Убийства — мой бизнес - Дюрренматт Фридрих. Страница 68

— Гремилли, я нахожусь в чертовски трудном положении.

Гремилли улыбнулся:

— Вы хотите сказать, что и меня это ожидает в самом ближайшем будущем?

— Попали в точку. Скверная история в Перигё. По крайней мере, если исходить из того, что мне сообщил судебный следователь.

И он пересказал подчиненному все, что ему удалось узнать о личности мадам Арсизак и об обстоятельствах ее трагической смерти.

— Перигё — это все-таки не Париж, Гремилли. Все друг друга знают, и то, о чем шепчутся на одном конце города, тут же становится известным на другом. Похоже, подозрение падает на мужа, он же прокурор республики, что только осложняет дело. Правда, насколько я понял, ветер уже подул в другую сторону. Я подумал о вас прежде всего потому, что ценю вас, к тому же вы осмотрительны и не шагнете опрометчиво в ту сторону, куда идти не следовало бы. Одним словом, проявляйте осторожность, гибкость, будьте максимально неприметны, чтобы не нагнать страху на чересчур восприимчивых. Хотелось бы ещё добавить, что, по имеющимся данным, вышеназванный муж может быть назначен в скором времени заместителем прокурора Бордо.

— Одним словом, патрон, есть все условия свернуть себе шею?

— Пожалуй, лучше не скажешь.

Гремилли вернулся к себе и попросил свою экономку, мадам Сюзон, помочь собрать ему чемодан с учетом того, что командировка может затянуться на неделю и даже больше. Мадам Сюзон была вдовой полицейского, убитого при исполнении служебных обязанностей около сорока лет тому назад, и, оставаясь верной памяти своего мужа, она решила навсегда связать свою жизнь с тем миром, в котором он жил.

— Опять будете бегать за каким-нибудь бандитом, месье Альберт?

— А что если я буду бегать за какой-нибудь колдуньей?

— Увы… И что он на сей раз натворил, ваш субчик?

— Похоже, то, на что у меня самого не хватило духу… Избавился от жены.

Подобная болтовня всегда приводила старушку в ярость, Гремилли это знал, но продолжал подначивать.

— Как вам не совестно говорить такое! Если вам не повезло со своей, то это не значит, что все жены плохие! Я убеждена, что если бы мой Антуан остался тогда жив, мы бы были с ним замечательной парой!

Гремилли прибыл в Перигё в начале второй половины дня. Он взял такси при выходе из вокзала и сразу отправился в административный центр с целью встретиться с комиссаром Сези, который принял своего коллегу с нескрываемым вздохом облегчения, в чем откровенно и признался своему гостю:

— Вы себе представить не можете, как я счастлив, что вы приехали!

— Почему же, могу, для этого достаточно на вас посмотреть!

— Словно занозу у меня из пятки вытащили! Знаете, для любого местного полицейского нет ничего хуже, чем подобные дела, в которых замешены такие именитые граждане. С одной стороны, следят за каждым вашим шагом, чтобы, не дай бог, поддались влиянию подозреваемого авторитета, с другой, сами на каждом шагу ставят вам палки в колёса.

— Знакомая история. Вы не могли бы мне в общих чертах описать суть дела?

— Хорошо. Ну, в общем, так. Дверь открыта, сейф также открыт, причём без малейшей царапины; жертва не оказывает никакого сопротивления своему убийце, все свидетельствует о том, что мадам Арсизак была убита человеком, которого она хорошо знала и опасаться которого, судя по всему, не имела никаких оснований.

— Разумеется, у вас есть кто-то на подозрении?

— Я предпочел бы, чтобы на этот вопрос вам ответил судебный следователь.

Оба полицейских отправились во дворец правосудия, где были тотчас же приняты следователем Бесси, который чрезвычайно любезно встретил гостя из Бордо и рассказал ему вкратце об убийстве и об обстоятельствах, при которых оно произошло. После того как следователь замолчал, Гремилли задал ему вопрос, на который его коллега предпочел не отвечать:

— Кого-нибудь подозревают, месье следователь?

— Вот, послушайте, как обстоят дела. С одной стороны — весьма очаровательная женщина, в которую влюблен весь город за ее красоту, за ее добродетель, за ее неиссякаемое милосердие по отношению к несчастным. С другой стороны — молодой, умный и очень честолюбивый — заслуженно, впрочем, — магистрат, который, так сказать, без должного почтения, в отличие от общественности, относится к своей супруге и который имеет любовницу, некую довольно неприметную девицу, самостоятельно зарабатывающую себе на жизнь и не обязанную перед кем бы то ни было отчитываться. В момент убийства мадам Арсизак ее муж как раз и находился у этой молодой женщины по имени Арлетта Тане. Добавлю еще, что накануне убийства жертва вроде бы ездила в Бордо навестить свою немощную мать.

— Неожиданное возвращение с целью застать врасплох своего ветреного супруга?

— Возможно, однако точно на этот вопрос могла бы нам ответить только сама мадам Арсизак.

— У меня такое впечатление, месье следователь, что общественное мнение играет в этой истории не последнюю роль.

— Положение, которое занимала в обществе покойная, оправдывает всеобщее возбуждение и объясняет упорство, с которым люди высказывают свое отношение к мадам Арсизак.

— И, разумеется, большинство настроено против мужа, которого отныне считают убийцей?

— Я бы так не сказал. Тем не менее, должен признать, что в основной своей массе — а это касается всех слоев нашего общества — люди настроены достаточно сурово по отношению к прокурору республики.

— А вы лично как настроены, месье следователь?

— Не буду от вас скрывать, что обстоятельства, при которых было совершено преступление, и существование любовницы, к которой питают сильное чувство, меня вынуждали думать, что Арсизак мог быть тем убийцей, которого мы ищем и которого мы обязаны арестовать, однако со вчерашнего дня мое мнение изменилось или, по крайней мере, у меня не стало прежней убежденности в этом.

— Могу ли я вас спросить, почему?

— Потому что кто-то отправил из Бордо, Брива и Ангулема в один и тот же день и на одно и то же имя — месье Арсизака — три почтовых перевода на десять тысяч франков каждый. Это как раз составляет ту сумму, которая была похищена у жертвы. Мне трудно понять, зачем мужу, если допустить, что преступником является именно он, посылать по почте на свое имя деньги, которые он мог бы и не красть, а просто взять и спрятать.

Гремилли пожал плечами.

— Какие-то ребяческие штучки… И уж настолько здесь все шито белыми нитками, что мне с трудом верится, что их автором может быть ваш подозреваемый. Не будем слишком серьезно относиться к этим переводам. Да и не хотелось бы отвлекаться на такие мелкие уловки.

— В таком случае, не считаете ли вы, что эти денежные переводы являются оправданием того, кого большинство подозревает в преступлении?

— Никоим образом.

— Тогда, комиссар, мне трудно сообщить вам что-либо еще, кроме того, что мы вас пригласили именно потому, что нам сразу стало ясно, среди кого нам следует вести поиски, чтобы можно было надеяться на их успешное завершение.

— Я прибыл, чтобы сменить вас. В Перигё меня никто не знает. Мне придется постараться как можно меньше привлекать к себе внимание вплоть до самого конца моего пребывания здесь. Я постараюсь забыть все, что вы мне сообщили, месье следователь, относительно ваших подозрений, чтобы иметь возможность посмотреть на эту историю свежим взглядом. Для начала мне хотелось бы узнать о благотворительной деятельности — как официальной, так и полуофициальной, — которую вела убитая.

Комиссар Сези проинформировал на этот счет.

— Отлично. Вы, конечно, допросили мужа?

— Вы найдете копию протокола допроса и мой рапорт в деле, которое я вам пришлю в гостиницу. Кроме того, там будут находиться протоколы допроса двух приходящих домработниц — Маргариты Тришей и Жанны Грени, — которые мне рассказали много чего хорошего о своей хозяйке, а также поведали о своей гордости, которую они испытывают, прислуживая в таком доме. В общем, поют все то же, что и большинство их сограждан. Хотя согласитесь, кто, как не они, могли знать лучше других, что из себя представляла мадам Арсизак? Одна, Маргарита, приходила на бульвар Везон каждое утро, а другая, Жанна, два раза в неделю, но на весь день.