В никуда - Демилль Нельсон. Страница 126

– Мне что-то не хочется затемно въезжать во вьетнамскую деревню, – сказал я, немного поразмыслив.

– Мне тоже, – ответила она.

– Тогда давай найдем место, где можно укрыться и спрятать мотоцикл.

– Пол, по этой дороге никто не ездит. Можно заночевать прямо на середине.

– Ценное замечание. – Я отвел мотоцикл от дороги и прислонил к стволу сосны.

Сьюзан открыла седельную сумку и достала два последних банана, последнюю бутылку воды и две плащ-накидки. Мы сели у мотоцикла, прислонились спинами к соснам, и я принялся чистить банан.

– Для тебя хорошая новость, – начал я. – В сосновом лесу не бывает кровососов.

– Зато есть всякие клещи и песчаные блохи.

Мы ели бананы, пили воду и смотрели, как меркнет свет. Небо закрывали плотные облака, стало совершенно темно. Мы слышали звуки хвойного леса – это где-то рядом сновали по земле мелкие зверушки.

Сьюзан закурила и принялась при свете зажигалки разглядывать карту.

– До Дьенбьенфу еще четыреста километров.

Мы помолчали, прислушиваясь к звукам ночи.

– Ты в детстве ходила в походы, ночевала в лесу? – спросил я.

– Нет, если только могла отвертеться. А ты?

– Когда жил в Южном Бостоне – нет. Зато наверстал в армии. Как-то подсчитал, что провел под звездами шестьсот ночей. И иногда мне это нравилось.

По горам прокатился раскат грома. Поднялся ветер. Стало зябко, или я успел слишком много времени провести во Вьетнаме.

– А бывало, что и не нравилось, – добавил я.

Сьюзан закурила новую сигарету.

– Хочешь? Отбивает аппетит.

– Я уже съел банан.

Начал накрапывать дождь, и мы натянули на головы плащи. Чтобы сохранить тепло, прижались друг к другу и запахнулись покрепче.

– Crachin [89], дождевая пыль, – сказал я.

– Как бы не так! Настоящий ливень.

Дождь усилился.

– Сколько тебе за все это заплатили? – спросила Сьюзан.

– Только дорожные расходы.

Она рассмеялась.

Мы оба промокли и начинали дрожать. Такие холодные влажные вечера я помнил по зиме 68-го. Никакого укрытия, кроме плащ-палатки, в небе полно пиротехники, и этот салют на фоне черного дождя поражал своей страшной красотой.

Сьюзан, видимо, думала о том же.

– Тогда было так же? – спросила она.

– Вроде того... только хуже, потому что мы знали, что точно так же будет завтра и послезавтра – каждую ночь дождь, пока не наступит март и не кончится зима. И еще одна проблема: повсюду рыскали люди, которые хотели тебя убить. – Я помолчал и добавил: – Хватит о войне, Сьюзан. Она кончилась. Навсегда.

– Хорошо. Хватит о войне. Конец.

Мы завернулись в дождевики и легли на землю под сосны. Дождь шел всю ночь. Мы дрожали и прижимались друг к другу так крепко, как только могли.

Завтра, если мы одолеем путь, будет Дьенбьенфу, потом деревня Банхин, и в ней Тран Ван Вин – либо собственной персоной, либо в могиле.

Глава 39

Серый рассвет просочился сквозь роняющие капли ветви сосен.

Мы освободились от дождевиков, встали и потянулись. Оба промокли и замерзли, озноб пробирал до самых костей. Сьюзан выглядела не ахти.

Мы сняли и скатали накидки. Открыли седельные сумки, взяли из рюкзаков сухие носки, белье и одежду. Переоделись, а мокрые вещи забросили в лес. На оставшиеся дни нам одежды хватит. Может быть, и дней-то у нас было меньше, чем мы рассчитывали.

В седельных сумках лежал целый запас горских шарфиков. Старыми мы вытерли мотоцикл, а надели другие и таким образом поменяли принадлежность к племени.

Быстро сверились с картой и сели на "БМВ". Мотор завелся легко, и мы тронулись по шоссе № 15 к шоссе № 6.

Дорога представляла собой размокшую красную глину с кусочками сланца, которые и обеспечивали сцепление с колесами, если я не слишком газовал.

Через километр я заметил небольшой водопад – поток стремился со скалы в журчащую вдоль дороги речушку. Я остановился. И мы умылись, намыливаясь куском оранжевого мыла, который Сьюзан предусмотрительно купила на рынке. А потом сделали по глотку холодной и, как искренне надеялись, чистой воды.

Сели и поехали дальше. На дороге, кроме нас, ничто не двигалось, но я все равно не мог разогнаться больше шестидесяти километров в час, не рискуя потерять управление. Каждая косточка и каждая мышца ныли, тело ломило. Последний раз я по-настоящему ел в шестнадцатигранном ресторане. Это было в воскресенье, в день Нового года. А сегодня уже наступила среда.

Показалась небольшая деревушка Лангчан, за ней плато, а дальше в плотных облаках и тумане тонули горные пики.

Я снизил скорость, и мы оказались среди жалкого скопища бамбуковых хижин и бревенчатых развалюх. Было начало восьмого, но я ощущал запах риса и рыбы – жители начали готовить еду. Людей вокруг домов было немного, но зато много кур.

– Надо достать что-нибудь поесть, – сказал я Сьюзан.

– Ты же вчера съел банан. – Она улыбнулась и шутливо сжала мне пальцами горло. А затем обняла и положила голову на плечо. Я заметил, что ее пальцы ослабели. Да, надо раздобыть какую-нибудь пищу.

Мы оставили Лангчан позади и поехали вперед. Подъем пошел круче, но "БМВ" оказался потрясающей машиной – продолжал подминать грязь и уверенно карабкался на кручу.

– Как интересно. Мне нравится, – сказала мне в ухо Сьюзан.

Хорошенькое развлечение – посреди неизвестно чего по дороге в никуда. У меня не было приборов, чтобы измерить высоту, но, судя по карте, мы поднялись на полторы-две тысячи метров над уровнем моря. Значит, одолели половину подъема. По-прежнему донимал холод, но дождь перестал моросить, хотя в облаках не появилось ни единого просвета. Время от времени в окружении сосняка попадались посадки горного бамбука, и я вспомнил кукурузные поля среди лесов белых сосен в Виргинии. Я еще в прошлый раз заметил: если то, что совсем не похоже на дом, начинает напоминать дом, значит, пора восвояси.

Счетчик показывал, что мы отъехали от Лангчан на сорок километров, значит, вот-вот покажется деревня Туок. Последний отрезок отнял у нас час, но я решил, что сумею нагнать время на шоссе № 6, которое было обозначено на карте как дорога с усовершенствованным покрытием, хотя сам по себе этот термин во Вьетнаме был весьма относителен.

Шоссе резко вильнуло влево, и через несколько минут я тормозил на въезде в деревню. Она ничем не отличалась от Лангчан, только кур здесь было меньше.

На улице нас провожали глазами. Я не сомневался, что здешние жители не впервые видели грязный мотоцикл, и был уверен, что они не могут догадаться, кто мы такие. Но зато я узнал их по внешности – коренные вьетнамцы. Значит, мы пока не на территории горских племен. И никаких вигвамов поблизости.

Мы проехали еще двадцать – тридцать километров и все время поднимались вверх. Дорога шла вдоль реки, а впереди нависали горные вершины. Я хорошо ориентировался на местности и, хотя солнце не показывалось, догадывался, что мы двигались не в том направлении.

Пришлось прижаться к обочине, остановиться и изучать карту. Стараясь определить наше местонахождение, я сравнивал ее с окружающим пейзажем. Я умею хорошо читать карту, но эта не отличалась достоверностью, а на дороге мы не встретили ни одного указателя.

– Слушай, на какой стороне дерева растет мох? – спросил я у Сьюзан.

– Мы что, заблудились?

– Нет, как говорили в армии, временно потеряли ориентировку.

– Значит, заблудились.

– Можно назвать как угодно.

Мы слезли с мотоцикла и голова к голове уставились в карту.

– Мне казалось, что где-то в районе Туок следовало повернуть. Тогда бы мы остались на шоссе № 15. Но я не заметил ни одного дорожного указателя.

Сьюзан провела по карте пальцем.

– Шоссе номер пятнадцать перед деревней Туок делает крутой поворот на запад, а вперед идет дорога двести четырнадцать. Вот на ней-то мы и стоим. Надо было сворачивать направо.