Ория (сборник) - Валентинов Андрей. Страница 63

— Я — Кей! — Улад почувствовал внезапную уверенность. — Я смогу! Я справлюсь!

Младший нетерпеливо ждал, что ответит брат. Его охватило волнение — и страх. Неужели Сварг откажет? Зачем же тогда он, Улад, нужен? Только чтобы ездить послом к Гадюке? Он еще не умеет командовать войском, но такое поручение как раз для него!

— Ладно! — кивнул старший, и молодой Кей радостно улыбнулся. Сварг заметил это и покачал головой:

— Будь осторожен, братишка! Сделаем так. Я пошлю с тобой одного верного парня. Это Баюр, сын Антомира. Он будет знать, что ответит за тебя головой — своей и своего отца. Ты оденешься, как волотич. А главное — молчи. Ты говоришь по-сполотски.

— И еще заикаюсь, — вновь усмехнулся Улад. — Я понял, не волнуйся.

— Узнай, примет ли она бой. Если ее войско еще у Коростеня, погляди, может, что-то заметишь…

— Н-не волнуйся! — повторил Улад, чувствуя себя почти что счастливым. — Я все узнаю, брат!

Сначала плыли на челноке, а затем долго шли темными зарослями, постоянно натыкаясь на острые ветки. Уже стемнело, но Баюр прекрасно знал дорогу. Уладу парень сразу понравился — улыбчивый, смелый, решительный. Не то, что его батюшка, боящийся сделать шаг за пределы лагеря. А главное, Баюр прекрасно говорил по-сполотски, да и сам больше походил на сполота, чем на дикаря-волотича. Он обмолвился, что несколько лет прожил в Савмате, и Улад окончательно поверил своему спутнику. Если бы все волотичи были такими! Разве трудно выучить сполотский, научиться по-сполотски одеваться, по-сполотски жить! Ведь все они — анды, потомки славных воинов Кея Боза, во времена которого еще не было ни сполотов, ни улебов, ни волотичей, а был единый народ от Харпийских гор до Итля. Отец прав — настало время объединить землю, дать ей новое имя. Одна земля, один народ, один язык…

Впрочем, сам Улад в этот вечер оделся, как настоящий волотич. Ему подобрали белую рубаху, легкие башмаки, сплетенные из лыка, даже волосы подстригли по-другому. Оказывается, эти дикари стригутся иначе! Уладу было не жаль своих рыжеватых кудрей — отрастут! А вот меч пришлось оставить. Вместо него молодой Кей подвесил к поясу небольшой топор-клевец, с которым он совершенно не умел обращаться. Впрочем, он шел не на войну, точнее его война будет другая. Он первым из всего войска попадет в Коростень, и эта мысль наполняла гордостью душу Улада, Город, который брали его прадед, его дед, его отец. Теперь и он сможет что-то сделать для Ории — страны, где правят Кеи…

С Баюром они все решили заранее. Если встретится стража, говорить будет сын Антомира. Для всех они станут добровольцами, которые спешат в войско мятежников. Баюр знал имена нескольких вожаков и надеялся беспрепятственно проникнуть в город.

Сначала они увидели костры. Их было много, словно звездное небо внезапно опустилось с заоблачных высот. Огромное поле стало лагерем. Темнота скрывала подробности, но глухой шум, доносившийся от самого горизонта, не давал обмануться — здесь собрались многие тысячи. Где-то за полем был Коростень, но тьма не позволяла увидеть город. Уладу лишь показалось, что он различает силуэты приземистых деревянных веж на невысоком холме.

У первого же костра Баюр непринужденно поздоровался и присел поближе, кивнув Уладу, чтобы тот пристраивался рядом. Вопросов никто не задавал. Гостям передали большую деревянную братину, в которой оказалось что-то, похожее на перекисший квас. Улад с трудом удержался, чтобы не скривиться. Ну и дикари! Даже квас делать не умеют! Тем временем Баюр, перекинувшись несколькими короткими фразами, сделал незаметный знак своему спутнику и встал, направившись куда-то в центр лагеря. Оставшись один, молодой Кей сразу же почувствовал себя неуютно, но решил не падать духом и делать то, зачем пришел — смотреть и слушать.

Правда, смотреть было не на что. У костра сидела дюжина бородатых и безбородых парней в знакомых белых рубахах. Мечей ни у кого не было, и Улад довольно усмехнулся. Клевцами не повоюешь! Рядом горел другой костер, возле которого тоже сидели волотичи, но любопытного и там было немного. Разве что на одном парне красовался дорогой стальной шлем, не иначе взятый у кого-то из пленных.

Говорили мало, да и наречие было малопонятным. Какой-то белобрысый паренек все время Приставал с расспросами к своему соседу, называя его «дядяней». Улад невольно покачал головой. Ну и наречие! Почему «дядяня», почему не «дядя» или «дядюшка»? А вокруг стоял гул от многих сотен голосов, в котором нельзя было различить ничего — ни одного слова. Прислушавшись, Улад уловил что-то странное, словно где-то вдали заржали кони — не один, не два — много. Молодой Кей насторожился. Конницы у мятежников не было, во всяком случае до сего дня. Может, это просто обоз?

Улад, жестом поблагодарив соседа, предлагавшего вновь отхлебнуть из братины, пересел поближе к белобрысому парню. О чем это он расспрашивает «дядяню»? Что за «вейско»? Ах да, это же попросту «войско»!

— Так их вейско с мечами! — толковал паренек, и Улад тут же вспомнил Вешка, своего молчаливого проводника. — Как против меча воевать-то?

— И у нас найдутся! — ответил «дядяня». — Ты не о том думай! Ты, главное, помни, что Мать Болот с нами!

— Так почему, дядяня, они до Коростеня дошли?

— А потому, — «дядяня» поднял вверх указательный палец, — что Велги там не было. А не было оттого, что она войско собирала. Вот теперь мы их и утопчем!

«Утопчем»! Улад поморщился. Это кто кого еще утопчет!

— Так мечи у них! — не сдавался белобрысый, — Мечи, дядяня! А у нас чего? Оглобли?

— Не спеши! — волотич вновь поднял вверх палец, — Солнце Велги взойдет, тогда и увидишь!

Улад едва не рассмеялся. «Солнце Велги»! Экий краснобай! Завтра взойдет другое солнце — Кеево, а для Гадюки наступит черная ночь!

Внезапно где-то вдалеке послышался гул. Он рос, приближался, и уже можно было различить крики сотен голосов, повторявших знакомое ненавистное имя:

— Велга! Велга! Велга! Велга! Улад поспешил отсесть подальше от огня. Что происходит? Мятежникам просто захотелось покричать для поднятия духа? Или… Неужели она?!

Крики не стихали, становились громче. Волотичи, сидевшие у костра, смолкли, прислушиваясь. Внезапно белобрысый вскочил, убежал куда-то в темноту, но быстро вернулся, весь запыхавшийся, с горящими от волнения глазами:

— Дядяня! Велга! Велга!

Все встали. Улад заметил, что у соседних костров тоже суетятся, переговариваются, зачем-то берут в руки оружие. И вот толпа колыхнулась, раздаваясь в стороны. Вспыхнули факелы. Улад подумал, что надо уходить, но какая-то сила приковала его к месту. Гадюка! Он снова увидит ее!

Велга появилась неожиданно, откуда-то сбоку, и Улад невольно отшатнулся. Девушка была совсем рядом — протяни руку. На ней было знакомое белое платье, в волосах светилась диадема, а на поясе висел кинжал в широких ножнах, украшенных серебром. Молодой Кей закусил губу. Государыня! Не бери ножик — порежешься!

Вокруг стоял дружный крик, волотичи поднимали к темному небу свои остроклювые клевцы:

— Велга! Велга! Велга! Велга! Девушка резко взмахнула рукой, и настала мертвая тишина. Улад услыхал далекий шум лагеря и вновь — ржание. Сомнений не оставалось, где-то вдали стоят кони. Очень много коней…

— Мать Болот с нами!

Голос Велги утонул в дружном хоре:

— Мать Болот! Мать Болот! Волга! Велга! Девушка вскинула голову, серые глаза блеснули;

— Завтра бой! Если мы победим — станем свободны! На сотни лет! Навсегда!

Волга вновь подняла руку, но крики не давали говорить. Девушка растерянно улыбнулась и что-то сказала тем, кто ее сопровождал. Улад понял — Гадюка обходит войско перед сражением. Так всегда делается, чтобы подбодрить воинов, внушить им надежду. Но этих подбадривать, похоже, не надо…

Улад стоял, забыв обо всем, не сводя глаз с сероглазой ведьмы. И вдруг Велга резко повернулась. Их взгляды встретились, и девушка невольно отступила назад. Улад заметил, как побледнело ее лицо. как знакомо дернулось плечо. Узнала!