Мозг стоимостью в миллиард долларов - Дейтон Лен. Страница 38

Харви стал подниматься по щербатым ступенькам выцветшей серой древесины и протянул мне руку. С первого взгляда казалось, что вокруг лежит типичный английский сельский пейзаж, но неподалеку виднелись выжженные проплешины земли, высохшие, скрюченные деревья, выбеленные жарой камни, напоминающие черепа животных, и огромные кактусы, увенчанные ярко-желтыми цветами, а земля под ногами была жесткой и сухой.

Харви помог мне подняться и показал на бетонную дорожку как раз под нами.

— Взлетно-посадочная полоса. Это место называют долиной Длинного Рога, так что полоса тоже называется Длинным Рогом. Конечно, мы не можем принимать тут тяжелые самолеты, но наши потребности она удовлетворяет. — Он посмотрел на часы. — Возвышенность, на которой мы сейчас находимся, называется Лавинг-Алто. Алто у мексиканцев — голая верхушка холма, а Лавинг — старый первопроходец, который дал это название. — Харви спрыгнул на выцветшую траву. На обращенном к нам склоне холма я видел трех грифов, раздиравших останки енота. — Ах, как хорошо чувствовать тепло солнца! — Вереница мохнатых гусениц, следуя за ведущей, переползала дорожку. Харви опять глянул на часы. — Вон там, над рекой, — указал он. Сквозь гудение насекомых, кишащих вокруг, до меня донесся звук авиационного двигателя. Глянув в том направлении, куда Харви указывал пальцем, невысоко над линией горизонта я увидел самолет. — Он произведет сброс как раз над долиной. — И почти одновременно с его словами от самолета отделился парашютист. — Первым идет инструктор, что придает уверенность курсантам. Сейчас они начинают прыгать. — В небе, как облачка от сигнальных индейских костров, расцвели шесть куполов. — Отлично снижаются, идут точно на цель. Мы проводим три дневных прыжка и два ночных. Инструктора из центра специальных операций армии США в Форт-Брэгге. Вот уж крутые ребята.

— Прекрасно, — кивнул я.

Мы наблюдали, как курсанты, собрав свои парашюты, двинулись сквозь густой подлесок, прорубая себе дорогу мачете. Тут и там разбухали небольшие клубы дыма и раздавался грохот ручных гранат и треск автоматных очередей. Такие дела меня явно не устраивали, и взглядом я это ясно дал понять Харви.

— Тебе тут понравится, — спускаясь, сказал Харви. — Говорят, что внизу в долине нашли следы динозавров...

— Стоять! Стоять! — раздался резкий голос.

Я замер на месте, и Харви последовал моему примеру. Прошло не меньше минуты, прежде чем я увидел в кустарнике солдата. С грубоватым загорелым лицом, светлыми глазами в выцветшей маскировочной куртке и легком стетсоне; в руках он держал автоматическое ружье. Он неторопливо подошел к нам, осторожно переступая через сухие корни и поваленные стволы.

— Ньюбегин и курсант Демпси из нового набора, — сообщил Харви.

— Медленно выньте ваши опознавательные карточки, — приказал человек с ружьем. — Положите их на землю и отойдите. — Мы вытащили из-под рубашек карточки, положили их на землю и отошли на несколько шагов. Часовой поднял пластиковые прямоугольники, рассмотрел фотографии и сравнил их с нашими физиономиями. — Полковник Ньюбегин, назовите ваш номер.

— 308334003 AS/90, — отрапортовал Харви.

— Не имею представления, — пожал я плечами.

— Он только сегодня прибыл, — вмешался Харви. — Разве я не сказал вам?

— В таком случае все о'кей, — неохотно отозвался охранник. — Я вас тут видел, полковник Ньюбегин, сэр.

Часовой вернул нам карточки.

— Какого типа у них оружие? — поинтересовался я.

— "AR-10", — ответил Харви. — Производит фейрчайлдовский отдел авиационного вооружения с использованием алюминия и вспененного пластика. Семьсот выстрелов в минуту, начальная скорость почти три тысячи футов в секунду. Детская игрушка, почти ничего не весит. — Он повернулся к часовому. — Пусть курсант сам оценит вес. — Часовой передал мне винтовку. — Восемь фунтов. Фантастика?

— Фантастика.

— В обойме двадцать патронов натовского калибра 7,62. Обрати внимание на гаситель пламени нового типа. «AR-10» — просто игрушка. — Примериваясь, Харви вскинул винтовку к плечу. Лицо его напряглось, он закусил нижнюю губу. — Ложись! — заорал он. Никто и пошевелиться не успел. — Я говорю, ложись. Задницей к небу, черт бы тебя побрал. — Он повернулся к часовому. — Мордой в грязь. Двадцать отжиманий. Двадцать. И считать их. Да не тебе, дурак, — бросил он мне. — Ты-то винтовку из рук не выпускал. — Часовой — мексиканский мальчишка лет восемнадцати отроду помрачнел. Их вербовали охранять лагерь по внешнему периметру ограждения. — Двадцать отжиманий, — повторил Харви.

— Слушай, — сказал я, — пошли дальше. Слишком жарко для игр в Освенцим. — Задумавшись, Харви посмотрел на меня, но позволил взять у него из рук винтовку. — Держи, малыш. — Я кинул оружие владельцу. Воспользовавшись паузой, тот скрылся в зарослях.

— Тебе не стоило этого делать, — возмутился Харви.

— Да брось! Ты же любитель удовольствий, хохотунчик; тебе вечно везет. И уж не тебе требовать неуклонного несения службы.

— Может, ты и прав, — согласился Харви и повысил голос, пустившись в дальнейшие объяснения. — Отсюда ты можешь рассмотреть здание во всех подробностях. Видишь три крупных строения, они окружают небольшое здание без окон? Вот туда мы сейчас и направляемся. Мы зовем его «Мозгом». Остальные здания отведены под аудитории и спортивные залы, где занимаются и умники и жевки. Все три здания соединены между собой переходами, потому что порой тут у нас бывают космики. То есть курсанты, которых никто не должен видеть в лицо.

— Человек в железной маске, — сострил я.

— Совершенно верно, — кивнул Харви. — Следующая остановка — Бастилия.

В единственной части здания «Мозга», возвышавшейся над землей, размещалась приемная. Внешние двери ее выглядели мощными и тяжелыми, как у банковского сейфа, но воздух в помещении был чистым, сухим и довольно прохладным. Слева тянулась длинная линия ячеек с разноцветными дверями и крупными цифрами на каждой. В центре располагался этакий стеклянный аквариум с непробиваемыми стеклами, за которыми сидели два человека в форме. Внутри него светились двенадцать небольших телеэкранов, с помощью которых охрана следила за подходами к зданию, зная, когда и кому открывать двери. На двух экранах я различил крохотные фигурки Харви и самого себя, когда мы пересекали холл. Он был весь белый, что обеспечивало лучшую видимость на экранах.

— Двигайтесь, — приказал второй охранник.

Харви снял опознавательную карточку и ввел ее в щель автомата, напоминавшего железнодорожные весы, на платформу которых он поднялся.

— Опознавательные карточки меняются каждую неделю, — объяснил Харви. — Металлизированная полоска на каждой из них содержит электрический заряд — как на кусочке магнитофонной ленты; машина считывает его, проверяя соответствие сегодняшнему дню, в то же время фотографируя меня и мою карточку, а так же взвешивает. Если хоть что-то не совпадает с данными обо мне, введенными в машину, двери автоматически блокируются — включая и те, что ведут к лифтам, — и в двадцати точках лагеря, а также в Нью-Йорке раздаются сигналы тревоги.

— Ячейки двадцатая и двадцать первая, — сказал охранник.

— И что теперь, Харви? — спросил я.

— Ты направляешься в свою ячейку — она достаточно большая, — раздеваешься и идешь под душ. Подача воды прерывается автоматически, и горячий воздух высушит тебя. Затем ты переодеваешься в белый комбинезон из специальной бумаги. Все свои вещи оставь вместе со снятой одеждой. Двери запираются автоматически. Не бери с собой даже часов, потому что на последнем пороге, что ты переступишь, будет турникет. Любая мелочь при тебе заблокирует его, завоют сирены, так что ничего не забывай. Такие предметы, как очки и часы, опустишь в небольшую прорезь. Увидишь инструкцию по этому поводу.

— На трех языках? — спросил я.

— На восьми, — ответил Харви.

Когда мы с ним встретились на другой стороне, то смахивали на призраков.