Полоса невезения - Каплан Виталий Маркович. Страница 113
Только Максим Павлович, поймав мой взгляд, ласково улыбнулся, будто стараясь подбодрить. Ему-то не впервой.
- Раньше сядешь, раньше выйдешь, - натянуто пошутил худощавый.
- И то правда, - кивнула Лена. - Точно все открыто?
- На тысячу процентов, - не оборачиваясь, отозвался Маус. - Система безопасности оповещена. Они знают, что вы спускаетесь.
Все вновь замолчали, но теперь уже совсем ненадолго, ибо молчание почти сразу прервал сам Флейтист.
- Что ж! Если так, то будем и правда спускаться. Только... - он на секунду замер, потом быстрым движением открыл шкафчик и что-то оттуда достал. - Вот. Это талисман. Не более того.
Он снова захлопнул дверцу и повернулся ко мне:
- Пойдемте, Константин. Дорога ждет нас.
- Да ладно Вам, Максим Павлович, - сейчас же заулыбалась Лена. - Что вы прямо! Через полчаса отметим ваше возвращение! Что вы прямо как в первый раз.
- Не бойся, Ленок, - улыбнулся Флейтист. - Это я так. Стариковские нервы. Лет через пятьдесят и ты...
- Полно вам, - отмахнулась Лена, и мне показалось, что она даже покраснела, но тут же взяла себя в руки. - Делай, Мышкин.
Мне показалось, что он будет вбивать какой-то код, и я даже успел удивиться: как это хакеру оперативного отдела доверили столь важный пароль на секретные комплексы небоскреба. Но Маус просто ударил по паре клавиш и произнес в микрофон:
- Верхний предел нижнему. Даем добро. Погнали.
В следующий миг шкафчик с модельками плавно поехал в сторону...
6.
Лифт спускался вниз - рывками, натужно рыча мотором. Тусклая лампочка под потолком давала ровно столько света, чтобы видеть друг друга. Сквозь щели в верхней части стенок изредка вспыхивали отблески ламп, освещавших шахту. Типичный лифт из забытого ЖЭКом подъезда. Разве что нет наскальных граффити, стены ровные и сверкают наведенной чистотой. И это лишь добавляет жути.
Мы медленно опускаемся вниз.
Здесь нет лестницы, нет ступенек и винтовых изгибов. Только шахта, лифт, просверки ламп и мерный лязг. И кажется, спуск будет длиться вечно. Как у Алисы... Только внизу вовсе не Страна Чудес, и населена она отнюдь не добродушными Чеширскими Котами.
Осоргин спускался сюда не раз. Каждый год он шел рядом со своим старым, согнувшимся под тяжестью лет и событий другом. Теперь вместо него я. Почему? Чем таким отличился я, глиняный, Константин Дмитриевич Демидов, враг этого места, враг этих людей...
Враг этих людей? То есть враг Юрика, Мауса, Женьки? Чушь какая! А ведь правда.
- Мы уже погружаемся, - шепнул Максим Павлович. - Первый этаж пройден. Теперь пойдут подземные ярусы.
А я-то был уверен, что мы уже где-то в глубинах земли. Сколько лифт ехал сюда? Не знаю, забыл посмотреть на часы. Скоростные кабины доносятся до последнего этажа за минуту. Здание наше, конечно, приличных размеров, но все же не фантастических. Значит...
- Долго еще? - брякнул я.
- Трудно сказать, - пожал плечами Максим Павлович. - Раз на раз не приходится. По-всякому бывает, от получаса до пары минут.
Вот и начались странности. Сердце кольнуло еще тогда, при виде скрытой шкафом кабины. Она торчала из гладкой, обитой пластиком стены как некое инородное тело. Как старый, заржавевший полвека назад снаряд, вырытый на дачном участке при копании грядок.
Неужели обычные люди "Струны" спускаются в Мраморный зал на таком? Интересно, а как мы поедем обратно?
- Костя. - Флейтист неожиданно повернулся ко мне. - Я хотел бы тебя попросить...
Наконец-то он обратился ко мне на "ты". Что-то, выходит, пробило его обычную броню доброжелательной вежливости...
- Да, Максим Павлович?
- Ты знаешь, что кардинал Ришелье держал целый питомник кошек?
- Ну, вроде бы где-то слышал, - промямлил я.
Слышать-то я слышал, но вот где... Кажется, в старом советском мультфильме, где собаки были мушкетерами, а кошки гвардейцами. А может, и читал в какой-то газете.
- А ты знаешь, что с ними стало потом?
- Когда? - не понял я.
- Потом, когда Ришелье умер?
Я ничего не ответил, да и что было мне говорить? Мульфильм сих деликатных материй не касался.
- Их задушили, - сказал Флейтист. - Всех. Понимаешь, Костя? - он запустил руку в карман и неожиданно достал оттуда маленький пластмассовый самолетик-талисман. - Возьми. И, пожалуйста, сохрани. Вряд ли от моей коллекции останется что-то еще. А так... хоть одна безделушка.
Я молчал. До дрожи в селезенке понимая, что говорить сейчас не надо. Да и что я отвечу? Возьмусь убеждать, что Максим Павлович еще проживет много лет, двадцать, а то и тридцать... склеит десятки пластмассовых птичек и завещает все это Политехническому музею?
Ведь глупо. Ясно, что коли Флейтист заговорил в таком тоне, то это неспроста.
- Знаешь, где мы, Костя? - спросил он. - В единственном месте не свете, где нас никто не услышит. Никто.
Я посмотрел вверх. Железный потолок лифта скрывал за собой бесконечно далекую вершину шахты, где возле отодвинутого шкафа, возможно, еще стояли Лена и ее спутники.
"Струна" на выдумку хитра... Но Высокая Струна еще хитрее. Акустика тут могла оказаться получше, чем в опере, но после минус первого яруса это уже ничего не значило. Я вдруг отчетливо понял - мы уже были не здесь... Вернее, не там. Не в мире.
- Не знаю, сколько нам еще ехать, - честно признался Флейтист. - И уж тем более не знаю, сколько потом идти... Мне надо о многом тебе сказать, а главное, предупредить.
- Почему? - спросил я.
- Потому что от Нее Главным Хранителем выйду не я, а некто Демидов Константин Дмитриевич.
Я задохнулся. Сердце затряслось как старый холостой дизель. Мое настоящее имя прозвучало в устах Флейтиста словно приговор, словно окончательный штрих, объясняющий все...
Он знал. Знал уже давно, знал еще там, наверху, на своем огромном этаже... А может быть, и раньше. Может, еще на даче... Так что же, сейчас двери лифта раскроются и Мраморный зал предстанет пред нами во всей своей кафкианской красе? Снова дознаватель, лазоревая охрана, судьи с ускользающими от взора лицами?
"Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром..."
- Да не бойся ты, Костя, - как-то ласково и совершенно по-стариковски сказал вдруг Флейтист. - Не бойся. Мраморный зал, Коридор Прощения - это не для тебя. Еще немного - и ты окажешься во главе, причем никто уже не сумеет этому помешать.