Одиссея Талбота - Демилль Нельсон. Страница 37

Джеймс Аллертон сидел лицом к камину. Катрин – напротив него. Торп и Уэст расположились слева. О'Брайен указал Абрамсу на кресло у самого камина, а сам сел в остававшееся свободным кресло рядом с ним.

Тони был удивлен, что первым заговорил Уэст.

– Я рад, что вы согласились выпить с нами кофе, – сказал Николас.

– Я никогда не отказываюсь от кофе, – ответил Абрамс. Он знал, что эти люди хорошо разбирались в искусстве говорить одно, подразумевая другое.

Уэст продолжал:

– Я знаю, что вы колебались. Со мной было то же самое, но я никогда не пожалел о своем решении. Мы все здесь своего рода кабинетные детективы-любители. Аналитики. Подвижники, работающие за доллар в год, как во время войны. Выбирайте, что вам нравится.

Абрамс подумал, что Уэст либо сознательно искажает картину, либо действительно многого не знает об истинном характере организации. Впрочем, даже если сам он, Абрамс, будет принадлежать к ней в течение всей оставшейся жизни, он тоже многого о ней не узнает. Более того, может так случиться, что он будет считать, будто просто входит в кружок любителей кофе. Конечно, если они не попросят его выколотить из кого-нибудь мозги.

Абрамс посмотрел на Джеймса Аллертона, который, казалось, был чем-то расстроен. Кэтрин коротко улыбнулась Тони. Абрамс перевел взгляд на Торпа, который в упор разглядывал его с таким видом, словно обдумывал вопрос о том, как избавиться от тела Тони.

Заговорил Патрик О'Брайен:

– Давайте начнем. Ник введет нас в курс дела.

Уэст слегка хлопнул ладонью по письму леди Уингэйт, лежавшему у него на колене.

– Итак, известны три разных рапорта о смерти Генри Кимберли. И все они противоречат друг другу. – Уэст посмотрел на Кэтрин. – Я никогда тебе об этом не говорил, но Энн знает… Как бы то ни было, последняя официальная версия утверждает, что через День после того, как Берлин пал перед русскими, майор Кимберли оказался в этом городе во главе передовой группы УСС. Это было третьего мая сорок пятого года. – Уэст сделал паузу, и Абрамс подумал, что профессия историка, очевидно, приучила его делать паузы после фиксирования даты. – По легенде майор Кимберли в качестве офицера-квартирмейстера занимался поиском жилья для прибывающих гостей американских оккупационных войск. На самом деле в его задачу входил вывоз около дюжины агентов, заброшенных им ранее в район большого Берлина. Он волновался за них, особенно с приходом русских.

Патрик О'Брайен добавил:

– Это было опасное задание. Берлин уже пал, но капитуляция Германии еще не была подписана. На дорогах и в развалинах прятались озверевшие банды эсэсовских фанатиков, сеявшие вокруг себя смерть. К тому же постоянно существовала опасность быть задержанными союзной Красной Армией. – О'Брайен помолчал немного, глядя на огонь. – Я все время предупреждал Генри об осторожности. Мы ведь знали, что до конца войны оставалась всего неделя. Никто из нас не стремился к тому, чтобы отличиться в качестве последней ее жертвы. Легенду квартирмейстера предложил я. Какой был смысл щеголять перед русскими с нашивками УСС? Генри их тоже опасался.

Неожиданно заговорил Джеймс Аллертон:

– В этом отношении он был не столь наивен, как многие из нас в те дни, включая меня, – Аллертон посмотрел на Кэтрин. – Но он ощущал ответственность за своих агентов.

– Согласно докладу об операции, – продолжил Уэст, – майор Кимберли особенно хотел вывезти из Берлина агента по имени Карл Рот, немецкого еврея, беженца и коммуниста, который работал на УСС. От другого агента стало известно, что Рот был взят русскими, но затем отпущен. На соответствующий запрос по рации Рот ответил: русские отпустили его, поскольку ему удалось доказать им, что он коммунист. Он сообщил также, что русские склоняли его к работе в качестве двойного агента внутри УСС. Ему пришлось согласиться, иначе бы он не вырвался из их лап.

– Это было не первое свидетельство того, что русские пытались перевербовать наших агентов, имевших коммунистическое прошлое. Генри считал эти попытки очень опасными с точки зрения послевоенного будущего американских разведструктур, – прервал Уэста О'Брайен.

Николас допил свой кофе и сказал:

– В досье есть последнее радиосообщение от Карла Рота. В нем он говорит, что болен и голодает. Он запрашивает о возможном времени прибытия представителя УСС и указывает свое месторасположение – сарай возле железнодорожной станции Кенигсдорф. Рот использовался в операции «Алсос». Он сообщил, что вышел на двух немецких ученых и нуждается в помощи по организации их переброски на Запад. В принципе, надежность Рота к тому моменту уже была под вопросом. Во-первых, у него действительно были связи с коммунистами; во-вторых, он сообщил о контактах с русскими не по собственной инициативе. К тому же, как он доложил, русские пытались его перевербовать. Хотя он должен был исходить из того, что в УСС в любом случае сделают такое предположение.

Вновь в рассказ Уэста вклинился О'Брайен:

– В отделении УСС в Лондоне никто не мог дать твердого ответа, что делать: помочь Роту или бросить его? Мы радировали подробности Генри и порекомендовали принимать решение на месте. Однако предупредили о необходимости соблюдения максимальной осторожности.

Абрамс внимательно слушал сообщение Уэста и замечания О'Брайена.

Николас продолжал:

– После последней радиограммы о Карле Роте ничего не было известно. Он вновь появился в поле зрения в сорок восьмом году. Тогда он явился в американскую зону оккупации в Берлине и заявил, что был еще раз арестован русскими и просидел в тюрьме три года. Он требовал плату задним числом за эти годы, но подписанный с ним контракт оказался утерян, поэтому никто толком не знал, что с ним делать. Его опознали, а факт сотрудничества с УСС подтвердили бывшие офицеры управления. Роту выплатили какую-то сумму, однако никто его как следует не допросил, и его трехлетнее отсутствие так и не получило достаточного объяснения.

Абрамсу почему-то начало казаться, что он находится в некоем святилище, а Аллертон и О'Брайен представали уже чуть ли не древними жрецами.

Уэст добавил:

– Рот попытался было наняться в американской и английской оккупационных зонах на работу по сбору информации, но ему отказали. Тогда он поехал в Англию, нашел свою жену – он женился, когда жил в Лондоне и держал овощную лавку, – и умудрился добиться разрешения на эмиграцию в Америку. При этом он ловко воспользовался фактом работы на УСС.

Торп рассмеялся и съязвил:

– А сейчас Карл Рот является помощником президента по вопросам ядерной стратегии?

Уэст обвел взглядом комнату.

– Нет, – он посмотрел на Торпа, – сейчас Рот с женой владеют продуктовой лавкой на Лонг-Айленде.

Торп снова улыбнулся.

– Ну, я думал, ты ведешь дело к чему-то более серьезному, Ник. – На секунду Торп задумался. – Он мог бы представлять интерес для моего отдела. Хотя прошлое у него, нужно сказать, не ахти…

– Этого человека нужно бы допросить, – сказала Кэтрин.

– Я проконтролирую, – вставил О'Брайен и налил себе еще кофе. – В ходе нашей операции «Алсос» мы добились определенных успехов. Но, думаю, русский аналог этой операции дал им гораздо больше результатов. Казалось, русские все время были на шаг впереди нас в поисках немецких ученых-атомщиков. Если же принять во внимание, что большинство из них хотели попасть к нам, а отнюдь не в Россию, то успехи русских выглядели тем более странными. И поскольку операции «Алсос» придавалось государственное значение и она была абсолютно секретной, Генри, я и еще несколько наших коллег пришли к выводу, что кто-то (это мог быть и не один человек), находящийся то ли в окружении Эйзенхауэра, то ли собственно в группе, проводившей операцию, то ли в самом УСС, постоянно сообщал русским: где, когда, как и кого. В конце концов у нас сложилось убеждение, что утечка шла из УСС. Этому способствовал один из нас. Этот кто-то жил среди нас, мы вместе с ним ели и пили…

Аллертон, похоже, очнулся от короткого забытья: