Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы - Дюрренматт Фридрих. Страница 27

Медсестра Моника. Вы действуете вполне обдуманно.

Мёбиус. Я же физик. (Направляется к своей комнате.)

Медсестра Моника. Господин Мёбиус!

Мёбиус (останавливается). Да, сестра Моника?

Медсестра Моника. Мне нужно с вами поговорить.

Мёбиус. Пожалуйста.

Медсестра Моника. Это касается нас обоих.

Мёбиус. Давайте присядем.

Медсестра Моника. Мы с вами тоже должны попрощаться. И тоже навсегда.

Мёбиус (испуганно). Вы меня покидаете?

Медсестра Моника. Таков приказ.

Мёбиус. А что случилось?

Медсестра Моника. Меня переводят в главный корпус. Уже завтра здесь будут дежурить санитары-мужчины. Медсестрам вход сюда будет запрещен.

Мёбиус. Из-за Ньютона и Эйнштейна?

Медсестра Моника. Этого потребовал прокурор. А главный врач побоялась неприятностей и уступила.

Мёбиус (грустно). Сестра Моника, я страшно удручен. Я разучился выражать свои чувства, профессиональные беседы с больными физиками, моими соседями, вряд ли можно назвать человеческим общением. Я потерял дар речи, боюсь, что и душа моя онемела. Но я хочу, чтобы вы знали: с тех пор, как мы с вами познакомились, все для меня переменилось. А теперь, оказывается, это время миновало. Два года я был хоть немного счастливее, чем раньше. Потому что благодаря вам, сестра Моника, я нашел в себе душевные силы, чтобы достойно переносить свое затворничество и свою судьбу — жить в сумасшедшем доме. Будьте счастливы. (Встает и хочет пожать ей руку.)

Медсестра Моника. Господин Мёбиус, я не считаю вас… сумасшедшим.

Мёбиус (смеется, вновь садится в кресло). Я тоже не считаю. Но это ничего не меняет в моем положении. Моя беда состоит в том, что мне является царь Соломон. А ведь в мире науки нет ничего более возмутительного, чем чудо.

Медсестра Моника. Господин Мёбиус, а я верю в это чудо.

Мёбиус (растерянно глядит на нее). Вы верите?

Медсестра Моника. Да, я верю в царя Соломона.

Мёбиус. Вы верите в то, что он мне является?

Медсестра Моника. Да, и в это тоже.

Мёбиус. Каждый день и каждую ночь?

Медсестра Моника. Да, каждый день и каждую ночь.

Мёбиус. И что он открывает мне тайны природы? И связь всех вещей? И систему всех возможных научных открытий?

Медсестра Моника. Да, я во все это верю. И если вы мне скажете, что вам являлся и царь Давид со всеми своими придворными, я и в это поверю. Я просто знаю, что вы не больны. Я это чувствую.

Мёбиус. Сестра Моника! Уходите!

Медсестра Моника (не вставая с места). Я остаюсь.

Мёбиус. Я не желаю вас больше видеть.

Медсестра Моника. Но я вам нужна. Ведь кроме меня у вас никого на свете нет. Ни одной живой души.

Мёбиус. Поверить в царя Соломона — это верная смерть!

Медсестра Моника. Но я вас люблю.

Мёбиус (растерянно смотрит на сестру Монику и вновь садится. Пауза. Потом тихо, упавшим голосом). Вы идете навстречу своей гибели.

Медсестра Моника. Я боюсь не за себя, я боюсь за вас. Ньютон и Эйнштейн — опасные люди.

Мёбиус. Я умею с ними ладить.

Медсестра Моника. Сестры Доротея и Ирена тоже умели с ними ладить. Но потом ушли из жизни.

Мёбиус. Сестра Моника. Вы признались мне, что верите мне и любите меня. Вы вынуждаете и меня сказать вам правду. Я тоже люблю вас, Моника.

Люблю больше жизни. И поэтому вам грозит опасность. Раз мы любим друг друга.

Эйнштейн. Я опять проснулся.

Медсестра Моника. Но, господин профессор…

Эйнштейн. Я вдруг вспомнил.

Медсестра Моника. Но, господин профессор…

Эйнштейн. Ведь я задушил сестру Ирену.

Медсестра Моника. Не думайте больше об этом, господин профессор.

Эйнштейн (разглядывая свои руки). Смогу ли я еще когда-нибудь играть на скрипке?

Мёбиус. Ведь вы только что играли на скрипке.

Эйнштейн. Ну и как — сносно?

Мёбиус. Вы играли «Крейцерову сонату». Как раз когда здесь была полиция.

Эйнштейн. «Крейцерову сонату». Слава Богу! (Выражение его лица на миг светлеет, потом снова становится мрачным.) На скрипке я вообще-то не очень люблю играть, а трубку и вовсе терпеть не могу. Вкус у нее отвратительный.

Мёбиус. Ну, так и бросьте ее курить.

Эйнштейн. Не могу. Как-никак я же Альберт Эйнштейн. (Пристально всматривается в лица обоих.) Вы что — любите друг друга?

Медсестра Моника. Да, мы любим друг друга.

Эйнштейн. Мы с сестрой Иреной тоже любили друг друга. Она готова была сделать для меня все, эта сестра Ирена. Я ее предупреждал. Я кричал на нее. Я обращался с ней как с собакой. Умолял ее бежать отсюда. Все тщетно. Она осталась. Хотела уехать вместе со мной в деревню. В Кольванг. Хотела выйти за меня замуж. Даже получила разрешение на это от фройляйн доктора фон Цанд. Тогда я ее задушил. Бедная сестра Ирена. Нет на свете большей бессмыслицы, чем то неистовство, с которым женщины приносят себя в жертву.

Медсестра Моника (подходит к нему). Вам сейчас лучше прилечь, господин профессор.

Эйнштейн. Можете называть меня Альбертом.

Медсестра Моника. Будьте же благоразумны, Альберт.

Эйнштейн. Будьте и вы благоразумны, сестра Моника. Послушайтесь вашего возлюбленного и бегите отсюда! Иначе пропадете. (Опять направляется к комнате номер 2.) Пойду еще посплю. (Исчезает за дверью своей комнаты.)

Медсестра Моника. Бедняга, совсем помешался.

Мёбиус. Но он по крайней мере убедил вас, что любить меня невозможно?

Медсестра Моника. Вы же не сумасшедший.

Мёбиус. С вашей стороны было бы благоразумнее считать меня сумасшедшим. Бегите отсюда! Испаритесь! Исчезните! Иначе мне тоже придется обойтись с вами как с собакой.

Медсестра Моника. Лучше обращайтесь со мной как с возлюбленной.

Мёбиус. Идите сюда, Моника. (Он подводит ее к одному из кресел, сам садится в кресло напротив и берет ее руки в свои.) Выслушайте меня. Я совершил тяжкую ошибку. Я выдал людям свою тайну, проболтался, что мне является царь Соломон. За это мне придется расплачиваться. До конца моих дней. Я это заслужил. Но вы-то не должны из-за этого страдать. Посторонние будут думать, что вы полюбили сумасшедшего. Вы навлечете на себя беду. Уйдите из этой лечебницы, забудьте меня. Так будет лучше для нас обоих.

Медсестра Моника. Разве я вам не желанна?

Мёбиус. Почему вы говорите со мной таким образом?

Медсестра Моника. Потому что я хочу с вами спать и рожать от вас детей. Знаю, что слова мои бесстыдны. Но почему вы на меня не смотрите? Разве я вам не нравлюсь? Правда, этот халат и чепец отвратительны. (Срывает с головы белую шапочку.) Я ненавижу свою профессию! Пять лет я ухаживала за больными во имя любви к ближнему. Никогда я не отворачивалась от них, всегда была рядом, я жертвовала собой для всех. Но теперь я хочу жертвовать собой для одного человека, жить для него, а не для всех. Я хочу жить ради любимого. Ради вас. Я буду делать все, что вы захотите, буду работать для вас день и ночь, только не прогоняйте меня! У меня ведь тоже нет никого на свете, кроме вас! Я ведь тоже совсем одинока!