините, господа, – подал голос Ухтомский. – Я, кажется, вел себя как-то не так. Но, ради Бога, неужели я похож на чекиста?

– Не похож, – сдался Фрол. – Это у меня уже чердак едет. Извиняй, поручик. Я Соломатин. Фрол, в общем.

– Виктор, – представился поручик, и в знак примирения они обменялись рукопожатием.

– Мы здесь второй день, – продолжал Тургул. – Нечто вроде спасательной партии...

– Где же вы раньше ходили, такие хорошие? – вздохнул дхар.

– Нам обрубили Канал, – тихо ответил Тургул. – Нас обманули. Но ведь штаб, господин Соломатин! Господа профессора с их, извините, теориями о перерождении большевизма!.. И вот – Михаила бросили, а все концы здесь.

– Видели, – кивнул Фрол. – Скантр, в карету его, адская машина!

– Да, скантр. А без него стучи – не достучишься. Я бы за Михаила не только этих умников в штабе на штыки поднял! Да толку-то... Спасибо Тернему, за две недели сообразил. Теперь у нас свой Канал, так что – поглядим, господа краснопузые! Впрочем, – оборвал он себя, – об этом еще успеется. Вышли мы на вас, господин Лунин, через Славика Говоруху. Хотя – Боже мой, какой он теперь Славик! Сюда он не приехал: сердце... Да и правильно сделал. Вы, господа, этого, из Союза Дворянства, видели?

Лунин и дхар многозначительно переглянулись.

– Попался бы он нам где-нибудь под Ростовом, правда, князь?

– Шомполовали бы, – пожал плечами Ухтомский.

– Так ты чего – еще и князь? – недоуменно моргнул Фрол.

– Помилуйте, господин Соломатин, – заступился Тургул. – Ну в чем Виктор виноват? Между прочим, поручик – Георгиевский кавалер, два солдатских «Егория».

– Да ладно, – смилостивился Фрол, – просто у нас князья – те больше в сказках...

– ...или в Дворянском Собрании, – закончил Келюс. – Пойдемте, господа. Разговаривать у меня в квартире, пожалуй, не стоит, а выпить можно. Помянем...

– Мне бы хотелось познакомиться с тем молодым человеком, – заметил генерал, когда они выходили из ворот кладбища. – Здорово выступал! Он что, родственник Михаила? Ну, тот, что назвал его «дядей Майклом»?

– Его правнук, Михаил Плотников, – пояснил Николай. – Михаил для него – канадский кузен. Только Мику еще и двадцати нет...

– Я не зову его на фронт, – еле заметно пожал плечами Тургул. – Хотя Виктор, смею заметить, воюет с семнадцати. Сейчас ему как раз девятнадцать.