Настоящие - Белецкая Екатерина. Страница 33

Каину было трудно объяснить новому человеку всю степень своего омерзения. Он ненавидел тётку всеми фибрами души, не без основания считая её первопричиной своих несчастий. Она ничего не умела, не хотела и не могла. Она была никчёмнее, чем крыса в дыре, та хоть что-то полезное делала, по мнению Каина. Хотя бы жрала объедки. А вот тётка… Каин скривился от бессилия, но Радал вдруг ощутил всю меру отчаяния друга.

— Пока она тут, мы не сможем быть вместе, — добавил Каин. — Тебя в приют отправят, на государство. А меня она не отпустит. Кто у неё будет сигареты тушить?

— А ты не можешь сам от неё уйти? Объяснить, что она, ну… плохо с тобой обращается, что ты не хочешь с ней жить. И мы бы тогда вместе были в интернате. Или что тут у вас. Вместе мы уж наверняка не пропадём!

— Не могу я уйти, мне шестнадцати нет ещё, — мрачно ответил Каин. — Она меня сама решила оставить. Ну и оставила. Я права не имею. И ты тоже не имеешь. Нам до шестнадцати ещё полгода. Если бы её не было, мы бы их тут прожили, а всем бы сказали, что она… ну уехала, что ли. Из СЭХ её тут же уволили бы, и всё. Кому она нужна, метёлка?

— А она скоро вернётся? — спросил Радал. — Может, поговорить с ней?

Каин взглянул в окно, в подступающие синие сумерки.

— Скоро, — с неприязнью ответил он. — Только поговорить не получится. Сегодня шестой день, а завтра — пустой. А перед пустым днём они всей бригадой курят сволочи. Придёт обкуренная, крыса. Как же я ненавижу когда люди себе так мозги поганят, — с ненавистью добавил он. А потом вдруг осёкся и посмотрел на Радала с удивлением. — Ради, слушай. Чего-то до меня только сейчас допёрло. Мы с тобой на каком языке говорим?

— Хм… — озадаченно проговорил Радал. — Да, и правда странно. Знаешь, я до города на автобусе ехал, расспрашивал шофёра и ещё удивился, откуда он знает русский. Но не стал спрашивать, мало ли. Это язык той страны где я жил на Терре. Он мне не родной.

— Ну и дела. — Каин оживился. — Тётка придёт — проверим. Вот уж кто-кто, а она точно никакие языки не знает.

Они говорили и говорили, и всё никак не могли остановиться. Тем, как оказалось, было множество, и они разговаривая, то падали в пропасть отчаяния — что же делать, как жить дальше? — то впадали в эйфорию. Сны становились явью, и тот, кто за год стал дороже жизни вот он, сидит рядом, можно, если захочется, протянуть руку, дотронуться, ощутить под пальцами не призрака; но живое и дышащие существо. Они обсудили всё, что было доступно, — и то, что они похожи, и то, что надо будет ночью пойти к могиле Керр, и то, что в лесу надо наведаться в деревню, прибраться в доме, и кучу других вещей.

— Как же хорошо, что ты тут! — вздохнул Каин. — Что ты настоящий. Знаешь, я каждое утро думал, что вот если бы я в школу не один шёл или в столовую.

— А что у тебя по дороге? — с интересом спросил Радал.

— Эти… ловят, — неохотно сказал Каин. — Побить могут. Они думают, что я родителей убил. Ну и вот. — Он беспомощно развёл руками. — Одному против троих не получается.

— Кто — эти? — удивился Радал. — У тебя враги есть? Так, что до драки? Ничего себе!

— Вот тебе и ничего себе. — Каин опустил глаза. — Недавно коробку с мусором на голову надели, а Аки, гадёныш, в неё ещё и нассал до того, в коробку эту! Чтобы веселее было. Сам «государственный», а туда же. Пригрелся при этих, домашних. Корчит теперь из себя самого лучшего! Правильно! Утром у Халда пожрёт, днём в столовке, да сворует ещё что-нибудь, вечером к Огле забежит, там пожрёт. Учится хорошо, учителя у нас любят, когда умно и долго говорят, вот он и разводит трепотню. Вроде и не сказал ничего, а, глядишь, пол-урока прошло. И гадости делает, он хорошо умеет копировать чужой почерк.

— Так это потому, что ты один был, — уверенно сказал Радал, — а теперь мы вдвоём. Ничего они нам теперь не сделают, вот увидишь. Я, может, полгалактики до тебя пролетел. И каких-то уродов бояться?!

— Ты не видел их, — мрачно ответил Каин. — Ой, тётя Рура, кажется, идёт.

В прихожей хлопнула дверь, и неуверенный голос позвал:

— Крысёныш, а крысёныш, иди сюда, чего дам! Каин вышел в прихожую, и оттуда раздался звонкий удар — оплеуха, а потом пьяный женский смех.

— Чё, попался? — хихикала тётка. — Дурак! От ты дурак, Каин Герка! Поверил! А-ха-ха-ха-ха…

Радал вышел в прихожую. Каин стоял приложив руку к уху и мрачно глядя куда-то в пол. Увидев Радала, тётка опешила.

— Ой, — сказала она удивлённо. — А чёй-то тебя два?

— Я один, — ответил Каин. — Сигарета тебе попалась хорошая. Свежая.

Тётка икнула и осоловевшим взглядом посмотрела на племянника. Каин привычно ухватил её за локоть и поволок в комнату, на кровать.

— Жрать давай, — потребовала тётка. — И это… пить. Давай-давай! Репочку почисти.

Радал, вначале опешивший, теперь тихо стоял в дверях и заглядывал в комнату.

— Она же совсем больная, — шёпотом сказал он. — Наркотик, да? Ей же лечиться нужно.

— Она не хочет и не будет, — огрызнулся Радал — И не больная она, просто обкуренная. Ударила больно, крыса чёртова! Куда ей лечиться!

— Так ведь это зависимость, — шёпотом быстро заговорил Радал. — Наркотическая зависимость, я этим интересовался. На Терре почти не бывает, а вот на Эвене частенько. Человек сам не соображает, что делает, живёт как во сне. Но можно вылечить, тогда он прежний станет. Нельзя ей эту дрянь курить! Позволять нельзя. Её к врачам надо к хорошим. Но как же она так. Давно?

— Всю жизнь, со школы, — огрызнулся Каин. — Она всегда такая была. Она не была прежней, ты ошибаешься.

Радал горестно вздохнул и отвёл глаза от тётки. Зрелище было удручающим. Нет, конечно, он знал о такой болезни, как наркомания, но своими глазами видел впервые. Смотреть на тётку Руру было жутко.

— А мне можно остаться? — спросил он. — Мне здесь пока совершенно некуда идти. Но я думаю, ведь утром она проснётся, поймёт, что нас двое. Неприятности будут.

— Утром мы в школу пойдём, — отмахнулся Каин. — То есть я пойду, а ты в это время погуляй по городу. Договоримся, не волнуйся.

Тётка лежала поперёк кровати и блаженно улыбалась чему-то. Каин набросил на неё одеяло, быстро обшарил сумку, вытащил портсигар, открыл. Ого! Кажется, тётка сегодня удачно поиграла «в камушки». Целых пять сигарет.

— Тёть, а тёть, — позвал он, — где ты столько взяла? Он сунул тётке под нос портсигар. Рура приоткрыла глаза, икнула.

— Выи… вы… выграла! — гордо сообщила она, — Завидно?

— Нет, — с неприязнью ответил Каин.

— Да ла-а-а-а-а-а-адно те, — протянула тётка, — Чего-то и жрать не хоцца… Ты поди пожри репки-то…

— Спасибо. — Каин положил портсигар обратно в сумку, они с Радалом вышли из комнаты, и Каин плотно закрыл за собой дверь.

— Какая она сволочь, — сказал он горько. — Чтоб её…

— Она больна, — повторил Радал. — На Терру бы твою тётку или хотя бы на Эвен, ты бы её через год не узнал. Слушай, а ты учишься? Это у вас обязательно?

— Ничего она не больна, — отмахнулся Каин. — «Болезнь», сказанул тоже. У нас тогда полгорода больны. А школа… учиться надо, Ради. Как же не учиться? Не хочу как она стать, а у меня математика хорошо идёт. Если бы не это, школу бы я давно бросил.

— У меня тоже, — кивнул Радал, проходя снова на кухню. Он присел на прежний табурет. — Дома я почти не учился. Не до того было. Только после, на Терре.

Сколько потом Каин ни вспоминал, что было с ними в тот день, он невольно видел одну и ту же, ставшую для него бессмертной, картину. Очерченное слабым светом голой лампочки лицо Радала, тёмный прямоугольник за его спиной, руки, которые тот положил на стол, тонкие запястья. И отрешённый, поверх его, Каина, головы, прозрачный взгляд — в невидимое за окном ночное весеннее небо. Казалось, вокруг них менялся сам мир. Растворились облупившиеся стены, ушёл на неимоверную глубину прогнивший пол, отодвинулся и растаял дверной проём, исчезли без следа запахи и звуки, остались лишь они вдвоём, в этой маленькой, но в то же время такой огромной вселенной.