Запоздалый приговор - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 29

— Ничего… — проговорила она, прикуривая от поднесенной им зажигалки. — Ты знаешь, очень даже ничего! В какой-то момент я даже пожалела, что не мужчина.

— Вот еще, глупости какие! — Он потянулся поцеловать ее. Она охотно подставила губы. — А я бы что тогда делал?

— Поменял ориентацию, — она хихикнула.

Он хмыкнул, включил зажигание.

— Ладно, поехали. Дел еще по горло. Нагрузил меня твой дражайший перед отъездом под завязку.

— Нет, — Ольга посмотрела на него в упор, — сперва заедем к тебе.

8

Виктор появился с букетом ромашек — ее любимых цветов, подарками и неизменно сияющим лицом. Но она встретила его без той радости, какой, должно быть, он ожидал.

— Что случилось, малыш? — озадаченно спросил он, притягивая ее к себе и заглядывая в глаза.

Римма чуть отстранилась.

— Просто устала.

— Много сидела за книгами? — предположил он.

Она слабо кивнула. Виктор прошел на кухню, на ходу выговаривая ей:

— Ты много занимаешься. Нужно и здоровье поберечь. — При этом он выкладывал на стол свертки и коробки, что-то прятал в холодильник. — Устроим себе небольшие выходные?

Ответа не последовало, он обернулся. Она стояла на пороге кухни, наблюдая за его действиями отсутствующим взглядом. Такое впечатление, что вот-вот заплачет. Он подошел, обнял.

— Нет, что-то случилось. Римма, что произошло?

«А произошло то, любимый мой, что я узнала, что у тебя есть жена, о которой ты самым бессовестным образом не говорил, — мысленно отвечала она ему. — Почему ты меня обманывал? Почему сразу не сказал правду? Еще тогда, как только мы познакомились? Понравилась смазливая девчонка и захотелось затащить ее в постель? Ну как, получил, что хотел? А сейчас! Сделал из нее наложницу. Вздумалось — приехал, переспал, получил удовольствие. А в перерывах к жене, в семью. Я разве не права? Ну скажи мне, почему так, почему так ты со мной поступил? Я разве заслужила это?!»

Римма репетировала этот монолог не один раз. Но так и не решилась его произнести. Больше того, она знала, что никогда не произнесет ни единого слова из него. На то были причины. Во-первых, она пообещала Ольге, что не скажет Виктору о ее визите. В противном случае, как она могла узнать о его семейном положении? Во-вторых, она чувствовала, что он ее действительно любит, возможно, чуточку меньше, чем она его, но любит. А доставлять ему боль не хотела. Не хотела слышать его сбивчивые объяснения по этому поводу и не хотела видеть в этот момент его лицо. Боялась, что тогда произойдет что-то неприятное для них обоих. И что очень важно: его жена сама дала понять: в семье у них разлад. Значит, у него с ней не просто так, забавы ради. Зачем в таком случае устраивать разборки? И в-третьих, ей ужасно хотелось услышать признание от самого Виктора. Это было бы лучшим подтверждением искренности его чувств.

В общем, Римма решила не поднимать эту тему. Она вымучила это решение, но посчитала его единственно правильным. А как будущая актриса, просто не могла не устроить себе спектакль для одного зрителя, которым являлась она сама, и раз за разом проигрывала свой откровенный, как ей казалось, монолог, обращаясь в мыслях к тому, кто стал ей так дорог.

Сейчас, когда Виктор ждал от нее объяснений, она даже испугалась, что не выдержит и проговорится или он догадается обо всем сам. И сказала первое, что пришло в голову:

— У меня второй день головные боли и… и я очень по тебе скучала.

Он прижал ее голову к своей груди, прошептал, целуя рассыпавшиеся волосы:

— Мы все это исправим. Одно уже исправили — я опять с тобой. А завтра выберемся на природу, и все пройдет.

— Хорошо бы…

Римма подняла лицо и встретилась с его ласковым, любящим взглядом. Да, она поступила правильно, что оставила все так, как есть.

Все текло обычным чередом. Ольга больше не напоминала о себе, и Римма постепенно смирилась с существующим положением вещей. В конце мая Виктор пообещал, что в наступающие выходные они поедут на дачу к его хорошему знакомому. И большому, со значением прибавил он, человеку.

За город они отправились на автомобиле Виктора, но за рулем сидел Олег, тот самый блондин, что уже однажды помогал ему занести к ней коробку с тележкой.

— Без этого дела не обойдется. — Он щелкнул пальцем по шее, объясняя, почему не ведет машину сам. — Все-таки отдыхать едем. Да и такому человеку, сама увидишь, не откажешь.

Человек оказался и вправду большим, в прямом смысле этого слова. Он встретил их на крыльце двухэтажного особняка, крытого зеленой черепичной крышей. Сам дом был выстроен в «новорусском» стиле — из красного кирпича и походил на маленький замок, с пристроенной башенкой, внутри которой, видимо, находилась лестница на второй этаж, и венчавшим ее петухом-флюгером. Алексей Романович Шерстяк, как представил Виктор хозяина дачи, был высокого роста, широкоплеч и крепко сбит, лет эдак под пятьдесят. Он напомнил былинного богатыря, не хватало разве что боевого снаряжения и коня. И бороды. Впрочем, Алексей Романович не мог похвастать даже обилием волос на голове, на которой уже начинала заметно обозначаться проплешина. Он растянул в широкой улыбке толстые губы, отчего его круглое лицо приобрело выражение миляги-людоеда, и пожал ее руку.

— Приятно познакомиться, Риммочка. Прошу в мои скромные хоромы, — прогудел басом и пропустил их вперед. — Стол, между прочим, уже накрыт и только ждет дорогих гостей.

Олег остался у загнанной во двор машины. Он, по всей видимости, бывал здесь не раз — пожал руку открывавшему им ворота охраннику, и они, посмеиваясь, о чем-то заговорили.

Центр просторной столовой занимал овальный стол, покрытый скатертью, которая едва просвечивала из-за выставленных на нее блюд. Римма никогда еще не видела такого разнообразия и обилия. Бесшумно появилась пожилая женщина и установила в центре стола большое закрытое крышкой блюдо, закончив тем самым эту царскую сервировку.

Алексей Романович приподнял крышку, потянул носом.

— Свежая ушица! — сказал с удовольствием, опустив для пущей убедительности веки. — Отведаем!

Уха оказалась вкусной, наваристой — из щуки, как пояснил хозяин. Впрочем, вкусным было и все остальное. Повар у Алексея Романовича был отменный, что и говорить.

— Грибочки обязательно попробуйте! — предлагал «большой человек». — Белые, маслята, подберезовики.

Попробовать все было невозможно физически, но хотелось. Виктор и Алексей Романович поочередно ухаживали за Риммой, подкладывая в ее тарелку то салат, то колбаску, то вареный картофель с тушенным в сметане мясом. Уже через пятнадцать минут она почувствовала насыщение и, чтобы не обидеть хозяина, накалывала на вилку самые крохотные кусочки и, прежде чем проглотить, пережевывала их не менее сорока раз.

Мужчины пили исключительно водку.

— Вот истинно русский напиток! Мужской! — громогласно заявил Алексей Романович, хотя на столе присутствовали и коньяк, и вино, и шампанское.

Римма предпочитала последнее. С коньяком у нее теперь были связаны не лучшие воспоминания. А водку она не пила вообще. Мужчины наливали, беленькую, точнее, разливал хозяин дачи, он же по большей части говорил и тосты: за процветание державы, за хороших людей, которых в ней можно по пальцам пересчитать, за женщин и матерей, за героическую историю, которую стали попирать самым возмутительным образом, за достижения в отечественном спорте и за то, чтобы показать Западу, что мы еще «ого-го».

Виктор отпивал небольшими глотками. Алексей Романович не обижался: ясное дело, спортсмен. Зато сам осушал свою рюмку до дна, одним лихим залпом.

О делах говорили мало, но из того, что Римма услышала, она поняла, что Алексей Романович собирается баллотироваться в депутаты, а в настоящее время имеет в Москве и за ее пределами большой бизнес. Какой именно, она так и не поняла, но то, что значительная часть финансовой поддержки в проектах Виктора идет от него, уловила. Возможно, они не хотели в ее присутствии подробно обсуждать свои проблемы. Наверное, так оно и было. Зачем же тогда он привез ее с собой? Римма немного подумала и пришла к выводу, что все-таки в первую очередь они были приглашены просто отдохнуть, а для решения нескольких вопросов, какие наверняка имелись, мужчины всегда могли найти пару минут. Прибыли ведь не на час, и места в доме хватает.