В никуда - Демилль Нельсон. Страница 148

Вокзал представлял собой соединение нового и старого: я заметил, где свежий бетон прятал разрушения от бомбы. Страна, которая испытала войну, больше не выглядит такой же, как прежде. По крайней мере для тех, кто видел ее в довоенное время.

День выдался облачным, но заметно теплее, чем в горах. Этому краю требовалось солнце. И мне тоже требовалось солнце.

Я заметил слева стоянку такси, но там два пограничника и шпик в штатском внимательно приглядывали за европейцами, которые нанимали машины.

Наша тургруппа направлялась к автобусу с надписью "Путешествия по планете любви". Особой любви я в этот момент не испытывал, но беглецам не стоит привередничать.

Мы начали грузиться в салон. Сьюзан вошла первой, переговорила с гидом, показала ему деньги, и я увидел, что он улыбнулся. Когда я поравнялся с ним, тоже сунул пятерку. Гид кивнул и снова расплылся в улыбке.

Водитель никого из нас раньше не видел и поэтому не обратил на меня внимания. Но если бы даже и обратил, я бы уладил дело при помощи нескольких баксов. Салон вмещал человек сорок, так что свободных мест оставалось много. Однако Сьюзан села у прохода рядом с женщиной среднего возраста, которая носила горские серьги колечками. Я устроился от нее через проход. Бросил рюкзак на пустое сиденье у окна и слушал, как грузили багаж в отделение под полом.

Малахольные американцы поднимались в автобус еле-еле, а пограничники все поглядывали на фотографии и высматривали кого-то в толпе.

Наконец автобус заполнился, и гид поднялся в салон.

– Все на месте? – спросил он.

Группа дружно ответила:

– Да!

Ненавижу тургруппы. Альтернатива – в нашем случае полицейский автомобиль, – конечно, хуже, но не намного. Но вот один из пограничников подошел к автобусу и сунулся в дверь. Мы со Сьюзан разом принялись завязывать шнурки на ботинках, а дама рядом с ней не переставала болтать, и у копа наверняка сложилось впечатление, что она говорит сама с собой.

Он обменялся несколькими словами с нашим гидом, и я понял: еще несколько секунд – и полицейский похлопает меня по плечу. Мы встретились со Сьюзан глазами.

Прошла, как мне показалось, вечность, и я услышал звук закрывающихся гидравлических дверей. Автобус тронулся. Но мы со Сьюзан все возились со шнурками, пока он не удалился от вокзала и не выехал на дорогу. Тогда я распрямился и повернулся к ней.

– Привет! Меня зовут Пол Бреннер. Вы первый раз во Вьетнаме?

Сьюзан опустила веки, откинулась на спинку и облегченно вздохнула. Дама рядом с ней так и не перестала трепаться и ни на секунду не закрывала рот.

Автобус следовал на юг, и лучи заходящего солнца били в правые окна.

– Откуда вы? – спросил я у Сьюзан.

– Заткнись, – ответила она.

Дама рядом с ней обиделась и отвернулась к окну.

– Извините, я не вам, – объяснила Сьюзан. – Я вон тому хлыщу.

Дама повернулась в мою сторону и одарила суровым взглядом.

Я посмотрел на гида. Он стоял рядом с водителем и глядел в салон. Наши глаза на секунду встретились, но он тут же отвернулся.

Не знаю, что заставило его промолчать, скорее всего страх. Конечно, не передо мной и Сьюзан. А перед копом. Пустить в автобус левых пассажиров – проступок невелик. Другое дело – укрыть беглецов. Можно поплатиться всем: деньгами, работой, свободой. Страх здесь царил повсюду – мне случалось бывать в подобных странах, – но иногда этот страх работал против властей. Так случилось и теперь. Но в следующий раз нам может не повезти.

Автобус ехал по широкой улице.

– Мы въезжаем на мост Чуонгдуонг, – вспомнил о своих обязанностях экскурсовод. – Этот мост построен через реку Красную. Очень красивая река. Можете сделать фотографии.

Все послушно щелкнули затворами.

– Здесь начинается Ханой, – продолжал гид. – Это район Хоанкьем. Старый район. Очень красивый. Можете сделать фотографии.

На улицах было людно, но не так, как в Сайгоне. Вместо бесшабашного самоубийственного гудения сигналов и метаний пешеходов – спокойное, сосредоточенное выражение на лицах и целенаправленное движение транспорта и людей. Словно солдаты-муравьи в террариуме.

Дома были главным образом колониальные французские – причудливые, обветшалые, но все еще приятные на вид. На улицах много зелени. И если бы не вывески на вьетнамском, я мог бы вообразить, что проезжаю провинциальный французский городок, куда, разумеется, предпочел бы немедленно перенестись. Впереди показались огни небоскребов.

– А здесь не так мрачно, как я предполагал, – заметил я Сьюзан.

Она вынырнула из потока речи своей соседки и ответила:

– Внешность обманчива.

– Не надо видеть только плохое. Замечай и успехи.

Но она была не в настроении спорить со мной и снова повернулась к своей словообильной собеседнице.

Я опять стал смотреть в окно и вспомнил, что мы никогда нг бомбили центр Ханоя, только военные цели в пригородах, и поэтому он до сих пор выглядит французским, а не восточногерманским. Но пресса ни разу не похвалила нашу авиацию за то, что та берегла исторический центр. Трудно рассчитывать, что журналисты положительно оценят даже очень хорошо спланированное бомбометание.

Мы проезжали то узкие, то широкие улицы, и гид мимоходом рассказывал нам о городе, но тоже ни разу не поблагодарил американских летчиков за то, что они сохранили старый район.

– Завтра, – продолжал он, – мы посетим могилу Хо Ши Мина, памятник Ленину, Музей народной армии, Музей противовоздушной обороны и озеро в городе, куда упал американский "Б-52" и до сих пор лежит в воде.

– А мы это все пропустим, – посетовал я.

Сьюзан не ответила.

Я выглянул в окно и спросил:

– Ты представляешь, где мы находимся?

– В общих чертах. А ты представляешь, куда мы едем?

Раньше я об этом не думал – приходилось решать насущные задачи. Честно говоря, я вообще не рассчитывал добраться до этого этапа. Но вот добрался же. И теперь следовало подумать, где провести ночь.

– Нас ищут, – сказал я ей. – Поэтому в посольство нельзя. В "Метрополь" тоже. Как насчет отделения твоей фирмы?

– Отделение закрыто. У меня нет ключа. И за ним могут следить.

– Позвони своим работодателям домой.

– Не желаю их впутывать в это дело.

– Хочешь сказать, что никто из них не работает на ЦРУ?

Сьюзан не ответила.

– Мне дали связного в посольстве, – продолжал я. – Парень из ФБР. Завтра позвоню ему из автомата и договорюсь о встрече.

– Имей в виду: телефоны посольства прослушиваются. Неужели вы не договорились о встрече заранее?

– Нет. Но я с этим справлюсь. Знаешь, что такое страшный большой долбежник?

– Сидит напротив меня.

Я улыбнулся. Бомбардировщик "Б-52". Военный сленг. Кто-то же в посольстве может это знать. Военный атташе полковник Марк Гудман наверняка знает.

Соседка Сьюзан навострила уши и стала прислушиваться к нашему разговору – даже серьги встали дыбом.

– Ты представляешь, где это озеро, в котором лежит страшный большой долбежник?

Глаза дамы у окна округлились. А Сьюзан улыбнулась и кивнула.

– Отлично. Там и состоится наше рандеву. Фамилия парня Иган. Это на тот случай, если мы разделимся.

Она опять кивнула.

– А кто твой связной в посольстве?

Сьюзан ответила не сразу:

– Тоже Иган.

Я не стал настаивать.

– Что же до сегодняшней ночи, нам надо найти кого-нибудь из американцев, кто бы пустил нас в свой гостиничный номер. Но не из этой группы.

– Мне нетрудно найти человека, который пустит меня в свой номер. А вот ты где устроишься?

– В борделе.

– Здесь не получится... – Она подумала и продолжала: – Впрочем, есть одно местечко.

По выражению ее лица я решил, что речь идет о ее бывшем любовнике. И не слишком обрадовался. Но, к счастью, ошибся.

– Сегодня вечером я приглашена на прием. В резиденцию посла.

– В самом деле? А я?

– Это зависит...

– От чего?