Флэшбэк - Дембский Еугениуш (Евгений). Страница 38

— Новая семья, только начала раскручиваться. Ты им мешал. Банальная история.

— Банальная… — он затаил дыхание, вытаскивая пробку из бутылки, — но полиция опозорилась.

— И накрыла их тоже не полиция, а ЦБР. Кроме того, полиция рассчитывает только на себя, и потому только на себя и может рассчитывать, а я рассчитываю прежде всего на друзей. Ибо только на это и могу рассчитывать…

— Ох уж эта скромность. И стилистика та еще… — Он поднял бутылку к лицу и осторожно втянул ноздрями аромат. Я невольно задержал дыхание, а потом начал дышать носом. — Гм… неужели и в самом деле слишком большая реклама? — Он явно переигрывал, что видно было по тому, с каким благоговением он наливал коньяк на дно плоских коньячных рюмок из самого дорогого хрусталя «Фьеж-де-Валли». Подав мне одну, он поднял другую, с наслаждением вдыхая аромат. Сделав несколько вдохов, он открыл глаза. — Дом стоит? — Я кивнул, не отрывая взгляда от искрящейся в рюмке жидкости. — Подробности насчет той семьи, видимо, волновать меня не должны?

— Видимо, нет… В самом деле тривиальное дело.

— Еще скажи, что тебе было жаль времени.

— Нет, не скажу…

Я влил в рот несколько капель жидкого червонного золота, которые сразу же разлились по языку и нёбу, источая волшебный аромат лопающегося от жары винограда, потрескивающих в камине поленьев, и еще чего-то, может быть улыбки Джоконды, может быть чистого льда, — во всяком случае я ощутил почти мазохистские ошеломление и радость. После еще нескольких капель все повторилось, словно один и тот же фрагмент сладкой колыбельной времен детства.

— Великолепно! — совершенно искренне сказал я. — Только теперь я понимаю, что такое настоящий алкоголь.

Не ожидая ответа, я влил в рот остатки коньяка, пережив еще одну оргию запаха и вкуса, и встал. Гайлорд, все еще державший рюмку в руке, облизал губы:

— Закрываешь дело?

Я боялся этого вопроса. Я мечтал о том, что он его не задаст, но особых иллюзий на этот счет не питал. Вопрос стал реальностью.

— Почему ты спрашиваешь? — попытался я потянуть время.

— Потому что еще есть тот таинственный ангел-хранитель.

— Да-а… Есть…

— И ты так это и оставишь? — Он пожал плечами. — Не попытаешься выяснить, кто это был? — А ты уверен, что этого хочешь? Поступая как варвар, осквернитель святынь, он опрокинул в рот содержимое рюмки и поставил ее на стол. Похоже, он даже не почувствовал, что у него на языке. — В том-то и дело… Не знаю… Знаешь… — С точки зрения стилистики его фраза начиналась не лучшим образом. — У меня какое-то странное предчувствие: с одной стороны, я никогда не пускал дела на так называемый самотек, а с другой — я просто боюсь узнать правду. Впервые в жизни. Это-то меня и беспокоит, понимаешь?

— Вполне. Когда-то в детстве я два часа простоял со спичками перед занавеской, не в силах решиться ее поджечь, и в то же время мне страшно любопытно было увидеть, как она горит.

— Ну, и чем все кончилось?

Я пожал плечами и направился к двери. Взявшись за ручку, я повернул голову и посмотрел на не отрывавшего от меня взгляда Гайлорда.

— Поджег, естественно.

— Ну, вот и я тоже… — начал он, но я его прервал:

— Но мне сразу удалось ее погасить!

— Неважно… — обрадовался он, но я снова не дал ему договорить:

— Важно, поскольку я был один, запертый в деревянном домике, и наверняка бы сгорел. Мне просто повезло.

Я открыл дверь и добавил на прощание:

— Так уж получается — если человек над чем-то задумывается, то чаще всего от подобного стоит отказаться. Так учит жизнь.

Он не стал меня задерживать, впрочем, я и не дал бы себя задержать. Даже выпуклые буквы, белые на белом фоне этикетки, не удержали бы меня в этом кабинете. Возможно, Гайлорд понял, что я уже поджег свою занавеску и, по крайней мере пока, не собираюсь ее гасить.

Телефон Стивена Уоткинса отвечал механическим голосом автоответчика, а в управлении мне сообщили, что комиссар находится в соседнем штате. Я узнал лишь, что его замещает Гжибек, который был мне кое-чем обязан; когда-то я подарил ему бамбуковую удочку, которой было, наверное, лет сто, что привело его в неописуемую радость по поводу моей глупости. Он ошибался, поскольку незадолго до того я выловил этой самой удочкой мешок с головой, которой недоставало остальной части тела пропавшей без вести девушки. Заехав на служебную парковку, я небрежной походкой, как в старые добрые времена, вошел в здание управления и поинтересовался, могу ли я поговорить с Джерри Гжибеком. Он тепло приветствовал меня, но в глазах его чувствовалось недоверие, вероятно, он считал, что я поумнел и приехал за своей удочкой.

— У меня дело, — заявил я с порога, чтобы он не мучился. — Совершеннейшая мелочь: я хотел бы просмотреть записи с ваших камер на выездных дорогах из города. За последний месяц. Можно?

— Конечно! — Он явно обрадовался. — Сейчас тебя передам…

Набрав трехзначный номер, он рявкнул в микрофон так громко, словно вообще не собирался им пользоваться:

— Бульгот! К тебе идет мистер Оуэн Йитс, сделаешь для него все, что он потребует!

— Ладно! — проорал в ответ Бульгот. — Лишь бы ко мне не приставал.

Гжибек стукнул по клавише и искоса посмотрел на меня. Ему очень хотелось, чтобы я оказался за дверью. Без удочки в руках.

— Огромное тебе спасибо! — крикнул я, приспосабливаясь к их стилю разговора. — Если найду крючок двадцатого века — будет твой.

Я пожал ему руку и вышел. По пути к лифту мимо меня прошли двое в форме, которые окинули меня профессиональными взглядами и — я отчетливо это почувствовал — внимательно изучили мою спину. До этого я никогда их не видел, а это означало, что под началом Уоткинса они работали относительно недавно. Впрочем, мне на них было наплевать, просто я очень не люблю тупой профессиональный взгляд, устремленный в пространство или сквозь потенциального преступника. Может быть, поэтому, войдя в лифт и увидев, что они одновременно оборачиваются, я изобразил хорошо известный жест. Они слишком долго думали — двери закрылись, я нажал кнопку с двойкой и поехал вниз. В архиве я спросил Бульгота, объяснил ему свою задачу и уселся перед указанным мне терминалом. На всякий случай, чтобы ввести весь остальной мир в заблуждение, я просидел час, бездумно пялясь в экран, заполненный видеоотчетом камеры с противоположного действительно интересовавшему меня конца города. Лишь около двух я переключился на вид с камеры на выезде, по которому можно было доехать до Лесного шоссе или въехать с него в город. Два часа спустя я устроил себе небольшой перерыв, помассировал веки, под которыми »все еще мчались ряды самых разнообразных автомобилей, и выкурил две сигареты подряд. Кто-то сзади многозначительно кашлянул. Какой-то молодой веснушчатый парень в желтом комбинезоне показал пальцем на экран и спросил:

— Ищете что-то конкретное?

— Да, — вежливо ответил я, хотя сам не знал, каким чудом сумел заменить этим коротким словом то, что собирался на самом деле сказать.

— Конкретный автомобиль? — не унимался парень.

— Да, — вежливо ответил я, хотя… и так далее.

— Ну, тогда включите поиск и запустите ускоренный просмотр. Времени жалко!

Он скрылся за углом. Шепотом высказав все, что собирался сказать раньше, только на этот раз в собственный адрес, я включил поиск и с удовлетворением увидел, как ряды машин рванули во все стороны на разъезде. Поиск в пределах одних суток занимал четыре минуты, через девятнадцать минут картинка на экране замерла. Я бросил сигарету на пол и склонился над экраном. В центре его виднелся «блюболл» с номером САА 732126. Я посмотрел на дату: 5 мая. Хорошо, теперь увеличение… Картинка стала крупнее, но эффект был минимальным — солнечные лучи били прямо в стекло, полностью скрывая лицо водителя. Я сделал десятка полтора снимков и пустил поиск дальше. Три минуты спустя та же самая машина застыла на экране, показав на этот раз свой зад. Поиск, двадцать минут ожидания… Есть! Когда? Двенадцатое мая… Поиск… Есть, двадцать четвертое мая… Почему только двадцать четвертое? Размышляя над этим, я выкурил целую сигарету. Ладно. Дальше… Есть, снова через три минуты, возвращается… Точен, как Саркисян. Ищем… Есть! Тридцатое, хорошо… И через три минуты обратно… Все правильно. Я просмотрел запись еще чуть дальше, увидев, как сам через несколько минут проезжаю через тот же разъезд. Все, конец.