Ангелическая по-этика - Кедров Константин Александрович "brenko". Страница 16

Просто есть Страна Голубой Печали

Я молчу я любимая больше не буду

Это просто мамонты прокричали

но ведь их все равно никогда не услышат люди

Два года спустя в поэме «Бесконечная» я вернулся к этому ощущению:

Где голубой укрылся папоротник

и в пору рек века остановились

мы были встречей ящериц на камне

ИЛИ

Бить или не бить – расхожая шутка. Для меня в этом высказывании самое главное «ИЛИ». В 1983 году я прочел сначала Нине Искренко, а потом Андрею Вознесенскому и Леше

Парщикову текст с таким заголовком.

Я готов от мысли быть

Далее чем не быть

или

Быть не быть

не быть или

Потому приказываю повелеваю

Потому торжественно заявляю

Не та гора

что стоит наверху горы

А та гора

Что стоит

посреди горы

Всколыхнуло БЫТЬ гору

Молнией полоснуло ИЛИ

Гамлет – первое новое слово в культуре после моления о Чаше в Гефсиманском саду. Иисус молит Себя-Отца: «Да минует меня Чаша сия», и он же сам принимает решение ее испить. Это Выбор. Это свобода.

У Софокла, Эсхила и Эврипида все решают за человека боги. Здесь не жребий, а личный выбор решает все. «Познайте истину – истина сделает вас свободными. Вы куплены дорогой ценой – не делайтесь рабами человеков».

Если бы Иисус, будучи Отцом и Сыном одновременно, разрешил себе отказ от распятия, он бы утратил себя, перестал быть собой. Спустя 1600 лет, Гамлет уже не должен и не

может выбрать. Он и есть «или». Гамлет выбравший «быть» – это Дон-Кихот. Гамлет, выбравший «не быть», – это Будда. Гамлет – Христос полтора тысячелетия спустя и до наших дней.

«Или» – пространство свободы, где размешается человек. Между «есть Бог» и «нет Бога» целая бесконечность и в этой бесконечности душа человека. Это утверждал Чехов.

РАЗГОВОР ЧЕРЕПА ЙОРИКА

С ЧЕРЕПОМ ГАМЛЕТА

Бедный Гамлет .

я держал тебя на руках

ты играл со мной и смеялся

Но куда денутся эти губы'

после поединка

еще недавно шептавшие

Быть или не быть

Могильщик роющий могилу буквой «М»

Выбрасывает прах наружу буквой «Г»

ГМ-ГМ-ГМ

ГАМЛЕТ

Глина -ил -глина

ил-ил-ил

или

Переделкинский Фауст

– Неужели Пастернаку уже 108, а ведь совсем недавно было 100 – эта фраза прозвучала на дне рождения Пастернака в Переделкине. Меня привез туда Андрей Вознесенский. За столом на веранде стали вспоминать, у кого кто был учителем. У Пастернака Рильке и все-таки Маяковский. У Андрея Пастернак. «А у Кости только Бог и море учеников», сказал Вознесенский.

Это был вечер Великого Посвящения. Я просто физически ощущал присутствие Бориса Леонидовича, хотя при жизни его не разу не видел. Фотокопия в человеческий рост о чем-то говорила но не в ней было дело. «Его лицо светилось и мерцало как в старых кинолентах. Фотография этого не передает», – сказал Андрей. Но после его слов фотография тоже передавала. Борис Леонидович совершил нечто немыслимое. То, что не удалось даже Фаусту. «Привлечь к себе любовь пространства...» Он ушел а пространство осталось. Более того, оно заселено и заполнено живым присутствием равного ему по силе поэта, Переделкино есть и останется лишь в той мере, в какой есть и будут Вознесенский и Пастернак.

Дело тут, конечно, не в ученичестве. В поэзии не бывает ни учеников, ни учителей. Просто есть особые стадии посвящения где учеником может быть учитель, а учителем ученик. При жизни все мы ученики. Как трогательно Юлиан Тувим обращается к Богу с просьбой оставить его навсегда второгодником в жизненной школе. «В мире есть только три вещи: Бог, Поэзия и ты», – сказал мне недавно Андрей. Я считаю, что это стихотворение. И оно должно быть сохранено. На самом деле есть только Бог и Поэзия, а между ними любой счастливчик в миг вдохновения. Андрей произнес эту фразу во время своей болдинской весны 1997 года, когда ему удалось впервые в русской поэзии превратить поэтическую строку из отрезка в бесконечную ленту Мебиуса. Он шел к этому давно через кругометы галактик. Наконец-то русский стих вырвался из прямолинейного мира Евклида в мир изогнутых полусфер Лобачевского.

НА деревьях висит ТАЙ...

БОже отпусти на НЕ

Время перестало тупо, как бык в упряжке, двигаться от начала к концу строки, ударяясь о рифму лбом. Начало и конец строки – будущее и прошлое сливаются в ТАЙНУ и НЕБО.

Пастернак неокантианец – Фауст в преклонные годы который все время что-то роет своей лопатой и видит смерть-землемершу. Вознесенский Фауст в юности и зрелости шепчущий тайные заклинания и чертящий магические фигуры:

Остановись мгновенье, ты прекрасно.

Нет продолжайся – не остановись.

Разве это не ностальгия по настоящему? Футуристам с их культом будущего и прошлякам, которых еще Гете назвал задопровидцами. Вечность – это здесь и сейчас всегда Трудно понять вечность. «Почему же трудно. Вчера было, сегодня есть, всегда будет», – восклицает Наташа, влюбленная в Андрея.

Ангелическое стихосложение

Гениальная заумь футуристов так и не увенчалась новой системой стихосложения. Они шарахались от верлибра к белому стиху, от рубленой прозы к силлаботонике. Только Маяковскому удалось соединить силлаботонику с церковно-литургическим восьмигласием. Восемь гласов открыла во сне сама Богородица Роману Сладкопевцу.

Два гласа на слух знают и слышат все. Это жизнь и смерть. Жизнь – глас третий. Смерть – глас восьмой.

Глас третий