Восстание ТайГетен - Баркли Джеймс. Страница 63

Бывший вояка вздохнул и поерзал в кресле, пытаясь устроиться поудобнее и унять боль в боку, отчего правая нога то и дело вспыхивала жарким огнем. Что же тогда стало поворотным пунктом, своеобразной точкой отсчета, если таковая была одна, разумеется? Уж, во всяком случае, не Истормун. За последние пару десятков лет Гаран научился кое-как понимать его и видел, что тот смягчился и подобрел, если такие чувства вообще были свойственны существу невероятно древнему и изначально злобному.

Он действительно уважал Истормуна за его достижения на Калайусе, чем колдун, кстати, очень гордился, а в последнее время — еще и за отчаянные, но бесплодные попытки противостоять желанию коллег отправить в лес армию, чтобы уничтожить эльфов, как расу.

— Хм-м, — Гаран отпил еще капельку своего напитка. — Разумеется, дело не в том, «как», а «почему».

Теперь у него был ответ на этот вопрос. Все остальное — лишь ходьба вокруг да около или поиски черной кошки в темной комнате. Это случилось относительно недавно, каких-нибудь пятнадцать лет назад, пусть воспоминания о них и слились воедино в комок боли и неприятных запахов. Это случилось в тот самый момент, когда он понял, что завоевание и удержание Калайуса не принесет пользы ни Триверну в частности, ни магии в целом.

Более того, он выяснил, на поддержание чего уходили все ресурсы Калайуса. Гаран любил Триверн, как и всю Балайю, хотя и знал, что больше никогда не увидит их снова. А то, что ему удалось узнать, означало смерть для обоих. Власть, поддержанию которой он посвятил жизнь, в стремлении доминировать готова была превратить и его страну, и его город в руины. Тем не менее, даже располагая таким знанием, он понимал, что сам сделать ничего не сможет.

Но именно в тот день его умонастроение претерпело самые решительные перемены. И теперь, много лет спустя, он должен был сделать выбор… который неизбежно приведет его к действиям, каковые он намеревался санкционировать сегодня. Сейчас.

Гаран удостоверился, что его люди находятся у дверей панорамной комнаты и что они готовы удовлетворить любую из его многочисленных прихотей. Малейший промах, и всех их ждет страшная смерть — всех, кроме самого Гарана. Он со своими помощниками ждал удобного случая с того самого момента, как им стало понятно — Балайя и Триверн находятся на грани войны.

К его креслу приблизились шаги. Свет ему заслонила чья-то фигура. Гаран улыбнулся. Это был именно тот, кого он надеялся увидеть, когда вчера поздно ночью его корабль пришвартовался в гавани. Тем не менее, на него произвел должное впечатление тот факт, что этот человек сделал так, что Истормун вновь призвал его к себе после того, как восемь лет назад он побывал здесь впервые.

Штайн был коренастым широкоплечим мужчиной. Череп его покрывала густая копна светлых кудрей, а черты лица были чуточку крупнее, чем требовалось, чтобы назвать их правильными и красивыми, особенно когда им было тесно на круглом личике, увенчанном кустистыми бровями и остроконечной ухоженной бородкой.

— Значит, ты получил мои послания? — осведомился Гаран.

— Все до единого, — отозвался Штайн. — У нас мало времени. Истормун желает очертить круг моих обязанностей.

Гаран жестом указал ему на кресло.

— А ты все так же невероятно уродлив, — заметил он.

Штайн расхохотался и сел.

— И это говорит мне человек, чьего отражения не выдерживает ни одно зеркало! Лишнее подтверждение тому, что все мы обманываться рады.

Гаран прочистил горло.

— Я должен быть уверен, что ты понимаешь всю серьезность предложения. Давай смотреть правде в глаза: я хочу умереть. И настолько же я уверен в том, что у тебя такого желания нет.

— Правильно, но тем не менее, вот он я, сижу перед тобой. Это — все, что тебе нужно знать о том страхе, который завладел на Балайе всеми, у кого осталась хоть капелька мозгов. Все обстоит гораздо хуже, чем ты думаешь.

— И когда же грянет гром?

— В буквальном смысле в любой день. Причем магическая братия может победить, несмотря на те силы, что готовы бросить им вызов.

— Я не прошу тебя убивать себе подобных, — сказал Гаран. — И ты это знаешь. Демонстрация силы — вот что от тебя требуется.

— Ну, спасибо, утешил.

— Но мы полагаемся на шарпов — эльфов — в том, что они одержат победу в лесу. Если им это не удастся, значит, мы опоздали и это место превратится в такую ресурсную и энергетическую базу, какой еще не бывало в истории.

Штайн кивнул.

— А они победят?

— Все обстоятельства против них, но они — умные ребята, а трио генералов в поле даже не сможет правильно выговорить слово «тактика». Так что все будет зависеть от магов.

— Как и всегда, — заметил Штайн.

— Не умничай. Ладно, слушай дальше. Если они действительно одержат победу, у нас будет очень мало времени. У меня есть союзник среди них, но остальные… они опасны. По-настоящему. Сделай то, что обещал, и тогда они начнут относиться к тебе с уважением.

— Другого я и не ожидал, — заявил Штайн. — В конце концов, мы здесь для того, чтобы помочь им. Вроде как.

— Смотри не переусердствуй.

— Или что?

Гаран пожал плечами.

— Они убьют тебя.

— Что-нибудь еще?

— Говорить буду я.

— Или что?

— Угадай с одного раза.

Совершенно не заботясь о скрытности, что, впрочем, было вполне в духе туали, они набились в комнаты этажом ниже, готовясь атаковать. Последний час Пелин хранила молчание. Время от времени она делала глоток воды, но наотрез отказалась от несвежей еды, что так и осталась лежать на тарелке с минувшей ночи. Не отвечала она и на его вопросы, предпочтя сидеть в продавленном кресле и смотреть на книжную полку, с которой вот уже очень давно никто не брал в руки книг.

А ведь ты загнал себя в славную маленькую западню, не находишь?

— Даже для тебя это уже чересчур, — пробормотал Такаар.

Приложив ухо к полу, он расслышал отдаваемые приказы. Его изумляло, что им понадобилось так много времени, и он решил, что его имя все-таки еще кое-что значит и способно внушать страх. День приближался к зениту; дождь сменился солнцепеком, и шум города за окнами создавал иллюзию нормальной жизни.

— Самое время сматываться отсюда, — пробормотал Такаар.

Я уверен, что они расступятся и с поклоном распахнут перед тобой дверь.

Он принялся фальшиво насвистывать, приводя в порядок свои клинки, проверяя содержимое рюкзака и наполняя бурдюк водой из кувшина для умывания.

— Тебе обязательно надо свистеть? — не выдержала наконец Пелин.

— Ага, ты еще не разучилась говорить.

На губах Пелин заиграла злорадная и торжествующая улыбка.

— Сейчас они придут за тобой. А самое хорошее в этом то, что я получу свой нектар и смогу забыть о том, что ты возвращался в мою жизнь.

— Что им от тебя нужно?

Этот вопрос Такаар задавал ей снова и снова.

— Глупо, не правда ли? Они хотят меня, потому что я — туали. Потому что я — губернатор этого города и потому что именно я издаю законы. Так что все просто и понятно.

Но в смехе ее чувствовалась горечь, а в глаза стояла тоска — недолго, правда, до того, пока у нее вновь не началась ломка. Такаар кивнул. Он слышал, как внизу, у подножия лестницы, собираются эльфы. Теперь уже недолго.

— Трудно поверить, что добрые люди в этом городе, а я уверен, что такие в нем еще остались, смирятся с такой видимостью власти. Ведь ты на самом деле ничего не решаешь и растеряла даже остатки былого могущества — но я могу вернуть его тебе обратно.

— Мне нужно только одно.

Что ж, она, по крайней мере, последовательна.

— Пора идти, — провозгласил Такаар, и при виде его улыбки она содрогнулась.

— Ты действительно собираешься убить их всех?

— А вот это было бы несусветной глупостью, не так ли? — Такаар шагнул к ней. — Я вошел сюда не через дверь, и я не собираюсь выходить через нее. Выбирай: в сознании или без?

— Что?

Туали уже поднимались по лестнице, даже не пытаясь скрыть свое присутствие.