Юг там, где солнце - Каплан Виталий Маркович. Страница 10

— Это верно, — честно согласился я. — Спасибо, Фёдор Никитич.

— Ну всё, пора мне, — сейчас же засуетился дед. — Работа ждать не станет.

— Вместе выйдем, — кивнул я, натягивая мятую рубашку. — В самом деле, погуляю, посмотрю эти ваши достопримечательности.

Глава 4. О совпадениях

Ну, достопримечательности потерпят. Сперва дело, а потом уже сомнительные радости города Барсова. Кстати, откуда такое название? Вотчина какого-нибудь князя Барса, прозванного так за храбрость? Впрочем, может быть, как раз наоборот. Интересно, уж не красуется ли на городском гербе этот самый дымчатый, с тёмными пятнами горный кот? Надо бы вечером у Никитича спросить. Должен знать, местный патриот как-никак. Певец малой Родины.

На улице Глотова отыскал я очень удобную скамейку под раскидистым тополем. Все преимущества разом — и тень, и тишина, и малозаметно. Самая что ни на есть рабочая обстановка. Облокотившись об изрезанную десятками инициалов спинку, я немного посидел в расслаблении, выкинув из головы посторонние мысли. Хоть и пустячное, судя по всему, предстоит дело, но порядок есть порядок. Настройка необходима. Пора на некоторое время расстаться с маской незадачливого радиомонтажника Лёхи и стать самим собой — поручиком Бурьяновым. А вышеозначенному поручику предстоит разговор с одной милой старушкой, проживающей… — я перелистал записную книжку, — проживающей по адресу: Малая Аллея, дом четырнадцать.

Аллея, значит, да к тому ж ещё и малая. Ну-ну… Что-то мне это напоминало, крутилась в мозгах некая смутная мысль. Ведь слышал же я где-то от кого-то совсем недавно про эту Малую Аллею. Или видел… Но где?

Стоп! Кажется, уловил!

Я достал из кармана покрытый мелким почерком Никитича газетный обрывок. Ну вот, так оно и есть! Малая Аллея, дом четырнадцать, Елена Кузьминична.

Интересно получается! Бабуся-источник и бабуся-посредник, выходит, одно и то же лицо? Тем более интересно на это лицо взглянуть. Похоже, дело выходит не столь уж пресным, как думалось мне в прокуренном кабинете начальника.

Оно ещё тогда показалось мне странным. Мелкая, рутинная работёнка, с которой вполне мог справиться местный райотдел — но почему-то сигнал доходит прямо до Столичного Управления. И как это его местные сотрудники не отследили? Может, столь обленились в здешней глуши, что и почту не смотрят? Или… Или сигнал шёл не обычным путём? Но как? Уж не секретным ли кодом РТ-8? Чушь! В этой Тьмутаракани о нём, надо полагать, никто и не слышал. Уж во всяком случае, не бабка. Значит… Вот это уже интересно — следующее после бабки звено. Кому она доложила? А если доложила, получается, что здесь, в Барсове сидит глубоко запрятанный работник Управления? А чего ему тут делать? Тем более, людей и в Столице не хватает катастрофически, оно и понятно, ещё тогда, десять лет назад, Ватолин, легендарный Первый Смотритель, отказался от услуг бывших госбезовцев. Управление пришлось создавать практически на пустом месте. Людей без архиерейского благословения даже и не тестировали. Сейчас-то помягче, сейчас и Училище наше в год по триста лбов выплёскивает, и опыт какой-никакой образовался… Впрочем, те, первые годы я знаю лишь по рассказам начальника. А Сан Михалыч очень даже себе на уме мужик, если разобраться.

Ну что, пора от размышлений переходить к делу. А то еще утопает Кузьминична на какой-нибудь базар — и жди её полдня, жарься в невидимой духовке.

Я спрятал записную книжку, вложив туда и бумажку Никитича, поднялся со скамейки — ох, как это было неприятно, из прохладной тополиной тени — да на плюющееся издевательским огнём солнце.

Идти предстояло довольно далеко — во всяком случае, так выходило по дяди Фединой записке. Сперва до центра, потом через рынок — на Центральное шоссе, по нему до микрорайона Столбцы, а там уже и рукой подать до Малой Аллеи.

Вчера, во время слепого блуждания по Барсовским улицам, я более-менее уже представлял план города, и как дойти до центра, в общем-то знал.

Но жара… Нет, всё-таки я, согласно легенде, парнишка простой, почти что отдыхающий — а значит, рубашку долой, в сумку её, гадину, в сумку! Довольно с меня и майки. И ту бы скинул, но ведь бабки на лавочках шептаться станут. А лишний шёпот мне ни к чему.

Вот что хорошо было в этом городе — попадались местами ларьки с квасом. Странно, как я вчера их не приметил. Впрочем, наверное, к пяти часам их уже закрывают.

Путь до городского центра можно было бы измерять выпитыми стаканами. Иногда возникала у меня трезвая мысль — а ну как в городе с туалетами похуже, чем с ларьками? А дикие кусты могут в нужную минуту и не возникнуть. Что тогда? Да, трезвость была права. Но жажда тем не менее перетягивала канат.

Центр оказался довольно тихим и пустынным местом. Уж на что домик Никитича стоял на отшибе, но даже и на тамошних улицах люди встречались не в пример чаще. А тут — вымерло население, точно динозавры. Лишь изредка пронесётся на велике лопоухий пацан, прочапает куда-то бабка с неподъемного вида баулом, или пара-тройка помятых личностей не спеша проследует к магазину. А ведь суббота, между прочим, на работе никто не торчит. По огородам, что ли, расползлись? Воду на своём горбу таскают, бедолаги.

Я их очень даже неплохо понимал. В такую пору стоит лишь раз не полить посадки — и прощай овощи-фрукты. Ушла любовь, увяли помидоры. Сейчас это надлежало толковать буквально.

Вот и приземистое, вросшее в землю корнями здание городской управы. Чёрно-жёлтый флаг обвис на штыре унылой тряпкой, вот тебе и «Взвейся, державное знамя…» Тёмные прямоугольники окон подслеповато уставились на меня, словно недоумевая — чего этот, в майке, сюда припёрся? По какой такой казённой надобности?

Возле высокого крыльца отдыхали несколько пропылённых машин и грязно-серая, с едва заметными подпалинами рыжая дворняга. Смотрела она грустно. «Всё равно ведь ничего не дашь,» — написано было на её умной мохнатой физиономии.

Чем-то мне она не понравилась. Не то чтобы лаяла псина, скалила зубы — нет, ни намёка на агрессию. Но настроение почему-то сразу же испортилась, точно дохлую мышь съел. Что-то вспомнилось вдруг пакостно-склизкое, и тут же вновь забылось, но гнилой запах, однако же, не желал выветриваться из мозгов.

А вот уже и рынок виден. Впрочем, его приближение и раньше можно было вычислить — народ стал мало-помалу появляться. Ну-ну, суббота, базарный день.

Можно обойти базар стороной, и крюк не такой уж длинный получится, но можно и насквозь. Искать обходы мне не слишком хотелось, а может, по человеческому обществу соскучился — и я пошёл прямым путём.

Человеческое общество возникло тут же, не успел я пройти сквозь главный вход — настежь распахнутые железные ворота, некогда окрашенные салатовой краской, но многолетние дожди поучаствовали в творческом процессе, и ныне ворота приобрели весьма подозрительный цвет. Такой, наверное, имеют сдохшие крокодилы.

Нельзя сказать, чтобы торговля шла особенно бойко, но всё же я был удивлён обилием фруктов и овощей. Надо же, несмотря на засуху, что-то ещё растёт! Горы крутобоких яблок на прилавках (по-моему, недозрелых), крупная, едва ли не с детский кулачок малина, бутылочный отсвет крыжовника, и конечно, зелень, всюду зелень, огромные пучки лука, даже на расстоянии испускающие пронзительный аромат, душистый укроп, и налитая рыжим хрустом морковь, и вёдра удивительно чистой картошки, не то что у нас в Столице, чёрные от грязи магазинные клубни, нет — здесь каждое «земляное яблоко» было заботливо отмыто, и дразняще отсвечивало то жёлтым, то синевато-розовым.

Я шёл мимо всего этого огородного буйства, не торопясь, разглядывал дары природы, кое-где даже попробовал прицениться — не всерьёз, конечно, но исключительно из спортивного интереса. Кстати, цены здесь оказались ненамного ниже столичных, так что прощай мечта о провинциальной дешевизне. Хотя, впрочем, это понятно — в такое лето, в такой адской топке, и всё же что-то выросло…

Что самое интересное — торговали и грибами. Хотя уж им-то, казалось бы, неоткуда взяться, уже месяц ни намёка на дождь, лишь изредка собирались задумчивые тучи, густели, отливали по краям свинцовым блеском — а потом как-то незаметно линяли, и злобно-торжествующее солнце вновь самодержавно воцарялось в дымчатой голубизне.