Собор - Демилль Нельсон. Страница 31

– Кто-нибудь знает об этом?

– Нет.

Хики удовлетворенно улыбнулся, у него не хватало половины зубов.

– Я недооценивал тебя, Брайен.

– Ты и теперь недооцениваешь. Давай пойдем дальше. Эта епископская ризница действительно проблема, но лишь одна из многих…

– Жаль, что ты не привел сюда побольше людей.

Флинн ответил безразличным тоном:

– Мне помогают многие, но как ты думаешь, скольких я мог уговорить прийти сюда на верную смерть?

Лицо старого фения стало каким-то отрешенным.

– В Дублине в пасхальный понедельник в тысяча девятьсот шестнадцатом году было много достойных мужчин и женщин. Много больше, чем требовалось. – Хики посмотрел вниз на тихий зал собора. – Добровольцев было навалом. А вера! Какая тогда вера была у нас! В начале Первой мировой войны, во времена еще до событий шестнадцатого года, мой брат служил в английской армии. В ту пору было много ирландских парней. Как и сейчас. Ты, конечно, слышал об ангелах Монса? Не слышал? Мой брат Боб служил в британском экспедиционном корпусе во Франции, их всех чуть было не прихлопнули превосходящие немецкие войска… Однажды в местечке, оно называлось Монс, появился сонм райских ангелов и встал между ними и немцами. В германских войсках возникла паника. Об этом известили все газеты. И люди верили в это, Брайен. Они верили, что английская армия так угодила Богу, что он ниспослал своих ангелов на ее защиту от врагов.

Флинн взглянул на него.

– Похоже на массовую галлюцинацию доведенных до отчаяния людей. Когда нам тоже начнут мерещиться ангелы, мы поверим, что это… – Он резко остановился и посмотрел на Хики, хотя того едва можно было разглядеть в тусклом свете. На пару минут Флинну показалось, что он вернулся в Уайтхорнское аббатство и слушает рассказ старого аббата.

– Что случилось, парень?

– Ничего. Думаю, что не нужно сомневаться в существовании сверхъестественных сил. Ну ладно, мы поговорим об этом завтра.

Хики лишь рассмеялся:

– Если будет возможность поговорить завтра, то я поверю в сверхъестественное.

Флинн улыбнулся через силу:

– Мы сможем поговорить с тобой об этом и в другом месте.

– Вот тогда уж я непременно поверю в сверхъестественное.

Меган Фитцджеральд неслышно подошла к Джорджу Салливану, который устанавливал последние мины у дверей южного поперечного нефа.

– Ну что, закончил?

Салливан резко обернулся:

– О Боже, Меган, не пугай так больше, когда я работаю со взрывчаткой.

Меган посмотрела на Салливана, одетого в великолепную форму волынщика нью-йоркского полицейского ирландского общества.

– Бери свои приспособления и пойдем со мной. И захвати волынку.

Она подвела его к маленькой двери в углу трансепта, и они стали подниматься по каменным ступенькам винтовой лестницы, ведущей в южный трифорий. На флагштоке, прикрепленном к нефу, прямо напротив папского флага у северной галереи, развевался огромный американский флаг.

Меган посмотрела налево, на расположенные внизу церковные хоры, и увидела Флинна и Хики, изучающих чертежи, подобно генералам накануне сражения. Ей показалось странным, что эти двое абсолютно непохожих людей прекрасно ладят между собой. Меган не нравилась идея – ввести в последний момент в их группу Джона Хики. Но другие члены группы полагали, что им необходим этот старый герой, прославившийся в 1916 году, и его присутствие заставляло бы их всех ощущать себя не просто изгнанниками.

Но возвращаться в прошлое Меган в этот момент не хотела. Весь этот ужас она ощутила в полном объеме в 1973 году, когда, возвращаясь из школы домой, впервые увидела жертв взрыва бомбы в Нижнем Белфасте. Она поняла, в чем ее предназначение, и осознала цель своей жизни, когда полицейские схватили ее старшего брата Томми, раненного при попытке освобождения Шейлы Мелон. После этого прошлое для нее ушло и более не существовало. А вот будущее виделось ясно. Собственные воспоминания Меган являлись частью истории ее страны, с которой была связана вся ее жизнь.

Меган заметила, что Флинн начал что-то объяснять, жестикулируя. Он, казалось, не очень отличался от старика, стоявшего рядом с ним. Исключая только одно. Для Томми Фитцджеральда Брайен Флинн был воплощением всего лучшего, что должно быть в человеке, а Меган выросла на его примере, на легенде, которую создал ее старший брат. Затем последовал арест Брайена и его освобождение, мягко говоря, подозрительное. Затем его разрыв с ИРА, формирование новой армии фениев. Потом и она, и ее младший брат Пэд вступили в ряды фениев, а, затем, наконец, последовали сложные отношения с этим человеком. Он не разочаровал Меган как любовник, но как в революционере она стала в нем сомневаться. Он будет колебаться, принимая решение разрушить собор, но в то же время она знала, что он все же примет это решение, хоть и против своей воли.

Из дальнего конца трифория раздался голос Салливана:

– Вид отсюда чудесный! Ты им еще не наелась?

Меган повернулась к нему:

– Если тебя не тошнит от кровавой еды, то это блюдо приготовлено на славу.

Салливан посмотрел на нее через оптический прицел винтовки.

– Не будь таким чудовищем, Меган. – Он поднял винтовку и нацелил ее на Абби Боланд, заметив ее расстегнутую блузку. Абби тоже увидела его и помахала ему рукой. Салливан откинулся назад. – Так близка и так далека!

– Остынь, Джордж, – бросила Меган нетерпеливо. – Ты способен только на то, чтобы штаны обмочить. – Она глядела на него, презрительно прищурившись. Но этим Джорджа Салливана не запугать. В нем сочетались бесцеремонность и беззаботность, что, однако, не мешало ему прекрасно работать со взрывчаткой, а здесь, как он сам говорил, нужен Божий дар.

– А ты уверен, что Хики разбирается в бомбах? – с сомнением спросила она.

Салливан поднял свою волынку и начал в нее дуть. Затем, взглянув наверх, ответил:

– О да! Превосходно! Научился во время Второй мировой войны, но даже не это главное – у него крепкие нервы.

– Меня интересует его мастерство, а не нервы. Я буду ему помогать.

– Неплохая мысль. Лучше быть поближе, если что-то пойдет не так. Заранее всего не предусмотришь. Это нам, несчастным бедолагам, придется оставаться здесь и ждать, когда нас потихоньку придавят обрушивающиеся камни. Вот будет картина, Меган! Как в кино о Самсоне и Далиле: храм рухнет на наши головы, задрожат его каменные стены и начнут рассыпаться… Хорошо, если бы кто-нибудь заснял все это на пленку.

– В другой раз. А сейчас, Джордж, этот северный трансепт – твой сектор обстрела, если они ворвутся. Но если будут крушить дверь бронетехникой, Боланд даст залп из противотанкового гранатомета с северной галереи. Ты же будешь стрелять из гранатомета, если бронетранспортер двинется через двери южной галереи. Будешь прикрывать ее, а она тебя.

– А что будет, если один из нас погибнет?

– Тогда двое других – Галлахер и Фаррелл – разделят между собой сектор обстрела погибшего.

– А что, если мы все погибнем?

– Ну тогда и вопрос излишний, не так ли, Джордж? Кроме того, всегда есть Лири. Он бессмертен, как сам знаешь.

– Слышал…

Салливан приложил волынку ко рту.

– Можешь сыграть «Вернись в Ирландию»? – спросила Меган.

Он кивнул, не отнимая инструмента ото рта.

– Тогда сыграй для нас, Джордж!

Салливан глубоко вздохнул и ответил:

– Нет, Меган, как говорится, ты не нанимала волынщика и не заказывала мелодию. Сыграю-ка я «Мальчика-менестреля», так как ты, черт побери, так же хороша, как эта мелодия. А теперь проваливай, оставь меня одного.

Меган посмотрела на него, резко повернулась, подошла к маленькой двери и стала спускаться по винтовой лестнице.

Салливан закончил продувать волынку, настроил инструмент и, опершись животом о каменный парапет, начал играть. Знакомая мелодия будто проникла в каждый уголок собора и отдавалась эхом от каменных стен. «Для органа или хора акустика плоховата, – подумал Салливан, – но великолепна для волынки, звучит, словно древние кельтские военные трубы в горных долинах Антрима. Такие волынки специально предназначены, чтобы вызвать эхо от скал». И сейчас, слушая эхо в стенах собора, он подумал, что надо посоветовать использовать в Ирландии волынки вместо церковных органов. Никогда Салливан не играл так здорово.