Игра Льва - Демилль Нельсон. Страница 14

— Позвони в Центр управления воздушным движением, скажи им, что четвертая левая и правая полосы будут закрыты еще как минимум пятнадцать минут.

Ставрос снова навел бинокль на конец посадочной полосы. Ему не была видна правая передняя дверь самолета, находившаяся на другой стороне, но он видел разворачивающиеся пожарные машины. Если самолет взорвется, а в баках у него еще много топлива, то машинам, отъехавшим на сотню ярдов, потребуется новая покраска. А вот две пожарные машины, находящиеся рядом с самолетом, превратятся в груду искореженного металла.

Приходилось признать, что иногда эти парни из аварийной команды не зря получали свое жалованье. Но все же за время его семичасовой смены напряжение ощущалось каждую минуту, а эти парни испытывали стресс от силы раз в месяц.

В памяти всплыли слова этого грубияна из аварийной команды: «Мы готовимся к возможной спасательной операции». И эти слова, в свою очередь, напомнили Ставросу, что его роль в этой драме официально завершилась в тот момент, когда «боинг» остановился на полосе. Все, что ему теперь предстояло делать, так это информировать Центр управления воздушным движением о положении на посадочных полосах. Позже придется составить письменный отчет, соответствующий его записанным на пленку переговорам по радио. Ставрос знал, что его телефонный разговор с представителем Министерства юстиции записан на пленку, что также несколько успокаивало.

Отойдя от большого окна, Ставрос направился в бар выпить кофе. Если самолет взорвется, то он услышит и почувствует это даже здесь, на вышке. Однако видеть это очень не хотелось.

Взяв топор и закинув его на плечо, Макгилл приложил руку к двери самолета. Перчатка была тонкой, и теоретически сквозь нее можно было почувствовать тепло. Макгилл подождал несколько секунд, но ничего не ощутил.

Затем он взялся за внешнюю аварийную ручку двери и потянул за нее. Ручка вышла в сторону из гнезда, и Макгилл потянул ее вверх, чтобы разблокировать спасательный желоб.

Он посмотрел назад и вниз и увидел, что один из пожарных стоит на земле справа от него, направив шланг на закрытую дверь самолета. Другая пожарная машина расположилась в пятидесяти ярдах позади машины Макгилла, ее пенная пушка также была направлена на дверь самолета. Все надели полное снаряжение и противогазы, поэтому Макгилл не различал, кто из них кто, но он доверял всем своим парням.

Энди Макгилл крепче ухватился за ручку и толкнул ее вперед. Если самолет все еще не разгерметизирован, то дверь не откроется и придется разбивать топором иллюминатор, чтобы сбросить давление и выпустить возможный дым.

Он продолжал давить на ручку, и вдруг дверь начала уходить внутрь. Макгилл отпустил ручку, но дверь продолжила автоматически втягиваться внутрь, а затем поднялась вверх.

Макгилл слегка отстранился назад, чтобы не попасть в клубы дыма или языки пламени. Но ничего подобного он не увидел.

Не теряя больше ни секунды, Макгилл забрался на борт лайнера, быстро огляделся и увидел, что находится в зоне передней бортовой кухни. Проверив противогаз и подачу воздуха, он прислонил топор к переборке.

Стоя на кухне, Макгилл устремил взгляд в широкий фюзеляж в направлении другой двери. Определенно, не было видно никакого дыма. Вернувшись к открытой двери, Макгилл дал сигнал пожарным, что все в порядке.

Затем вернулся в самолет и вышел из кухни в салон. Справа от него находились носовая часть и салон первого класса, слева огромный обычный пассажирский салон. А впереди располагалась винтовая лестница, которая вела на верхний ярус, где размещались кабина пилотов и салон бизнес-класса.

Некоторое время Макгилл не двигался, ощущая вибрацию от работы двигателей. Казалось, что все в порядке, за исключением двух вещей: во-первых, слишком тихо и, во-вторых, плотно задернуты шторы пассажирского салона и салона первого класса. А ведь правила предписывали, чтобы шторы оставались открытыми во время взлета и посадки. А если как следует подумать, то удивляет еще кое-что: почему не видно ни одной стюардессы?

Первым желанием было осмотреть один из зашторенных салонов, но опыт подсказывал, что следует начать с кабины пилотов. Взяв топор, Макгилл направился к лестнице и стал подниматься вверх, а когда пол верхнего салона оказался на уровне груди, остановился и устремил взгляд в салон. Кресла попарно располагались вдоль бортов, восемь рядов, всего тридцать два кресла. Но Макгилл не увидел голов над большими плюшевыми спинками, а заметил только руки, лежавшие на подлокотниках кресел. Безжизненные руки. Что за чертовщина?..

Макгилл поднялся в салон и остановился возле задней переборки. В центре салона стоял столик, на нем лежали журналы и газеты, лотки с закусками. Лучи позднего послеполуденного солнца пробивались в салон сквозь иллюминаторы, в них плавали легкие пылинки. Сержант подумал, что картина была бы приятной, если бы не ощущение присутствия смерти.

Макгилл двинулся по проходу, разглядывая пассажиров, сидевших слева и справа в своих креслах. Только около половины кресел оказались занятыми, в них расположились главным образом мужчины и женщины среднего возраста; такие обычно и летают бизнес-классом. Некоторые сидели, откинувшись на спинку кресла с газетой или журналом на коленях, перед другими стояли подносы с закусками и напитками. У нескольких пассажиров Макгилл заметил наушники, видимо, они смотрели маленькие индивидуальные телевизоры. Телевизоры до сих пор оставались включенными, по одному из них демонстрировался порнографический фильм.

Макгилл прошел вперед, затем обернулся, чтобы рассмотреть лица пассажиров. У него не было сомнения в том, что все они мертвы. Макгилл глубоко вздохнул и попытался отогнать прочь все мысли, стараясь в данной ситуации оставаться профессионалом. Стащив перчатку с правой руки, он дотронулся до лица женщины, сидевшей в ближайшем к нему кресле. Кожа не показалась ему чрезмерно холодной, значит, женщина, вероятно, умерла всего несколько часов назад. Да и обстановка в салоне свидетельствовала о том, что случившаяся трагедия произошла задолго до подготовки к посадке.

Макгилл наклонился и осмотрел лицо мужчины в соседнем ряду. Умиротворенное выражение — ни слюны, ни слизи, ни следов рвоты, ни слез, ни мучительных гримас… Сержант никогда не видел ничего подобного. Токсичные газы и дым вызывали панику, жуткое удушье, то есть это была мучительная смерть, о чем свидетельствовали лица и скрюченные тела жертв. Но в данной ситуации создавалось впечатление, что пассажиры мирно умерли во сне.

Макгилл принялся искать арестованного в наручниках и двух сопровождающих. Мужчину в наручниках он обнаружил во втором от конца ряду, тот сидел в кресле возле иллюминатора. Арестант был одет в темно-серый костюм, судя по лицу, Макгилл предположил, что он испанец, а может, араб или индус. Сержант всегда плохо различал национальность по внешности. А вот в парне, сидевшем рядом с арестантом, вполне можно было узнать полицейского. Чтобы точно убедиться в этом, Макгилл ощупал его пиджак и обнаружил под левой подмышкой кобуру. Затем он рассмотрел мужчину, сидевшего позади этих двоих, и пришел к выводу, что это второй сопровождающий. Но, в любом случае, это уже не имело значения, поскольку ему не придется выводить их из самолета и сажать в машину. Эти парни уже не попадут к выходу двадцать три. На самом деле, никто никуда не попадет, разве что в передвижной морг.

Настало время целиком оценить ситуацию. Здесь все мертвы, а так как во всем самолете одинаковый воздух и давление, то, значит, мертвы обитатели и пассажирского салона, и первого класса. Вот и объяснение отсутствия радиосвязи. Макгилл подумал было вызвать по рации медиков, но спохватился, что медицинская помощь здесь никому не потребуется. Да и потом, как кричать в рацию через противогаз? Тогда он, нажав кнопку рации, послал установленный сигнал, что с ним все в порядке. Ему тут же ответил Сорентино:

— Энди, я понял тебя.

Макгилл прошел к заднему туалету, расположенному позади винтовой лестницы. Табличка указывала, что туалет свободен, но Макгилл все же открыл дверь и убедился, что там действительно никого нет.