Мемуары принцессы - Сэссон Джин П.. Страница 22

Мадлен сообщила.мне, что виллу охраняют двое йеменцев. В их обязанности входило присматривать за женщинами в доме. Ни одной из женщин не позволялось покидать своего места. Мадлен сказала по телефону, что тот из йеменцев, что помоложе, наиболее жесток. Она грустно пошутила, что он не пустил бы на порог и саму умирающую мать. Она считала, что лучше попробовать уговорить старика.

Поскольку вся семья уехала в Европу, младшему йеменцу дали двухнедельный отпуск, и он уехал домой, чтобы жениться. На вилле было всего двое мужчин — старик, что открыл нам двери, и садовпик-пакистаиец.

Мы с Аптуапом ждали, нетерпеливо поглядывая па часы. Наконец послышалось шарканье шлепанцев старика. Ворота со скрипом открылись. Мороз пробежал у меня по коже, как I' будто это открылись врата ада. Старый йеменец проворчал, что .Аптуану придется остаться снаружи вместе с машиной. Внутрь разрешалось войти только мне.

—Как же ты отважилась войти туда? — спросила я, пораженная храбростью Марси. — Я бы вызвала полицию!

Марси покачала головой.

—В вашей стране полиция не помогает филипшшцам. О нас бы сообщили нашему хозя

ину, после чего мы попали бы в тюрьму или были бы депортированы, в зависимости от того, что скажет ваш отец. Полиция в этой стране помогает сильным, а не слабым.

Я знала, что она говорит правду. Филиппинцы стоят па низшей ступеньке социальной лестницы даже по сравнению с женщинами. Даже я, принцесса, не получила бы помощи от полиции, если бы это означало, что полицейским придется пойти против воли мужчин моей семьи. Но я не хотела сейчас думать о своих проблемах, увлеченная рассказом Марси.

—Ну, скорее же, расскажи мне, что ты увидела внутри? — нетерпеливо спросила я.

Почувствовав, что полностью завладела моим вниманием, Марси оживилась и начала бурно жестикулируя, рассказывать" об увиденном.

- Я шла за йеменцем, внимательно оглядывая внутренний двор. Блоки, из которых были сложены степы, давно никто не красил. Во дворе стоял небольшой домик, в котором, видимо, жила прислуга. В нем даже не было двери, только циновка, висящая в дверном проеме. Кругом валялись пустые банки и прочий мусор. Я решила, что в этом домишке живет старик-йеменец, судя по запаху, которым там все было пропитано. Мы подошли к бассейну. который был почти пуст, только на дне плескалось сан-

тимеитров десять застоявшейся воды. На дне я увидела три маленьких скелетика, принадлежав

ших, по-видимому, котятам.

- Котятам? О, Аллах! — Я обожала котят, и Марси знала об этом. — Какая ужасная смерть!

— Я думаю, кошка родила их, когда бассейн был пуст, а потом туда налили воду, и она

не смогла спасти бедняжек.

Я вздрогнула, представив себе это, а Марси продолжала:

— Само здание виллы показалось мне хотя и большим, но таким же неухоженным,как и все в этом странном месте. Стены были покрашены очень давно, и песчаные бури содрали с них почти всю краску. Там было что-то вроде садика, но растения в нем давно высохли, так как их, судя по всему, никто не поливал. На дереве висели клетки с несчастными и поблекшими птицами.

Йеменец прокричал что-то по-арабски, а затем махнул мне, приглашая в дом. Я помедлила па пороге, пораженная запахом застоявшегося воздуха. Вся дрожа от страха, я окликнула Мадлен. Йеменец повернулся и ушел, не сказав больше ни слова.

В темном холле показалась Мадлен. В полу-- мраке я сразу не смогла рассмотреть ее. Уви-Дев, что это я, она бросилась мне навстречу. Мы обнялись, и я с удивлением обнаружила, что у нее ухоженный вид и она хорошо пахнет. Мадлен несколько похудела, но я счастлива была увидеть ее живой и невредимой!

Я с облегчением перевела дух, так как ожидала, что Марси скажет мне, что обнаружила Мадлен полумертвой, лежащей на грязной циновке и мечтающей только о том, чтобы отдать Марси распоряжения по поводу своих похорон. — Так что же случилось? — Мне не терпелось услышать конец истории.

Голос Марси утих до шепота, как будто ей было трудно говорить.

— После того как мы вволю наобнимались, Мадлен повела меня по длинному коридору. Она взяла меня за руку и ввела в маленькую комнатку, усадила на софу, а сама села на пол.

Теперь, когда мы были одни, она горько разрыдалась, уткнув голову мне в колени. Я гладила ее по голове и просила объяснить, что случилось. Наконец она немного успокоилась и рассказала мне, что произошло с пей с того момента, как она год тому назад покинула Манилу.

В аэропорту Эр-Рияда ее встретили двое йеменцев. Один из них держал в руке картонку, па которой по-английски было написано ее имя. Она последовала за ними, так как ничего другого ей не оставалось. Она была немного испугана их видом и, когда они ехали через весь город, Мадлен стала опасаться за свою жизнь. Когда они приехали па виллу, было уже темно, и Мадлен не заметила ничего, что могло бы подсказать ей, что она попала в нехорошее место.

Хозяева виллы в тот момент совершали хаджж в Мекку. Какая-то старуха, по говорившая по-английски, показала Мадлен ее комнату. Ей дали печенья и горячего чаю. Старуха отдала ей записку, в которой говорилось, что на следующий день она будет ознакомлена со своими обязанностями.

— Старуха, должно быть, бабушка хозяина? — спросила я.

— Не знаю, — ответила Марси, — Мадлен мне не сказала. Сердце бедной моей подруги упало, когда настало утро, и она увидела свой новый дом. Осмотрев постель, на которой она спала, Мадлен в ужасе подскочила — простыни

были грязными, а в тарелке и стакане кишели тараканы.

Она нашла ванную комнату, но оказалось, что душ не работает. Тщетно она пыталась хоть как-то умыться При помощи грязного обмылка и холодной воды. Она молила Господа, чтобы Он помог ей успокоиться и обдумать происходящее. Наконец в дверь постучали, и вошла вчерашняя старуха, приказавшая Мадлен следовать за ней.

Они пришли на кухню, и старуха дала Мадлен листок, на котором были расписаны ее обязанности. Она прочитала записку, в которой говорилось, что ей вменяется в обязанность помогать повару, убирать и смотреть за детьми. Старуха знаками показала, чтобы Мадлен приготовила себе что-нибудь поесть. После завтрака она начала мыть грязные горшки и миски.

Вместе с Мадлен в доме работали еще три женщины: старая повариха из Индии, привлекательная служанка из Шри-Ланки и горничная из Бангладеш. Поварихе было по крайней мере шестьдесят, а обеим девушкам лет по двадцать пять.

Повариха ни с кем не разговаривала; ей через два месяца предстояло вернуться в Индию, и все ее мысли были только о доме. Горничная из Бангладеш выглядела несчастной, так как ей предстояло работать еще почти целый год. Красотка из Шри-Ланки мало чем занималась и целыми днями вертелась возле зеркала. Она громко разглагольствовала о том, что скоро поедет домой и что хозяин обещал привезти ей из Мекки золотую цепочку.

Мадлен была удивлена, когда красотка попросила ее покрутиться, чтобы она могла рассмотреть ее фигуру. Затем она уперла руки в бока и сказала, что на вкус хозяина Мадлен худовата, но может, ею заинтересуется кто-нибудь из сыновей. Мадлен не придала значения ее словам и продолжала выполнять домашнюю работу.

Прошло четыре дня, и из Мекки вернулись хозяева. Мадлен сразу поняла, что они не принадлежат к высшему обществу, а вскоре их поведение утвердило ее в этом мнении. По-видимому, богатство свалилось на них неожиданно. Они были совершенно необразованны и не знали ничего, кроме Корана, которым пользовались так, как им удобно.

Глава семьи считал, что раз Коран называет женщину вторичной по отношению к мужчине, значит, с ней надо обращаться, как с рабыней. Любую женщину, которая не была мусульманкой, он считал проституткой. Никакого значения не имел тот факт, что отец вместе со своими двумя сыновьями четыре раза в год ездил в Таиланд, чтобы посетить тамошние бордели и купить сексуальные услуги молодых и красивых тайских женщин. Эти люди считали, что если некоторые восточные женщины продаются, то значит любая, не исповедующая ислам, наверняка продажна. Когда семья нанимала служапку-шюстранку, то считалось, что с пей можно обращаться, как с домашним животным.