Агент 008 (СИ) - Волознев Игорь Валентинович. Страница 14

Нам надо прорваться к Тихому океану, - сказал Волгин, глядя на часы. - Через семь часов мы должны быть в районе Соломоновых островов!

Неужели совершенно невозможно вырваться в нейтральное воздушное пространство? - упавшим голосом спросила Ирина.

У Ковальчука заблестели глаза.

Любой другой пилот опустил бы руки и сказал вам, что выхода нет, но только не Ковальчук! - заявил он с торжествующим видом. - У него всегда есть выход!

Набрать высоту? - предположил Михеев. - Или лететь над самой землёй?

Нет, это всё ерунда, - возразил Ковальчук. - Если захотят, то нас собьют и в стратосфере.

Так что вы предлагаете? - поторопил его Волгин.

Коли на нас нацелены все пограничные ПВО, то остаётся один путь, единственный, но стопроцентно надёжный! И мы им воспользуемся!

Какой?

Лететь через Северный полюс!

А у нас хватит горючего? - осведомился практичный Кондрашов.

До экватора дотянем, а там посмотрим. Да не беспокойтесь вы, - прибавил лётчик, засмеявшись. - Всё будет зашибись, ведь за штурвалом не кто-нибудь, а Ковальчук, Советский Союз!

Часы бездействия Волгин переносил тяжелее всего. Умывшись и приведя себя в порядок после лазания по подземельям, он сел у иллюминатора и стал смотреть на проплывавшую внизу землю. Михеев и Шуров дремали в своих креслах. Остаповский сидел, морщась и потирая виски. Он пил уже пятую таблетку от головной боли. Волгин недоумевал: что-то Дед недоучёл, посылая больного парня в такой рискованный рейд. Может быть, у него больше не осталось надёжных людей?

Двигатели мерно гудели. Самолет временами нырял вниз, как будто падал, потом снова набирал высоту. Внизу потянулись ледяные торосы. Из кабины пилотов доносилось: "Помню, помню, помню я, как меня мать учи-и-ила, и не раз, и не два, она мне так говори-и-ила..."

Остаповский, уже какой-то позеленевший, мотая головой, тяжело поднялся с кресла и побрёл к кабине пилотов.

"Хочет попросить Ковальчука замолчать, - подумал Волгин. - Этот подвыпивший Ковальчук, и правда, производит не слишком благоприятное впечатление. С ним Дед определённо дал промах".

Последние метры до пилотской кабины Остаповский уже не брёл, а еле переставлял ноги, хватаясь за стены, дверные косяки и всё, за что только можно было схватиться. "Ему бы сейчас отоспаться как следует", - думал агент 008, глядя на него.

Остаповский наконец ввалился в кабину пилотов и песня смолкла. Спустя минуту оттуда послышался крик и звон разбившегося стекла. Волгин в тревоге вскочил и бросился к месту происшествия. Михеев, сидевший у самого входа в кабину, опередил его, вбежав туда первым.

В пилотской кабине Волгин увидел Золотцева, лежавшего между кресел с проломленной головой. Тут же, рядом, Остаповский наваливался на Ковальчука и заносил над его шеей нож, намереваясь его заколоть, но этого не давал ему Михеев, который держал его руку. Багровый перепуганный Ковальчук в ужасе голосил. Волгина поразил стеклянный взгляд Остаповского. Тот как будто смотрел в пустоту.

Остаповский вывернулся, двинул Михеева локтем в живот, высвободил свою руку с ножом и сделал ещё одну попытку прикончить Ковальчука, которая наверняка удалась бы, если бы не подскочивший Волгин. Он выбил у Остаповского нож, увернулся от удара кулаком и сам в свою очередь нанёс сильнейший удар в челюсть. Остаповский свалился на убитого Золотцева. Вены на его висках вздулись, он хрипло дышал и невидящими глазами смотрел перед собой.

Двойной агент! Перевёртыш! - закричал вбежавший в кабину Кондрашов.

Внезапно Волгина осенило.

А ну-ка, постойте, - он присел над хрипевшим Остаповским и ощупал его голову, особое внимание уделяя правому виску, за который тот всё время хватался.

Его догадка подтвердилась: на правом виске были заметны следы трепанации. Аккуратный заросший волосами шов очерчивал четырёхугольник, вполне достаточный, чтобы вживить в кору головного мозга имплантант.

Портативный сенсорный регулятор, позволяющий манипулировать сознанием, - сказал Волгин тихо. - Этим парнем сейчас управляли.

"У Остаповского болела голова перед тем, как он напал на пилотов, - думал агент, - а ведь головная боль - один из признаков того, что имплантант включился в работу... То же самое было и с Гольдманом..."

Он вспомнил, как совсем недавно сам управлял сознанием человека, находившегося в тысячах километрах от него, и почувствовал приступ тошноты, словно его голова всё ещё была накрыта сенситивным шлемом.

Его заставил убивать кто-то, кто находится далеко отсюда, - прибавил он увереннее.

Наверняка гебисты! - воскликнул Михеев.

Волгин кивнул.

Скорее всего, - подтвердил он. - Рука Лубянки и сюда дотянулась. Она ещё не раз до нас дотянется.

Остаповский перестал шевелиться. Волгин пощупал у него пульс.

Скоро придёт в себя, - определил он. - Но нет гарантии, что кто-то, проникший в его мозг через имплантант, не повторит попытку уничтожить его руками самолёт.

Денис не виноват, - горячо заговорил Шуров. - Он наш в доску! Я знаю его с самого детства!

Надо держать его связанным, - сказал Кондрашов. - Держать связанным весь полёт.

Против этого никто не возразил.

Связанного Остаповского и труп Золотцева отнесли в дальний конец салона. Все были подавлены, песен из пилотской кабины больше не доносилось. Заглянув туда, Волгин заметил, как Ковальчук достал из укромного угла початую бутылку водки и отпил большой глоток.

Глава 6

Кругом одни евреи

Расставшись с Мордауном и Симпсоном, адмирал Роджерс вернулся на яхту "Мэри-Члери", которая курсировала в окрестностях мордаунского острова, и сразу погрузился в прохладную воду бассейна на нижней палубе. Купался он, как всегда, с девочками, сигарами и виски.

По возвращении с острова настроение у него было самое радужное: власть "золотого миллиарда" близилась. Его прекрасному настроению способствовали также вкусный обед, теперь переваривавшийся в его объёмистом желудке, спокойный океан и отличная солнечная погода. Грузное тело адмирала поддерживали на воде три стройные смуглокожие полинезийки. Их ловкие руки скользили по жировым складками на его груди, массировали выпирающий живот, мяли пухлые ляжки и ягодицы. Адмирал курил сигару и жмурился от удовольствия.

К кромке бассейна приблизился чёрный как уголь негр-лакей, одетый, несмотря на жару, в чёрный смокинг, белую рубашку и галстук-бабочку.

С вами хочет говорить мистер Симпсон, масса, - сказал он с низким поклоном, протягивая трубку радиотелефона.

Адмирал настолько размяк под руками полинезиек, что ему лень было даже подплыть к бортику, и он велел одной из девушек взять у слуги трубку и передать ему.

Хэлло, Боб, ты там, случайно, не перегрелся на солнце? - услышал он в трубке немного насмешливый голос фэбээровца.

Роджерс поморщился. Как всякий военный, он недолюбливал гражданских выскочек. Симпсон ему не нравился. Но ещё больше не нравился Мордаун, хотя адмирал был совсем не против миропорядка, который несли профессорские ракеты. Иногда он даже думал: неужели нельзя было доверить такое важное дело не этому плюгавому еврейчику Мордауну, а настоящему, стопроцентному англосаксу?

Не перегрелся, Джедди, - ответил он преувеличенно бодро, затянувшись сигарой и выдохнув дым. - Жду не дождусь, когда вы с профессором запустите свой сюрприз и по телевизору начнут передавать новости из России.

Боб, важное сообщение от мистера Петрушкова. К острову направляется самолёт без опознавательных знаков. На нём люди генерала Кочергина.

От удивления Роджерс даже вынул изо рта сигару.

Что? - переспросил он. - Русские всё-таки летят сюда? И далеко они?

Орбитальные спутники показывают, что самолёт должен появиться в этой акватории в ближайший час. Твои радары должны засечь его.

О кей, Сэм, - ответил Роджерс.

Яхта "Мэри-Члери" только с виду выглядела прогулочной. На самом деле это был боевой корабль военно-морского флота США. На борту имелись самонаводящиеся ракеты "земля-воздух", дальнобойные орудия, которые выдвигались из замаскированных под пассажирские каюты надстроек, и радарная установка, увешанная, как новогодняя ёлка, разноцветными флажками.