Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович. Страница 15

‹1908–1910›

МОЙ ДОМ

Мой дом — приволье звездной дали,

Орлами мерянный простор,

Там, где ветров свободных волны

С семьею туч ведут раздор.

Мой дом — замшелой пущи своды,

Где сосны рвутся в небосклон,

Г де переливный смех русалок

Тревожит мирных дебрей сон.

Мой дом — песчаных нив равнины,

Где бродят вьюги, зной печет,

Там, где соха голодных кормит,

Где жизни цвет — кровавый пот.

Мой дом — поросший чернобыльем,

С сухой осиною курган,

Где тлеют прадедов останки,

Где плачет ночка да туман.

‹1910›

НА КУПАЛЬЕ

На купалье на святое

Рви, мать, зелье роковое,

Папоротником что зовется

И счастливым признается.

Как нарвешь его на воле,

В темном лесе, в чистом поле —

Положи за образами,

Освяти его слезами!

Дважды, трижды, многоразно

Окропи слезой алмазной!

Счастья жди — его приплода —

От восхода до захода.

Как цветы его проглянут,

Детям счастья дни настанут.

Будем, мать, под кровом хаты

Мы счастливы и богаты.

‹5 июня 1910 г.›

ЖНИВО

Созревших хлебов золотые посевы

За селами, там, где лесов рубежи,

Склонили колосья до самой межи

С призывным шептаньем: где, жнеи мои, вы?

И жнеи сошлися. Направо, налево,

Срезая колосья налившейся ржи,

Задвигались быстро серпы, как ножи,

Под жнивные, старые вечно напевы.

Тоскливая древняя песня плывет

В колосьях склонившихся шепчущей нивы

И в пуще теряет свои переливы.

Плывет эта песня ко мне, и зовет,

И в сердце, как звонкие косы, ноет:

«Ты так же, брат, сеешь… а где твое жниво?»

‹Июнь, 1910›

РОДНОЕ СЛОВО

Под ярмом неправды многие столетья

Тихо и покорно жили мы на свете.

Жили и тянули свой ярем устало,

И страна родная уж не нашей стала.

Не для нас и сосны по ночам шумели,

Не для нас и нивы в мае зеленели,

Оставалось с нами лишь родное слово,

Чтоб вести нас к счастью бытия иного.

И оно вело нас: кроткие душою,

Не клеймили дум мы злобой и тоскою,

Молча умирали, молча шли на муку —

Для чужой корысти, под чужую руку.

Умирая дома или на чужбине,

Отданы гоненью, отданы кручине,

В беспросветной чаще сбились мы с дороги

И напрасно ждали от людей подмоги.

Все отнимут люди — злобные невежды,

Вырвут веру в счастье, вырвут все надежды,

Но того не вырвут, что нам мать певала,

Как бессонной ночью колыбель качала.

Ой, не взять у сердца молодого слова,

Не запрятать песни в тесные оковы, —

Пусть берут младенца с материнской груди,

Пусть отца от сына отрывают люди.

Ты сроднилось с нами, слово речи милой,

Словно ива с корнем, словно с солнцем нивы,

Делишь с нами счастье, делишь с нами горе,

Словно мать родная с ласкою во взоре.

Мы и сами даже никогда не знали,

Как тебя мы в сердце крепко сохраняли,

Как оберегали в счастье и в несчастье

От напрасной злобы, от людской напасти.

Ты вело нас в жизни с гордостью и славой,

Пред врагом ты низко шеи не сгибало;

Кто теперь со злобой над тобой смеется,

Тот подобен ветру, что в ракитах бьется.

Над тобой смеется, кто не знал от века,

Что такое думы, доля человека,

Кто по свету носит — зло и непритворно —

Вместо сердца — камень, а души — дым черный.

Вечно будешь с нами жить ты в мире этом,

Речью миллионов говорить со светом,

Из золы былого, дней слепых, кровавых,

Вырастать посевом самой светлой славы.

И рукой в мозолях тем родимым словом

В книге всех народов, в заголовке новом

Белорус напишет, гордо и не труся,

Горестную повесть милой Беларуси!

‹1910›

Я ОТ ВАС ДАЛЕКО

Я от вас далеко, полосы родные,

Я гляжу сегодня в небеса чужие,

Но душой и сердцем только вас я знаю

И стремлюсь, как прежде, к милому мне краю.

Нет еще на свете пропасти глубокой,

Нет еще на свете той стены высокой,

Чтоб хоть на минуту — днем, порой ночною —

Беларусь посмели разлучить со мною!

Я от вас далеко… Каждый упрекает,

Но чужие мысли кто же разгадает,

Кто понять сумеет тот огонь, то море,

Что бушуют в сердце и с неволей спорят?

Только тот поймет их, кто до смерти самой

Знал одни гоненья от судьбы упрямой,

Кого доля-ведьма с юных лет немало,

Словно лист осенний, по свету бросала.

Я от вас далеко… Пусть везде брожу я —

Дома только дума днюет и ночует.

Слышу только гомон Беловежской пущи,

Вижу только Неман, вниз плоты несущий.

Кто взрастит в чужбине садик возле дома,

Кто мне там построит крепкие хоромы,

Чтоб могли сравниться с хаткою веселой

И с гурьбой березок в белорусских селах?

Я от вас далеко… Делит нас полсвета,

А живу я с вами зиму всю и лето.

Осенью дождливой с вами я печален,

С вами у весенних радуюсь проталин.

На восходе солнца, на его заходе

Думаю я думы о родном народе,

И едва увижу — пролетают гуси,

Жду от вас вестей я с милой Беларуси.

Я от вас далеко… Из чужого края

Я на ваши песни эхом отвечаю.

Я пою вам, братья, сердцем и душою,

Сам хочу лететь к вам со своей тоскою…

Нет такой могилы, крепкой домовины,

Чтоб могли отчизну схоронить от сына,

Беларусь родную — и поля и реки, —

Как людей хоронят, схоронить навеки!

Я от вас далеко… Боже ты мой милый!

Неразлучный с вами до сырой могилы,

Буду день и ночь я думать неустанно,

Как вы там живете, в стороне желанной.

А когда придется лечь мне в домовине,

Этот холм могильный тень моя покинет,

И, на крест склоняясь, погляжу туда я,

Где мой край любимый, Беларусь родная.