Жизнь кота - Гейман Александр Михайлович. Страница 9

Так что Небо дружественно было к Брату с Бабушкой - свое было, ближнее, Митра, Макрай. Да Бабушка, воспитуемая Братом, и сама это признавала, - особенно, своего пирога с горбушей накушавшись, просто норов свой не могла обуздать. Тоска брала Бабушку ни с того ни с сего, радости не было в жизни, а чем порадоваться? - вкусненьким. И Брат вывел насчет того теорию: что имеется тут пирамида энергий, телесно-душевно-духовных, много ярусов, и когда человек не кормит себя вот этими верхними, душевно-духовными энергиями, то стало быть, приходится все перегонять снизу, из пищи почерпать, а это невыгодно, в смысле конвертации - пищевых калорий съешь тысячу, а выход наверх будет в одну душевную калорию, а в духовную так и вовсе одна сотая - это ж сколько жрать-то придется! От того и толстеют. Но как было обратить Толстую Бабушку к духовным практикам и самодисциплине? Брат и сам с этим плюхался, чего там, а уж Бабушку и за _рекап_ усадить не мог, а чего бы проще. "Видимо, - потом уж заключил Брат, - действительно заманивать сюда надо, исподволь так". Вот и получалось энергии у Бабушки много, а все подрезается индульгенцией. Она и в лес с Братом отправившись начинала жаловаться не пройдя и полсотни метров от дороги - ой, плохо, нет грибов, сердится на них лес. Нельзя так с лесом! Ты зайди, поздоровайся, назовись, пожелай блага всему произрастанию и обитанию, особо - хозяйке и хозяину, объясни, с какой нуждой явился, извинись заранее за потоптанных мурашек и травинки - и уж сколько дадут собрать, за то и спасибо. "Мама, мы же только в лес зашли", - вразумляет Брат - все равно стонет Бабушка: нет грибов. Как нет? По ведру домой несли - это из пригородного исхоженного всеми леса. "Любит тебя лес", признавала Толстая Бабушка, - да и Бабушку любил, уж поблагодарить на прощание и она понимала. А как-то, давно, курили ещё тогда оба, сели отдохнуть на пеньки, она взяла да спросила: "Как думаешь, а чем тут лесной дедушко питается?" - а Брата и дернуло: "Да говном, наверное, всяким". "Нет, ты что? Грибочками, ягодками, корешками..." - завертелась Бабушка и полпачки сигарет на пеньке оставила - дедушке покурить. И что ты скажешь? Вроде бы просто некак, как свой двор знал Брат этот бор, а ведь колесо сделали на обратном пути, поплутали-таки. Нет, лес обижать нельзя - а уж Небо-то!

Враг напал внезапно, без повода, вероломно, со спины - и застав Барсика врасплох, успел повалять его в траве, прежде чем вмешалась Бабушка и разняла драчунов. Врагом был пестрый кот - новый вожак двора, вместо пропавших куда-то прошлогодних рыжего и черного котов. Пестрый был детсадовский - жил там вместе с умной кошкой, но, видимо, не был ей сын, и Брат помнил, как прошлое лето Барсик прикрывался от этого детсадовского кота, держась ближе к рыжему: рыжему коту отвлекаться на котенка было ниже достоинства, а вот на пестрого детсадовского он выставлял грозное око, и тот, обозначив позой "а я что, я просто иду себе", по кривой обходил младшего и старшего и направлялся в свой садик. Теперь же защитой Барсика была Толстая Бабушка, но она оплошала, проглядела угрозу, а прозошло это уже следующим летом, когда возобновились прогулки с котом. Кот в первый же раз умчался с умной кошкой, и хорошо, она сама его привела назад, пяти минут не прошло, а то где бы искать потом. _Отпускать_ кота было исключено, для Бабушки, сердце бы все равно не выдержало, всю ночь бы на улицу ходила кота смотреть. И опасно - машины, собаки, бомжи, мальчишки жестокие - нет, нельзя. Таким образом, коту отныне светили лишь прогулки по навесу, но Брат подсказал Бабушке сшить шлейку - объяснил, куда что приделать - собаку державши, знал это - и Бабушка сшила из голубой тесемки шлейку с завязками. В ней-то теперь и гулял кот, уже почти всегда с Бабушкой. Наскучив ходить по траве за котом - кот не собака, за человеком бок-о-бок трусить не станет - Бабушка брала Барсика на руки, на плечо, мордой назад, и уносила домой или присаживалась на скамейку. Бабушкиного кота стали знать все старухи окрест, с Бабушкой они общались охотно, но Барсик, даром такой ласковый и понятливый дома, их к себе не очень-то и подпускал - мог укусить или цапнуть лапой за непрошенные поглаживания. Ну, а когда гулял с Братом, то пользовался возможностью и принимался за исследование окрестностей, и, как понял Брат, кот запоминал местность, потому что в следующий раз отправлялся изучать кусты-дорожки уже вокруг другого дома.

Конечно, это все же не было настоящей школой жизни. Рыжий кот - не тот, другой, немного моложе Барсика, отпускаемый из дому своей хозяйкой, на примеривания Врага умел отвечать боевой стойкой и до конца держал паузу - а ведь был слабей Барсика и при встречах с ним старался обойти стороной. Барсик же сам лез ко Врагу - зачем, спрашивается? - а когда услышал предупредительный звучок, то стушевался и - в этот раз проглядел уже Брат сам был атакован, кинулся бежать, был настигнут, отбросил Врага ударом задним лап - ну, так встань теперь, вздыбь спину и грозно тряси башкой! дескать, только сунься! - нет, снова бежать, заполошный! и куда бежать хоть бы под Братову защиту! - и опять настиг Барсика Враг, только очаянное мявканье донеслось до Брата из-за угла. Брат поспел к моменту, когда Враг рысцой трусил по двору, уже не преследуя Барсика, а Барсик бежал с другой стороны дома с дикими глазами, бездумно, оглушенный своим страхом, совершенно потеряв центр. Вот так же он запаниковал потом на плече у Бабушки, завидев большого пса. Сиди он у Бабушки - и никакой опасности, но кот спрыгнул на землю и попытался удрать к дереву, а пес, привлеченный бегущей приманкой, естественно, напал и даже успел куснуть пушистого беглеца. Кота отобрали, хозяина собаки дружно принялись ругать старухи, а Толстая Бабушка была ещё и исцарапана мил-другом. Пришедщий домой Брат выслушал историю и отправился со словом утешения к коту. Барсик лежал на подоконнике раскрытого окна на боку и дышал, высунув язычок - не отошел еще, переживал произошедшее. Стресс был у кота.

- Ну что, досталось? - и Брат потрепал брата-кота по загривку, а кот вдруг совершенно по-человечески тяжело вздохнул - да уж, еле ушел. Козел!

Свою неудачу с Врагом Барсик переживал тяжело, даже как-то приболел от того и целый месяц не топтал Дуньку. Видимо, слишком много пляшет от гормонов, - сделал Брат вывод позже. Не в трусости было дело - очевидно, кот _физиологически_ считал себя неготовым вступать в схватку с Врагом неготовым не по силам, а по зрелости. Видимо, в этой ситуации для него было предпочтительней получить трепку без боя, нежели проиграть бой. А вот через два года, когда на прогулках Барсик стал делать метки через каждые двадцать метров, то повстречав какого-то неизвестного кота, сам грозно закрутил башкой, а кот был покрупнее Барсика, но, видимо, моложе - и отступил. Этого кота Барсик позже и потрепал, упустил Брат поводок ("Да пусть, пусть расслабится!" - дружно закричал двор), - ну, а в этот раз бегство противника кот отпраздновал тем, что четыре раза за вечер топтал Дуньку. Как не топтать - герой! "А вот интересно, - размышлял Брат, - как с этим у спортсменов? Ну, у мужиков-то примерно так же, а вот у женщин? Выиграли матч - и компас на койку кажет, а продули, так и... А может, наоборот, утешиться хочется? Интересно, изучал это кто-нибудь?"

Гибли кошки. Не вернулся с дачи драчливый черный кот. Попал под машину Рыжик, ровесник Барсика, - видимо, не нашлось для него умной кошки, чтобы преподать курс перехода улицы. Пропала и сама умная кошка - Брат видел из окна, как она бежит через дорогу на ту сторону и вдруг подумал, стал знать, что этот поход у неё последний - а умная кошка не знала этого. Может, это было не колесо грузовика, а собачьи клыки или крысиный яд в зря съеденной приманке, но каково бы ни было орудие смерти, жизненный опыт и чуткое ухо не помогли кошке, в тяжбе за жизнь смерть посчитала эти доводы пренебрежимыми, и кошка уже не вернулась с _той_ стороны. И грудью, встав на дыбы и выставив перед собой лапы с выпущенными когтями, приняла смерть какая-то неизвестная кошка, не в силах бежать из окружения своры бродячих собак - закаленных и безжалостных бойцов за помойку и место под солнцем. Куда-то пропал и Враг, вероятней всего, тоже погиб, потому что из детсада его никто не гнал, а сам убегать он был не дурак - не Барсик, который при первой возможности нырял в щель открытых дверей и мчался вниз к выходу из подъезда. И получалось, что школа-то жизни она школа, но с точки зрения выживания, а ведь по-земному именно этот счет _последний_, Барсик лучше распоряжался отведенным ему шансом, а уличные кошки быстро истощали свою удачу, свой личный счет в банке жизни, подвергая её слишком частым испытаниям и тратя слишком значительные суммы.