В никуда - Демилль Нельсон. Страница 6

– Я жив. Вы живы. Нам надо выяснить, жив ли он.

– О'кей. А что насчет свидетеля? Нам известно, жив он или нет?

– Неизвестно. Но если умер, надо выяснить и это.

– Когда в последний раз этот свидетель проявлял признаки жизни?

– Восьмого февраля шестьдесят восьмого года. Эту дату он поставил на своем письме.

– Я знал, что военная почта идет очень медленно, но это, пожалуй, рекорд.

– Если быть точным, свидетель не американский военнослужащий. Он солдат северовьетнамской армии Тран Ван Вин. Был ранен в бою под Куангчи и прятался среди развалин. Он видел, как ругались два американца, и свидетельствует, что капитан вытащил пистолет и выстрелил в лейтенанта. В письме брату он называет убийцу дай-уй, то есть капитаном, а жертву – транг-уй, лейтенантом.

– В тот период под Куангчи дислоцировались морские пехотинцы. Может быть, это вообще не наша забота?

– Тран Ван Вин в письме говорит, что оба человека – ку-бинх, воздушная кавалерия, – ответил Хеллман. – Значит, мы имеем дело с армией: вьетнамец опознал отличительные знаки Первой воздушно-кавалерийской дивизии.

На это я ответил, что Первая воздушно-кавалерийская дивизия, в которой служил и я, насчитывала больше двадцати тысяч человек.

– Совершенно верно. Но все-таки это сужает круг наших поисков.

Я с минуту обдумывал его слова и спросил:

– Письмо у вас?

– Конечно, – отозвался Карл. – Поэтому мы здесь.

– Прекрасно. Но, насколько я понял, оно адресовано брату этого парня. Каким образом вы его получили?

– Весьма интересным. Брат этого солдата тоже был военнослужащим – его звали Тран Кван Ли. Письмо нашли на его теле в том же году в середине мая в долине Ашау. Его обнаружил американский солдат Виктор Орт и взял в качестве сувенира. Орт отправил письмо домой, и оно почти тридцать лет пролежало в его сундучке с кучей других военных сувениров. Совсем недавно он переправил его в американскую организацию "Американские ветераны войны во Вьетнаме" [8]. Организация просила своих членов вернуть найденные или захваченные документы и артефакты и сообщать сведения об убитых вьетнамских солдатах. Эта информация передается вьетнамскому правительству в Ханой и помогает вьетнамцам выяснять судьбу пропавших без вести военнослужащих.

– Зачем?

– Они больше не являются нашими врагами. Теперь в Сайгоне есть "Макдоналдс" и "Кентукки фрайд чиккен". И они нам помогают искать наших пропавших без вести. У нас таких до сих пор две тысячи. А у них на удивление много – триста тысяч.

– Я считал, что все они в Сан-Диего.

– Нет. Погибли. В том числе Тран Кван Ли. Убит в долине Ашау, возможно, самим Ортом, хотя тот говорит об этом очень расплывчато. Итак, – продолжал Хеллман, – ветеран Виктор Орт прислал в организацию американских ветеранов письмо, обнаруженное на теле Тран Кван Ли, и сопроводил объяснительной запиской, в которой указал, где и когда он нашел труп и письмо. Организация в качестве любезности переводит такие документы и посылает откликнувшимся на ее просьбу. И в этом случае они собирались отослать перевод Орту. Но какой-то отставной офицер из ветеранов прочитал перевод и понял, что имеет дело со свидетельскими показаниями по делу об убийстве. Он связался с нами. В этом случае гражданский бы обратился в ФБР.

– Нам дико повезло. А мистеру Орту что-нибудь отправили?

– Перевод любовного письма и благодарность.

– Естественно. Оригинал письма у вас?

– Да. Мы установили подлинность бумаги и чернил и сделали три варианта перевода. Все соответствовали почти слово в слово. Не остается сомнений, что Тран Ван Вин описывает своему брату Тран Кван Ли убийство. Достойное внимания и очень тревожное письмо, – добавил Карл. – Я вам, конечно, покажу перевод.

– А мне это надо?

– В письме нет других ключей, кроме тех, о которых я говорил. Но возможно, оно вас подхлестнет.

– К чему?

– К поискам автора – Тран Ван Вина.

– А каковы шансы, что этот Тран Ван Вин жив? Вы же понимаете, Карл, то поколение вьетнамцев почти вымерло.

– "Почти" – рабочий термин.

– Не говоря уже о короткой продолжительности жизни.

– Мы должны найти этого свидетеля, сержанта Тран Ван Вина, – веско сказал Карл. – К несчастью, во Вьетнаме всего триста фамилий, а население примерно восемь миллионов.

– В таком случае от телефонной книги толку мало.

– Там нет никаких телефонных книг. Но нам еще повезло, что фамилия нашего сержанта не Нгуен. Половина вьетнамцев – Нгуены. А этот, слава Богу, – Тран. Не такая распространенная фамилия. И имена – Ван Вин и Кван Ли – тоже сужают круг поисков.

– Вам известны дата рождения и место проживания?

– Дата рождения неизвестна, хотя приблизительный возраст предположить нетрудно – он человек нашего поколения. На конверте обозначены военная часть брата Ван Вина и его обратный армейский адрес. Отсюда мы установили, что они оба военнослужащие северовьетнамской армии, а не вьетконговцы. То есть оба с Севера. В письме упоминается то ли местечко, то ли деревушка – Тамки, но на картах Вьетнама мы такого населенного пункта не нашли. Ни на севере, ни на юге. В этом нет ничего необычного: возможно, вы помните, вьетнамцы могут называть местечки, где живут, по-своему, а власти – по-своему. Но мы над этим работаем. Название Тамки – важный ключ в поисках Тран Ван Вина.

– Но если даже вы его найдете, что, он вам сообщит данные, которых нет в письме?

– Не исключено, что он сумеет узнать преступника по старым армейским фотографиям.

– Спустя тридцать лет?

– Будем надеяться.

– У вас есть подозреваемые?

– В данный момент нет. Но мы выясняем, кто из капитанов Первой воздушно-кавалерийской дивизии армии США находился седьмого февраля шестьдесят восьмого года неподалеку от города Куангчи или в нем самом. День убийства значится в письме, которое датировано следующим числом.

Мы с Карлом отошли от памятника. Я обдумывал все, что он мне сообщил. И понимал, к чему он клонит, но совсем не хотел поддаваться.

– Изучая армейские архивы, можно сузить круг подозреваемых, – продолжал Хеллман. – А затем, если они гражданские лица, обратиться с просьбой к ФБР допросить их. А сами допросим тех, кто по-прежнему на службе. И в то же время будем продолжать поиски единственного свидетеля преступления. На первый взгляд это долгая история, Пол. Но вы же знаете, убийства раскрывались и с меньшим количеством данных.

– Что вы от меня хотите?

– Чтобы вы поехали во Вьетнам.

– А я не хочу. Был уже там; все, что надо, исполнил. И в доказательство заработал медали.

– В январе во Вьетнаме приятная погода, – не отступал Хеллман.

– В Арубе не хуже. Я туда собираюсь на следующей неделе, – солгал я.

– Возвращение в прошлое может доставить вам удовольствие.

– Я так не считаю. Гнилое место: была дыра, дырой и осталась.

– Ветераны говорят, что поездка туда очищает сильнее слабительного.

– Тоталитарное полицейское коммунистическое государство, где двести тысяч тонн мин, подрывных ловушек и разбросанных повсюду артиллерийских снарядов только и ждут, чтобы взорваться.

– Надо внимательнее смотреть под ноги.

– И вы со мной тоже поедете?

– Ни в коем случае. В такую-то дыру!

Я рассмеялся.

– При всем моем уважении, вот что я вам скажу, полковник: засуньте-ка вы это дело в задницу кому-нибудь еще.

– Послушайте меня, Пол: мы не можем послать во Вьетнам действующего сотрудника. Это... неофициальное расследование. Вы приедете как турист, как ветеран, как тысячи других...

– То есть у меня не будет ни официального положения, ни дипломатического иммунитета?

– Мы вам поможем, если вы попадете в неприятности.

– Каким образом? Нелегально доставите в камеру яд?

– Нет. Попросим наших дипломатов навестить вас в случае задержания. И естественно, заявим протест.

– Очень обнадеживает. Но у меня пет ни малейшего желания знакомиться с коммунистической тюрьмой изнутри. Я знаю парочку приятелей, которые провели довольно много лет в ханойском "Хилтоне". Им это не понравилось.