Блудный брат - Дембский Еугениуш (Евгений). Страница 38

— Шутишь? Почему никто не сказал мне этого раньше? — завопил я. — А я, старый дурак, я, Ари Зона Стейтс, ни разу в жизни не был в кегельбане? Ха-ха! Что за ирония судьбы?! Пошли.

Я вышел первым и закрыл за ним дверь, сунув в щель кусочек фольги от упаковки «голден гейта». Будда не обратил внимания на мои манипуляции, явно потрясенный моим спортивным невежеством.

— А гольф? — спросил он.

— Иди ты к черту и возвращайся через неделю! — Я махнул рукой. — Что это за игра, если только через восемнадцать лунок можно бросить что-нибудь себе в желудок? И это спорт, игра, развлечение? — Мы вошли в лифт, двери звякнули, и мы поехали вниз. — Я люблю бирюльки на столике в баре, или шашки в том же баре, или яхтенные гонки…

— … если на борту есть большой бар, — вставил Будда.

— О! — Я хлопнул его по плечу. — Чувствую, мы с ним еще побьем несколько рекордов, — сказал я слушавшему с отсутствующим выражением лица лифтеру. — Позвоните в гараж насчет моей машины, я подожду у входа.

Обслуга гаража оказалась достаточно проворной, мы ждали самое большее полминуты. Будда успел закурить свою безникотиновую сигарету, но мучивший его вопрос он задал лишь в салоне «хаймастера»:

— Что мы будем делать в кегельбане? — и быстро добавил: — Только не говори мне, что играть!

Я подождал, пока появится просвет в потоке автомобилей, и тронулся с места. В замыкавший перспективу улицы небоскреб с блестящими окнами ударило последними видимыми на этой высоте лучами солнце и, словно истощенное последним за этот день усилием, опустилось за вершины других небоскребов. Воздух посерел, рекламные экраны начинали светиться все ярче — каждый взгляд в сторону грозил временной потерей зрения.

— Выпьем пива, — сказал я. — Посмотрим. Спросим о Ласкацио. И все.

— И все?

— Угу. Что бы они тут ни делали, им наверняка не понравится, что какие-то двое никому не известных типов пытаются влезть в их дела.

— Будут нас проверять?

— Наверняка, но и этого может оказаться мало. Ты же видел, как легко подделать чужую жизнь. Ласкацио может об этом знать.

— Ну и что будем делать?

— Не знаю. — Я свернул налево, опередив ищущий место для парковки «форд». — Что-то делать придется, — сказал я, чтобы полностью не лишать его надежды.

Мои слова подействовали на него не лучшим образом; всю остальную часть пути он молчал, видимо, размышлял над планом, полагая, что младший брат утратил способность что-либо планировать, если она когда-либо вообще у него была. Меня так и подмывало спросить, что такого умного он придумал, но мы уже подъехали к плоскому остекленному звездообразному сооружению, предлагавшему жаждущим развлечений трентонцам целое множество разновидностей кегель — слингер, керлинг, боччия, скиттл, боулз, кегли на траве и на льду и, естественно, кегли в их традиционном варианте. Со стоянки стекались к дверям в разных секциях ручейки спортсменов; некоторые несли шиповки и шлемы, другие — тяжелые сумки с глухо постукивающими внутри шарами, большая же часть шла с пустыми руками, как мы, — либо любители пива, либо их снаряжение было заперто в клубных шкафчиках. Я припарковал машину, и мы вышли. «Сегодня! Демонстрация профессионального керлинга! Секция X, в 18.15!!!» Буквы бегущей строки на крыше на мгновение замерли, словно специально для нас, и понеслись в погоню за предшественницами, а на их месте появились другие, сообщающие об очередных мероприятиях.

— Наверное, куплю себе что-нибудь такое, — сказал я, наблюдая за движением на стоянке. — Смотри, середина недели, а тут толпы! Деньги текут рекой.

Будда обошел машину и остановился напротив меня: — Ты серьезно? Я сам когда-то думал о подобном, но нужно немало денег для начала, мне бы потребовался компаньон.

— Да? — Я наблюдал через его плечо за стягивающимися к кегельбану людьми. — Я думал, ты уже составил обо мне мнение и никогда не согласишься… Как там говорил отец? Что он никогда не… — Я щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить поговорку, которую не слышал уже много лет. — Погоди… что-то насчет поля?.. Помнишь? А! Что он никогда с таким на одном поле даже срать не сядет! — вспомнил я. Будда смотрел на меня с нескрываемым отвращением. — Что случилось?

— Этакий маленький тестик, да? — процедил он сквозь зубы.

— Отстань. Я сейчас занят совсем другим, успокойся. — Я прошел мимо него, толкнув в плечо. — Идем, я уже знаю, куда нам следует направить свои стопы. — Я показал на два луча «звезды», надписи и лазерные картины на которых приглашали сыграть в традиционные кегли. За моей спиной послышался сочный плевок, но поскольку я не почувствовал удара слюны о мою спину, не принял это на свой счет, даже не обернулся. Я первым вошел в здание и нашел вход на балкон. Он был узким и пустынным, вся общественная и спортивная жизнь сосредоточилась внизу. Остановившись у барьера, я увидел, что направо тянутся восемнадцать дорожек для американских кеглей, в противоположном направлении катились шары играющих в девятишаровые кегли, в самой же дальней части находились две дорожки для игры в раздвижные кегли, не столь популярной, что видно было хотя бы по царившей в их окрестностях пустоте. По остальным дорожкам почти беспрерывно катились шары, но сопровождавший их движение грохот заглушался общим шумом — криками болеющих жен и девушек, похвалами игроков, обещаниями и угрозами в адрес соперников, стуком падающих кегель и воплями возбужденных участников. Группы дорожек отделял друг от друга комплекс баров — солидная пивная, в которой было даже несколько сортов разливного пива; кафе, почти пустое, ибо кто же смешивает пиво с кофе, разве что ему охота просидеть полвечера над унитазом; далее находился бар, тоже довольно пустой, но я догадывался, что, как только закончатся первые матчи, а особенно реванши, игроки хлынут туда, чтобы истратить выигрыши и оплатить долги. И наверняка это будет продолжаться весь вечер — одни и те же люди будут то проставляться, то требовать угощения.

Я огляделся по сторонам и встретил настороженный взгляд Будды.

— Пройди до конца балкона и посмотри, может, здесь уже есть кто-то из знакомых, и вообще, приглядись. Возвращайся через пять минут.

Он кивнул и пошел вдоль барьера; я бы предпочел, чтобы он не выглядел как полицейский, разыскивающий вора, крадущего презервативы, но не исключал, что он может вызвать интерес у тех, кого мы ищем, а это, в свою очередь, облегчило бы с ними контакт. Разве что это будет контакт посредством воткнутого в темном коридоре ножа. Я машинально посмотрел назад и сместился чуть в сторону, чтобы потенциальному противнику пришлось сначала сделать несколько шагов. Теперь я стоял боком к барьеру, наблюдая за спортивной жизнью внизу и имея в поле зрения вход на балкон. «Перебарщиваю», — подумал я. Трудно предполагать, чтобы после минутного наблюдения кто-то решил нас убрать. Если бы так относились ко всем любопытным, балкон был бы скользким от крови, а возле задних дверей должен был бы стоять передвижной морг. Однако позы я менять не стал. Я посмотрел через плечо на Будду, который зондировал взглядом всех и вся, и наверняка уже должен был попасться на глаза наблюдателю. Тем не менее мы торчали на виду уже несколько минут, и никто пока нами не заинтересовался. Я оторвался от барьера и подошел к Будде.

— Пошли вниз. Покажешь, как в это играть.

У входа в зал мы остановились возле автомата для резервирования дорожек. Ближайшую свободную мы могли получить через сорок минут, я потребовал абонемент на две недели, заплатил и направился в пивную. Взяв два больших «будвайзера», я перенес кружки на столик и подозвал Будду.

— Заметил кого-нибудь знакомого?

— Да, ту, вторую, официантку. — Он выпил пива, Утер рот тыльной стороной руки, а потом большим и Указательным пальцами. Жест, старый как мир, как пиво и усы. — То есть ту, которая вообще к ним не под. ходила. Инструктора не вижу, остальных не знаю.

— Все сходится, у меня точно такая же информация, Бобби, — подмигнув, сказал я.

Он спокойно посмотрел на меня, видимо, немало по. работал над тем, чтобы вбить себе в голову новое имя. Я одобрительно кивнул, отхлебнул пива, почти окунув нос в пену, и уселся поудобнее — нога на ногу, локоть на спинке свободного стула, полная независимость и свобода; сидит себе человек и ждет свободной дорожки. Еще раз отхлебнув пива, я показал подбородком на кружку.