Флэшбэк-2, или Ограбленный мир - Дембский Еугениуш (Евгений). Страница 2

— Скажи коротко: ограбили транспорт с этими картинами?

— Коротко не скажешь, Оуэн. Прадо, Лувр, Эрмитаж… — он вытянул в мою сторону три пальца, — разорены! Такие города, как Дрезден, Дуйсбург, Гей-дельберг, Амстердам, Осло, Барселона, не говоря уже о Ватикане… разорены. Оуэн… Речь шла о Выставке с большой буквы, но лишь полтора десятка человек знали, что там будет на самом деле! То, что знаешь ты, то, что мы сообщили для прессы, — одна двадцатая правды. Выставка должна была называться «Двадцать веков живописи», и это еще было самое скромное название, какое только можно было придумать!

— Мне всегда казалось, что наша мания величия больше всех в мире. — Я бросил окурок в коробку и закурил следующую сигарету. Нужно было что-то сказать, чтобы дать Саркисяну возможность вытереть пот со лба.

— Знаешь, кто там был? — спросил он, бросая мокрый платок. — Перечислю лишь часть. Слушай! Рубенс, Рублев, оба Ван Эйка, Боттичелли, да Винчи, Микеланджело, Рафаэль, Тициан, Тинторетто, Брейгель, Дюрер, Хольбайн, Ватто, Эль Греко, Веласкес, Гойя, Ван Дейк, Рембрандт, Гейнсборо, Жерико, Делакруа, Репин, Ренуар, Мане, Моне, Дега, Сезанн, Ван Гог, Врубель, Пикассо, Дали, Джотто, Снайдерс, Писарро, Сислей, Гоген, Кокошка, Кандинский, Клее, Тулуз-Лотрек… — Он глубоко вздохнул и тряхнул головой. — Я перечислил только тех, кого запомнил. Легче было бы назвать тех, кого в списке нет. Понимаешь? — Я кивнул. — Вся мировая живопись. Не знаю, осталось ли вообще что-либо ценное на своем месте. Разве что в частных коллекциях. Кошмар…

— Согласен. — Я открыл рот, чтобы попросить отрезвляющие таблетки или два глотка бурбона, но понял, что сегодняшняя ночь не самая лучшая для подобных прихотей. — Ну что ж, я знаю, что украдено, догадываюсь также, что результаты у тебя минимальные или вообще никаких. По городу катается несколько больше патрулей, чем обычно, так же, видимо, и по всей стране. Патрулируют, не зная, что именно искать, так? — Дуг кивнул. — Именно… Вот только не знаю, чего ты ждешь от меня. Даже мой гений не может сравниться с ЦБР и всей полицией страны. В чем, в таком случае, дело?

— В идее. У нас нет идей. Дай нам идею, и мы погонимся за ней, словно гепарды! Ибо в данный момент мы лишь перебираем ногами на месте.

— Идею!.. — фыркнул я, но тотчас же посерьезнел. — С удовольствием, только не знаю, есть ли она у меня. Если вы…

— Мы! — воскликнул он. В его устах это местоимение впервые прозвучало подобно оскорблению. — Я предупреждал, убеждал… Я боялся этого предприятия. Но стратегическое руководство было уверено в себе, как никто и никогда.

— Теперь у вас будет новое стратегическое руководство, — буркнул я.

— Если ЦБР вообще еще будет существовать…

— Ну, раз уж ты так заговорил — тогда лучше расскажи, как это случилось…

— Отодвинься, и увидишь все на экране.

Я послушно передвинул свое кресло и коробку-пепельницу к стене. Дуг рывком поставил крышку стола вертикально. Экран радовал глаз монотонно-серой поверхностью.

— Начну с того, что каждая из картин была упакована в вакуумный контейнер из стали Райзендорфера, практически неуничтожимый, и вместе с тем его достаточно легко открыть. Лучше, если вор вскроет кассету, чем изуродует и ее, и ее содержимое. Итак, все полотна находились в заранее подготовленных футлярах. — Он коснулся одной из ряда кнопок на краю экрана. — Нападение произошло между Канзас-Сити и Линкольном, сразу же после пересечения границы штата. Машина, внешне выглядевшая как грузовик для перевозки цитрусовых, ехала по дороге… — на экране появился вид шоссе с птичьего полета, — номер AS 342. За четыре дня до этого дорога была проверена и закрыта для движения под предлогом ремонтных работ.

— Маскировка?

— Полная. Две бригады действительно работали там над находившимся и в самом деле не в лучшем состоянии покрытием. Никаких подозрений быть не могло. Не хотел бы навязывать тебе свою точку зрения, но ограбление не могло быть случайным.

— Утечка?.. —Я махнул рукой. —Нет, валяй дальше.

— Так вот, едет грузовик… — На экране появился вид машины сверху, в нижнем правом углу можно было увидеть ее со всех сторон. — Перед ним… Ага! Перед самой операцией «ремонт» был закончен, мы убрали знаки, ограничивавшие движение, но патрули должны были останавливать каждую машину. То же и с другой стороны. Во главе конвоя едут четыре автомобиля с охраной, шесть его замыкают. В кабине грузовика водитель и четверо охранников. В пятнадцать четырнадцать происходит нападение. Смотри… — Изображение дороги покрылось мелкими оспинами. — Кто-то нашпиговал шоссе на участке длиной в восемьсот метров двадцатью тысячами микрозарядов. Дистанционно приведенные в действие, они за полсекунды вывели из строя всю охрану. Под самим же грузовиком взорвались две маленьких ракеты, видимо, специально изготовленные для этого случая. Они пробили броню, разрушили кабину и покалечили людей. Комп привел в действие тормоза. Что еще… Ну да! Над конвоем постоянно висел флаер. Их было два, они менялись по мере расходования топлива. Один в это время как раз заправился и летел в сторону конвоя, когда второй начал терять высоту. Каким-то образом ему удалось сесть… Естественно, его сбили. Когда первый оказался над местом нападения, все было уже кончено.

На экране вновь появилось изображение пятнадцатисекундной давности — грузовик с разбитой кабиной, десять неподвижных автомобилей. Семь из них горели.

— Сверху? — спросил я. — Со спутников?

— Как раз тогда начались какие-то странные атмосферные помехи. Наши спецы утверждают, что кто-то распылил в воздухе соль не то йода, не то хлора или какое-то другое подобное вещество, кристаллы которого исказили картину.

— Из твоих слов следует, что они могли либо уйти в направлении Линкольна, где попали бы в поле зрения второго флаера, либо вернуться в Канзас, где их бы горячо встретили мчащиеся в их сторону отряды полиции. Они что, испарились?

— Да. За несколько секунд взломали двери фургона, забрали футляры с картинами и исчезли. Мы искали на земле и в воздухе, исключили флаеры, вертолеты и все, что только было можно. Мы исключили все, способное двигаться по земле. И под землей. И все то, что плавает…

— А то, что растворяется?.. — пробормотал я себе под нос.

— Что?

— Нет, ничего… Так, слегка ругаюсь. Еще что-нибудь?

— Да. Через семь часов мы кое-что обнаружили. Неподалеку от места преступления, на идеальной равнине, есть геологическая аномалия: небольшой овраг, что-то вроде углубления, оставленного вывернутым из земли камнем. Над этим оврагом кто-то трудолюбиво соорудил крышу и замаскировал ее землей… Для наблюдения этого хватило. Мы ничего там не нашли. Никаких следов…

— Никаких следов?! Тогда откуда ты знаешь…

— Весь овраг кто-то залил строительным раствором.

— Ага… — Я кивнул. — И таким образом затер все следы.

— Да. В том числе и поэтому мы считаем, что там была их база.

— Ну, и сам факт существования укрытия… — пробормотал я.

— Естественно. И еще одно. При открытии футляров включается импульсный передатчик, но пока что никто ни одного из них не открыл.

— Их могли отвезти в какое-нибудь убежище, шахту или пещеру. Если они узнали о столь секретном транспорте, это означает, что они знали все.

— Вряд ли. — Саркисян на мгновение скрылся за экраном. Крышка начала опускаться. Дуг вернулся, таща за собой кресло, и сел напротив меня. — Об этих передатчиках знали вместе со мной четверо. Естественно, все известные глубокие ямы находятся под особым наблюдением. Спутники ждут сигнала. Ничего. Я почти уверен, что они еще не открыли ни одного футляра.

— В чем ты еще уверен? — Я покопался в пачке сигарет и оставил ее в покое. У меня страшено жгло в горле.

— Они не могли скрыться. Это исключено.

— Перестань… В землю они зарылись, что ли? И при чем тут я? Я не волшебник и не люблю копаться в земле. Это видно по моему саду.

— Не знаю…

Несколько минут мы молчали. В голове у меня царила абсолютная пустота, вернее, была одна мысль, но настолько банальная, что мне даже не хотелось о ней говорить. Я встал и еще раз просмотрел записанную сцену ограбления. Меня удивило то, что сами грабители на экране ни разу не появились. Я повернулся к Саркисяну и повторил свое предположение: