Горячий лед - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 4

— Это не к нам претензии, — ответил следователь, которому тоже торопиться было некуда, — мы — следственный орган.

— Вот всегда так, — обреченно кивнул киллер, — только и слышишь, что «моя хата с краю». А вот когда каждый из нас, вы, я, вон тот, который в коридоре сидит, осознает свой гражданский долг, вот тогда в стране наступит порядок.

— Вы, я вижу, уже осознали, — усмехнулся следователь. — И вообще, хватит тут балаган разводить.

— Гражданин начальник, дай сигаретку, а? У меня, вон, уже руки дрожат, а при виде пачки «Мальборо», — он кивнул на сигареты, лежащие на столе, — вообще слюнки текут. Ну, будь человеком!

Следователь нахмурился и грозно взглянул на Синицына, но потом с брезгливой гримасой на лице кинул ему пачку сигарет:

— Черт с вами! Курите! Только вот я не помню, чтобы разрешал вам ко мне на «ты» обращаться.

— Прости, начальник, то есть простите… — жадно закуривая, бросил Синицын.

— И я не начальник, а следователь. Начальник у тебя на зоне будет.

— Ну, что же вы мне пеняете, что я вас на «ты»… А сами… — киллер закурил и с наслаждением вдохнул дым. Затем, некоторое время подержав его внутри, медленно, с удовольствием, как бы нехотя, выпустил его через ноздри. — Хорошо. Спасибо, началь… то есть гражданин следователь.

— Приступим… — откашлявшись и опустив глаза, сказал следователь.

— Ну, что ж, давайте, — с комической готовностью подхватил Синицын, не забывая, однако, с удовольствием затягиваться. — Я готов.

— Валерий… — прочитал следователь.

— Да, да, да. Валерий Синицын, это я. — С готовностью закивал Синицын. — Вы не ошиблись. У вас там все правильно записано.

— Год, дата рождения, род занятий? — следователь еще больше сдвинул брови.

— Боже мой! — тяжко вздохнул Синицын. — Что ж такое? Каждый раз одни и те же вопросы! Не надоело? У вас же там все написано! Вы каждый раз по бумажке сверяете! По одной и той же! Вы считаете, что за несколько дней, проведенных в камере, среди всякой шушеры, человек может кардинально изменить имя, дату рождения и род занятий?

— А вы, значит, не из шушеры? — ехидно поинтересовался следователь. — Порядочный, законопослушный гражданин?

— Ну да! — охотно согласился Синицын, с сожалением гася выкуренный до самого фильтра окурок в пепельнице. — А что, у вас есть какие-то сомнения?

— Что же вы тогда, порядочный человек, забыли у нас, в прокуратуре? — усмехнулся следователь.

— Да, по-моему, вроде как и ничего, — с готовностью ответил Синицын. — Это у вас надо бы узнать, что я у вас делаю?! В самом деле! По всей видимости, жду, когда разрешится это чудовищное недоразумение.

— Ну, хорошо, заканчивайте демагогию, отвечайте на вопросы. Я вас допрашиваю только второй раз. А официально — первый. — Следователь снова взялся за шариковую ручку.

— Черт, бюрократию развели, — с досадой покачал головой Синицын.

— Что, что вы сказали? Я не ослышался? — рассмеялся следователь.

— Нет, нет. Ничего. Это я так… Мысли вслух, — скорбно потупив взор, отреагировал Синицын.

— Итак, — следователь занес ручку над протоколом, — я жду ответа на поставленные вопросы.

— Итак… — задумчиво повторил Синицын, и в глазах его мелькнули два хитрых огонька. — Род занятий? Да какой род занятий? Никакой. Графского происхождения мы, а какой у графов род занятий? За счет бедных крестьян живем, душегубствуем помаленьку. А как же, без этого нашему роду никак нельзя, нет! Зато уважают! Да. Года рождения своего точно не знаю, поскольку паспортов тогда не было, а матушка моя мне не сообщила. Ее казнили, когда я еще малюткой был, да, прилюдно на костре сожгли, как потомственную ведьму. Помню вот, что семидесятилетие свое я шикарно отметил в тысяча шестьсот восемнадцатом году от рождества Христова. Да… Кровушка тогда рекой текла… Вот и считайте…

— А фамилия ваша, никак, Дракула, — покачал головой следователь, до сих пор внимательно слушавший Синицына.

— Вы — умный человек, гражданин следователь! — просиял Синицын. — От вас ничего не утаишь. Даже фамилию.

— Да уж, книги на досуге читаю. В библиотеку захаживаю. Обидно только за Дракулу. Именем такого великого губителя жизней и душ прикрывается какой-то обыкновенный, жалкий наемный убийца Валерий Синицын. У меня здесь все про вас записано. Дьявола из себя строите!

— Да нет, это не я, это вы из меня дьявола делаете, — возразил Синицын. — Убийство не на кого повесить, вот вы на меня и вешаете. А раз у вас там все записано про меня, то и нечего мне глупые вопросы задавать.

— Ладно, — посерьезнел следователь. — Где вы были седьмого июля, около двенадцати часов дня?

— Я не помню. Я по часам не живу, — пожал плечами Синицын.

— Интересно… А как же вы живете?

— По солнцу, — упрямо ответил Синицын.

Следователь внимательно посмотрел в искрящиеся весельем глаза Синицына и вздохнул. Да, непросто будет с ним… Ну да ладно, еще не таких встречали.

— Тогда по порядку. С самого начала дня.

— А во сколько день начинается?

Следователь зло стукнул кулаком по столу:

— Хватит уже дурачиться! Рассказывайте весь ваш день и по порядку.

Синицын заметно струхнул, но своего гонора не растерял:

— Хорошо, значит, с восхода… Ну-у, сначала проснулся, умылся, на рынок пошел. Там работал. Потом надоело. Пошел гулять. Гулял… — на этих словах Синицын умолк.

— Ну а дальше? Дальше что? — допытывался следователь.

— Ничего… — пожал плечами Синицын. — Гулял по городу.

— Вблизи офиса Колодного? — следователь аккуратно записывал показания Синицына.

— Я и не знаю, где его контора находится. Да и кто такой Колодный, тоже не знаю. Так слышал краем уха… — Синицын покосился на пачку сигарет, и вкрадчиво произнес: — Гражданин следователь, а можно еще одну, а?

— Можно, — устало кивнул следователь и, пока Синицын с таким же наслаждением закуривал, молчал.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Синицын, выпустив облако дыма.

— Не за что… А подтвердить на рынке кто-нибудь может?

— На рынке все меня знают, все вам скажут, что я там был. А когда гулял… Да люди, мимо проходившие, все вам скажут, что я мирно шел по улице, когда этот боров обкуренный на меня налетел.

— Этот, как вы изволили выразиться, «обкуренный боров» — охранник дома, где находился офис Колодного, и сотрудник милиции, — сказал следователь.

— Так вот, этому охраннику стоило бы заниматься своими прямыми обязанностями — охранять Колодного со всем его офисом, а не гоняться по улицам за добропорядочными гражданами, — назидательным тоном произнес Синицын.

— А вот гражданин Фомин, тот самый охранник, утверждает, что вы сидели в кустах, во дворе того самого здания, и что, когда Колодный подъехал на своей машине, вы выстрелили в него из пистолета один раз, а затем попытались скрыться. Вы скинули в каком-то лифте серую куртку и пистолет. Фомин узнал вас по татуировке на затылке и задержал, — следователь вопросительно смотрел на задержанного.

— Да мало ли что этот ваш Фомин утверждает, он еще не то утверждать будет, — беспечно пожал плечами Синицын. — Он же обкуренный был!

— Это как? — не понял следователь.

— Очень просто, — гнул свою линию Синицын. — Явно обкуренный! Вы бы на его глаза в тот момент посмотрели! Вам когда-нибудь приходилось видеть глаза навозной мухи, возомнившей себе, что она бык на корриде?

Следователь машинально покачал головой. Глаза навозной мухи ему видеть действительно не доводилось.

— Вот то-то же! — с энтузиазмом подхватил Синицын. — А я видел. Уж я-то знаю этих чертовых наркоманов! Я не один раз видел такие глаза. А что до татуировки, так это такое дело… Сейчас только у ленивых тату нет. Мода такая, понимаете? И где только их не налепят. Затылок — это еще полбеды. А бывает, что…

— Но это достаточно серьезное обвинение, — протянул следователь.

— А я тоже могу этому придурку обвинение выдвинуть, — возразил Синицын. — Ну, точно! За то, что он обкурился на службе! Это идея! Да и за хулиганство в общественном месте. И за телесные повреждения — у меня, вон, синяки до сих пор. Показать?