Убийства — мой бизнес - Дюрренматт Фридрих. Страница 84

Где искать того художника, который смог бы нарисовать портрет Элен Арсизак? Кем была она — обманутой женой, пытавшейся уйти от своего горя, полностью жертвуя собой ради облегчения участи обездоленных, или мерзавкой, не сумевшей скрыть свою сущность от некоторых проницательных взглядов? Кто прав — мадам Тиллу или Альберт Суже? Эта неопределенность, из которой полицейский никак не мог выбраться, приводила его в отчаяние. Нет ничего более угнетающего, чем продвигаться на ощупь в поисках неизвестно чего. С каким удовольствием он променял бы сейчас это дело на десяток простых деревенских преступлений, чьи мотивы лежат на поверхности и с которыми, порой, прекрасно справляются сами жандармы. Там, в деревне, и в голову никому не придет прибегать к каким-то ухищрениям. Ты стащил у меня деньги, увел жену или оттяпал кусок моего поля, так и получи по сопатке, а ежели я, случись, и перегну палку, то не обессудь, сам понимаешь, за все надо отвечать, а не хныкать. Если перед тобой стоит Мария, то можешь не сомневаться, что это Мария, и Пьер там всегда похож на Пьера. И суетиться не надо, сиди себе спокойно и жди, когда тебе и те, и другие сами все расскажут. А здесь из двух согласившихся с тобой поговорить один, как минимум, врет, а ты мучайся, гадая, кто именно. Вот взять хотя бы этих двух последних: друзья, борются, что называется, бок о бок за милую их сердцу идею, а просишь их рассказать об одном и том же человеке, и выходит у них настолько несхоже, что поневоле начинаешь сомневаться, не о разных ли людях они говорят. А потом, что значит это замешательство Суже после того, как он узнал о цели визита к нему Гремилли? Еще одна полуправда? А этому-то что скрывать? Комиссару вдруг захотелось собрать всех опрошенных вместе и крикнуть им: «Я знаю, что вы дали мне показания в урезанном виде. Но почему? С какой целью? Что вы пытаетесь скрыть от меня?» Увы, он понимал, что они лишь посмеются ему в лицо и будут утверждать, что им неясно, чего от них хотят. Они будут просто издеваться над ним, что, впрочем, некоторые уже и так делают. С грустью вспоминая свой тихий бордоский кабинет, полицейский миновал улицу Лиможан, выходящую на бульвар Турни, собрался было идти дальше, но неожиданно остановился, услышав, как кто-то сказал тихо:

— Месье комиссар…

Гремилли обернулся и не сразу узнал эту неброскую, бесцветную женщину.

— Что случилось, мадам Суже?

— Мне необходимо с вами поговорить.

Видя, что она чем-то сильно взволнована, он предложил:

— Что мы с вами остановились посреди улицы, давайте зайдем куда-нибудь и что-нибудь выпьем, а?

— Да, пожалуйста.

Они зашли в первое попавшееся кафе. В этот час зал был почти полон, но, к их счастью, один из столиков освободился, и Гремилли, не колеблясь, завладел им, заставив своим суровым взглядом ретироваться парочку.

— Садитесь, мадам. Что вам заказать?

— Я не знаю. Что-нибудь.

— Фруктовый сок?

— Да-да, фруктовый сок.

Он заказал фруктовый сок и белый чинзано. Когда все было на столе, комиссар подался вперед:

— Итак, мадам?

— Я только что слышала ваш разговор с мужем…

«Решительно, — подумал Гремилли, — у жен моих свидетелей вошло в привычку стоять и подслушивать под дверью».

— Действительно?

— Мне хотелось знать, что он скажет, понимаете?

— А? Очень хорошо понимаю.

— Он обманул вас, месье комиссар.

— Ваш муж?

— Да.

— В чем обманул?

— В отношении Элен Арсизак.

— А поконкретнее нельзя?

— Он вовсе не думает о ней так, как сказал вам. Это недобрая была женщина, причинявшая людям только зло.

— Как вы думаете, мадам, почему он скрыл от меня свое истинное отношение к Элен Арсизак? К чему эта ложь?

— Потому что он боится…

— Боится?

— …Что вы можете узнать о том, что она была его любовницей.

Новость буквально ошарашила Гремилли, которому понадобилось немало усилий, чтобы скрыть свое крайнее удивление.

— Вы в этом уверены?

Она пожала плечами.

— Вы прекрасно понимаете, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия сообщать подобное.

— Допустим. А вашему мужу известно, что вы в курсе его похождений?

— Да. Впрочем, с этим покончено еще несколько месяцев назад.

— А вы откуда, простите, это знаете?

— Он во всем мне признался.

— Надо же! А я и не думал, что у ветреных мужей принято делиться с женами своими маленькими тайнами!

— Альберт чувствовал себя загнанным в мышеловку.

— Это как?

— Он хотел с ней порвать. Вы понимаете, месье комиссар, вначале эта связь льстила ему… Ну как же! Самая красивая женщина Перигё, да к тому же жена его политического противника. Это ему вскружило голову. Месье комиссар, я хоть не красавица, но, оказывается, мой муж любит меня и не захотел расставаться со мной из-за какого-то увлечения. Когда он дал понять этой мерзавке, что между ними все кончено, она начала его шантажировать.

— Каким образом?

— Угрожала Альберту, что, если он ее бросит, она придет ко мне и расскажет все, что между ними было. В конце концов, однажды вечером муж покаялся передо мной. С этого момента Элен Арсизак была бессильна что-либо сделать, чтобы разлучить нас. Я ей написала письмо.

— Она ответила?

— Нет. А что она могла мне ответить? Месье комиссар, вы не расскажете Альберту, если еще раз с ним встретитесь, о том, что сейчас от меня услышали?

— Даю слово, при условии, разумеется, если я не буду вынужден это сделать в интересах следствия, хотя, как мне кажется, в этом не будет необходимости.

— Спасибо.

Гремилли заказал еще себе чинзано и фруктовый сок для мадам Суже, которая заметно повеселела. Полицейскому необходимо было какое-то время, чтобы подумать. Не каждая станет открыто объявлять, что обманута. Мадам Суже говорила правду. С этой минуты образ мадам Арсизак начинал приобретать реальные очертания — образ, который, наверняка, окажется горькой пилюлей для судебного следователя.

— Мадам, я прошу прощения, но не все в вашем рассказе мне понятно…

— Что именно?

— Каким образом мадам Арсизак и ваш муж могли встретиться?

— В этом я сама виновата.

— Как так?

— Я с ней познакомилась на организованной ею благотворительной распродаже товаров, выручка от которой должна была пойти на благоустройство детских яслей. Она была очень мила со мной, говорила, что торговля лекарственными травами — древняя и благородная профессия, ну и так далее, в общем, все, что в таких случаях обычно говорят. Я представила ей Альберта, и, когда он отправился в буфет, чтобы купить там что-нибудь для нас, она пошутила насчет того, что, мол, с таким симпатичным парнем ухо надо держать востро. Я, наивная, подумала, что она действительно шутит, и стала ее уверять, что здесь мне бояться нечего, так как мой муж ко мне очень привязан, и что наш союз никогда подобным не омрачался.

— А потом?

— А потом я поняла, что мои признания подзадорили ее. На следующий день она пришла в магазин и описала в мельчайших подробностях Альберту все свои так называемые болезни. Я этому не придала никакого значения. Как и все, я относилась к ней как к человеку в высшей степени замечательному и свято верила во все, что слышала о ней, то есть в ее благодетельность и доброту. А спустя некоторое время Альберт вдруг зачастил после обеда на заседания своего политбюро. А на самом деле он ходил к ней. Естественно, я об этом узнала гораздо позже.

— Не трудно догадаться, что вы ее возненавидели?

— Сильнее возненавидеть нельзя было.

— Даже до такой степени, чтобы убить?

— Конечно, если бы Альберт не бросил ее.

На сей раз Гремилли возвращался в гостиницу, насвистывая. Похоже, в этой затяжной игре в прятки, где он гонялся за тенью покойницы, ему удалось заработать важное очко. Маска, которая так надежно скрывала лицо мадам Арсизак, дала первую трещину. Признания мадам Суже подтверждали историю с телефонным звонком, невольным свидетелем которого стала Жанна. Муж, супруга любовника, еще, возможно, Агата и Жозеф Роделль… Да уж, немало народу, мечтавшего избавить Перигё от этой «святой».