Дочь генерала - Демилль Нельсон. Страница 28
Пол в уборной был бетонный, стены деревянные, в том месте, где они сходились с потолком, шел ряд окон, затянутых противомоскитной сеткой. Три раковины, три писсуара, все достаточно чистые. Если вчера какой-нибудь взвод выводили на стрельбы, то занятия к семнадцати часам наверняка были закончены и перед отбытием был выделен наряд на уборку сортира. Мусорные корзины были пусты, в унитазах ничего не плавало, и сиденья были подняты.
Синтия подозвала меня к одному из рукомойников. В раковине были следы воды и волос.
— Синтия кое-что нашла, — сказал я Кэлу.
Он нагнулся над раковиной.
— Человеческий, с белого, с головы. — Приглядевшись, Кэл добавил: — Выпал сам или сострижен, но не выдран — нет корня. Не ах какая улика, но я определю группу крови и, может быть, пол человека, но доминирующий ген без корня не получим.
— Имя потерявшего волос тоже установишь?
Кэл не понял шутки. Он еще раз осмотрел уборную.
— Я пришлю сюда своих людей, как только они там закончат.
— Скажи, чтобы осмотрели сифон.
— Обойдусь без напоминаний.
— Молчу.
Мы перешли в женскую уборную. Она была тоже чистая. Шесть кабин, и во всех сиденья подняты, как это и требуется по наставлениям, несмотря на то что женщинам приходится их опускать.
— Мне нужно знать, — сказал я Кэлу, — пользовалась ли капитан Кемпбелл туалетом.
— Скажу, если найдем на сиденье хоть пятнышко от пота, или жировой след с тела, или даже частицу кожного покрова в унитазе. Постараемся.
— Не забудь отпечатки пальцев на выключателе.
— Ты не забываешь дышать?
— Бывает.
— Ну а я ничего не забываю.
— Рад за тебя.
Мы осмотрелись еще раз. Никаких видимых следов преступления, преступника и потерпевшей не было, но если придерживаться теории переноса и обмена, то здесь должно быть полным-полно улик.
Мы вышли из туалета и направились к машинам.
— Не сердись, — сказал я Кэлу, — но я должен напомнить, чтобы ты обеспечил надлежащий учет и охрану вещественных доказательств. Задокументируй каждую мелочь, составь опись. Представь, что готовишься к жестокому перекрестному допросу адвокатов, которым заплатили за то, чтобы они добились вердикта о невиновности подсудимого.
— Не беспокойся, все сделаем. Ты только добудь нам подозреваемого, а мы уж поскоблим его как следует, и волоски подергаем, и кровушку на анализ пустим. Расколется, будь уверен, как тот молокосос у Синтии.
— Надеюсь, у тебя найдется, чем уличить подозреваемого?
— Всегда что-нибудь находится. Кстати, где ее одежда?
— Пропала. Она была в повседневной форме.
— Тут все в повседневной. Ну, найду, допустим, волоконце от ее рубашки — что толку?
— Вот и я говорю. Трудно работать, когда на всех одинаковая одежда и одинаковая обувь.
— Понятно... Между прочим, твои люди у всех полицейских сняли отпечатки башмаков?
— У всех, кто тут топтался.
— У полковника Кента тоже?
— Угу.
Мы вышли на шоссе. Синтия сказала:
— Кэл, если на вас будут оказывать давление, не поддавайтесь. Никто не в праве что-либо требовать от вас, кроме Пола и меня. Слышите?
— Слышу.
Он посмотрел на место, где лежала потерпевшая.
— Красивая была женщина. У нас в лаборатории висит ее плакат для призывников... — Потом посмотрел на нас с Синтией и сказал: — Ну, удачи вам.
— Вам тоже, — отозвалась Синтия.
Кэл Сивер повернулся и побрел к мертвому телу. Мы с Синтией сели в ее «мустанг».
— Куда? — спросила она.
— На Джордан-Филдз.
Глава 12
Быстрота — залог успеха. Преступление надо раскрывать по горячим следам. Чем дольше затягивается дело, тем холоднее следы. Чем холоднее следы, тем труднее дело.
Передача и обмен. Официально это выражение относится к вещественным доказательствам, к материальным предметам и их частицам. Но для человека, расследующего убийство, передача и обмен приобретают почти метафизический смысл. В ходе следствия припоминаешь биографии правонарушителей и разборы аналогичных преступлений и начинаешь заочно узнавать убийцу. Изучая поведение жертвы, производя, так сказать, психологическое вскрытие, узнаешь о ней больше, чем говорят люди. Постепенно догадываешься, что между убийцей и жертвой существовали какие-то отношения, они знали друг друга, как это чаще всего и бывает. Основываясь на теории эмоционально-психологической передачи и обмена, то есть контакта, общения между потерпевшей и убийцей, можно понемногу сокращать список подозреваемых, однако я был бы не против получить от Кэла Сивера доминирующий ген и отпечатки пальцев.
Мы ехали в северном направлении, где находился центр базы, но у указателя с надписью «Джордан-Филдз» повернули налево.
— Если мы согласны с выводами Кэла насчет кольев и шнуров, — сказал я, — мне не придется связывать тебя.
— Карл — типичный кабинетный следопыт, — промолвила Синтия.
— Это верно.
Среди других привычек Карла особенно раздражала его дурная привычка выдавать гениальные идеи. Сидит в своем кабинете в Фоллз-Черч, читает отчеты следователей, показания свидетелей, разглядывает фотографии. Потом строит версии и дает указания, в каком направлении вести следствие. Народ на местах это любит, и Карл мнит себя этаким мудрецом. Тот факт, что результаты нулевые, его нисколько не волнует.
Зато Карл — хороший распорядитель. Проводит опасные операции, не гнет спину перед начальством и заступается за своих подчиненных. Сейчас полковника Карла Густава Хеллмана наверняка вызовут в Пентагон для доклада. Стоя навытяжку в кабинете начальника штаба перед министром сухопутных войск, руководителем ФБР, Главным военным прокурором и другими меднолобыми лизоблюдами нашего излюбленного президента, он докладывает: «Дело ведет один из моих лучших сотрудников, старший уорент-офицер Пол Бреннер. Он докладывает, что не нуждается в дополнительной помощи, и заверяет, что разрешит дело в течение нескольких дней. Арест неминуем». Все верно, Карл. Не исключено, что под арест пойду я.
Синтия посмотрела на меня.
— Что-то ты бледный, — произнесла она.
— Устал немного.
Мы приближались к Джордан-Филдз, который является частью Форт-Хадли. Большая часть Хадли — открытая зона, военнослужащий может находиться где угодно, но Джордан-Филдз — секретный объект. У въезда нас остановил патруль. Один из полицейских посмотрел у Синтии удостоверение личности и спросил:
— Распутываете убийство, мэм?
— Да, — ответила она. — А это мой папа.
Полицейский ощерился.
— Строение третье, мэм.
Синтия включила сцепление, мы подъехали к третьему строению. Джордан-Филдз был основан в 30-х годах уже не существующим Воздушным корпусом сухопутных войск и выглядит сейчас как декорации к фильму о Второй мировой войне. Поле оказалось мало для послевоенных армейских ВВС, но оно гораздо больше, чем нужно нынешней армии с ее скромной авиационной составляющей, и в силу обширной площади не годится для обучения личного состава. Короче, если бы этот огромный военный комплекс, включающий Хадли и Джордан-Филдз, принадлежал «Дженерал моторс», то половину его перевели бы в Мексику, а другую просто закрыли. Но поскольку в армии не подводят баланса прибылей и убытков, то конечный ее продукт, национальная безопасность — такая же абстракция, как и спокойствие духа, — поистине бесценен. В действительности же Хадли и Джордан-Филдз являются всего лишь правительственными проектами для поддержания экономики штата. Что создано во времена военного бума, дает дивиденды и в мирное время.
Мы проехали мимо бетонированной площадки, на которой стояли два вертолета и три самолета-корректировщика, и приблизились к строению номер три. Перед ним была припаркована штабная машина Кента и сине-белый «форд» с полицейскими эмблемами. На дверце «форда» золотистый щит с надписью: «Шеф полиции Мидленда».
— Это машина шефа Ярдли. Я однажды имела с ним дело. А ты?
— Не имел и не собираюсь иметь.