Фридрих Дюрренматт. Избранное - Дюрренматт Фридрих. Страница 1

Annotation

Ф. Дюрренматт - классик швейцарской литературы, выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века.

В книгу вошли избранные произведения автора.

Содержание:

Н. Павлова. Невероятность современного мира. Вступительная статья

Зимняя война в Тибете. Перевод И. Кивель

Поручение, или О наблюдении наблюдателя за наблюдателями. Перевод Н. Федоровой

Бунтовщик. Перевод Т. Стеженской

Город. Перевод В. Сеферьянца

Из записок охранника. Перевод В. Седельника

Минотавр. Перевод С. Белокриницкой

Мистер Ч. в отпуске. Перевод Н. Федоровой

Остановка в небольшом городке. Перевод С. Фридлянд

Пилат. Перевод С. Белокриницкой

Смерть пифии. Перевод Г. Косарик

Смити. Перевод Г. Косарик

Собака. Перевод В. Сеферьянца

Сведения о состоянии печати в каменном веке. Перевод С. Фридлянд

Туннель. Перевод Е. Вильмонт

Авария. Почти правдоподобная история. Перевод Н. Бунина

Грек ищет гречанку. Комедия в прозе. Перевод Л. Черной

Лунное затмение. Перевод Е.Г. Косарик

Фридрих Дюрренматт

Н. Павлова. Невероятность современного мира

Зимняя война в Тибете

Поручение, или О наблюдении наблюдателя за наблюдателями

Бунтовщик

Город

Из записок охранника

Минотавр

Мистер Ч. в отпуске

Остановка в небольшом городке

Пилат

Смерть пифии

Смити

Сведения о состоянии печати в каменном веке

Туннель

Грек ищет гречанку

Лунное затмение

Фридрих Дюрренматт

Избранное

Н. Павлова. Невероятность современного мира

Люди, мимо которых он проходил, вели себя спокойно, поезд этот ничем не отличался от других поездов, которыми он ездил по воскресеньям… Ф. Дюрренматт. Туннель

Швейцарский писатель Фридрих Дюрренматт давно завоевал широчайшую известность. Еще на пороге 60–х годов его пьесы «Ромул Великий», «Визит старой дамы», «Физики» обошли сцены мира. Переводился и ставился Дюрренматт и у нас. С увлечением воспринимались не только его драматургия, но и его проза — рассказ «Туннель», повести «Авария», «Грек ищет гречанку», детективные романы «Судья и его палач», «Подозрение», «Обещание». Сегодня Дюрренматт (в 1991 году он отметит свое семидесятилетие) — признанный классик швейцарской литературы. Он неохотно дает интервью, говорит погрузившись в себя, не спеша и как будто бы мало заботится об успехе.

Бывает, художественные произведения теряют со временем свою актуальность, перестают воздействовать на нового читателя. Этого нельзя сказать о творчестве Дюрренматта. Пожалуй, напротив: многие его мысли и образы действуют все сильнее. Реплика гениального физика из его пьесы: «Либо мы останемся в сумасшедшем доме, либо сумасшедшим домом станет мир», казавшаяся когда–то шутовским парадоксом, хоть сформулирована она была после взрыва над Хиросимой и Нагасаки, способна теперь затронуть каждого своим тяжелым реальным значением. Еще в 50–х годах Дюрренматт писал об опасном экологическом состоянии планеты. Он призывал политиков воспринять наконец мир как целое, думать об общей судьбе человечества (статья «Судьба людей», 1950). Но самое главное предостережение Дюрренматта не выражено в словах. Как у всякого большого художника, оно в самом строе его произведений, в том образе непрочной, подозрительной, зыбкой действительности, которую они создают.

* * *

Фридрих Дюрренматт родился в 1921 году в семье пастора одного из сельских приходов кантона Берн. Вокруг, по долинам, холмам и горам, были разбросаны деревни. В одной, неподалеку, жил в прошлом веке великий швейцарский писатель Иеремия Готхельф. Дюрренматту выпало родиться в деревне побольше. Тут был собственный «театральный зал», в котором среди прочего ставились произведения местного учителя. И вокзал, где ненадолго останавливались поезда, шедшие в отдаленный Люцерн и близкий Берн. Мир был замкнут в себе, жил по своим патриархальным законам. Мальчику виделось в нем много чудесного. Выступая в 1964 году в московском Институте мировой литературы имени Горького[1] перед большой аудиторией, Дюрренматт, не без хитрости ухмыляясь, вспоминал, каким привычным и частым впечатлением его детства была смерть: в приходе то и дело кого–то отпевали, кого–то хоронили, дети, как всюду по деревням, с любопытством смотрели, как забивают скот, — так объяснял он некоторые мрачные стороны своего творчества. Но над деревней поднимались горы, широко простиралось небо. Мальчик любил рисовать созвездия, названия которых узнал в школе. И слушать мать, пересказывавшую детям библейские истории, например историю о всемирном потопе.

В начале 40–х годов Дюрренматт занимался литературой и философией в Бернском и Цюрихском университетах, но увлекался и рисованием — второе его призвание, которому он верен до сих пор. В Цюрихе, а потом проходя под Женевой военную службу, Дюрренматт стал писать первые свои рассказы.

Это были годы второй мировой войны. Война бушевала у самых границ нейтральной Швейцарии. Швейцарцы жили тогда, вспоминал Дюрренматт, «среди зловещего спокойствия, как в центре тайфуна». Мирная жизнь нейтральной страны продолжала свое обычное течение. Затемнение в городах, шум пролетавших над швейцарской землей курсом на Северную Италию английских военных бомбардировщиков воспринимались как нечто стороннее, почти театральное. За исключением трудностей с продовольствием, все как будто бы оставалось по–прежнему. Но реальной была оккупация страны Гитлером.

Для Дюрренматта жизнь потеряла устойчивость не только по этой причине. «Я рос, — писал он о своем детстве и юности, — в мире христианского благочестия». Люди, тогда его окружавшие, были отнюдь не идеальными (от отца будущий писатель знал, например, о крестьянке, покаявшейся перед смертью в убийстве отца и матери). Но общий порядок еще казался незыблемым. Религия, нравственность, патриотизм, политика как будто не противоречили друг другу.

Этот–то упорядоченный мир и разбила для начинающего писателя вторая мировая война. Дюрренматт не был ее участником, не видел своими глазами злодеяний фашизма, не узнал страданий, испытанных миллионами. Но еще до начала войны он познакомился с эмигрантами из фашистской Германии, и наивное убеждение, что слухи о творящемся в гитлеровском рейхе — выдумка, рухнуло.

Раннее творчество Дюрренматта родилось из отчаяния и протеста. Все вокруг казалось прогнившим и лживым. Протест вызывала двойственность официальной швейцарской политики: как известно, нейтральная Швейцария, ставшая прибежищем для тысяч эмигрантов, пропускала в то же время немецкие поезда, шедшие через ее туннели в Италию; некоторые фирмы сотрудничали с Гитлером; на швейцарско–германской границе задерживались и возвращались обратно в рейх на погибель евреи–беженцы; многие антифашисты переходили границу нелегально. Но сомнения шли и глубже: сам человек казался тогда начинающему писателю неудавшимся созданием Творца. Потом он сравнивал свое тогдашнее состояние со студенческим бунтом конца 60–х годов. Он мог бы вспомнить и бунт молодых людей на поколение раньше, в первую мировую войну, когда его отражением стал важный для Дюрренматта как художественная традиция экспрессионизм, — содержанием бунта было и там, и тут голое отрицание.

В нашей книге произведения Дюрренматта расположены, как принято в серии «Мастера современной прозы», по жанрам. Сначала крупные формы — роман и пять повестей, потом рассказы. Уже это несколько нарушает хронологический порядок. Но есть и еще одно обстоятельство, мешающее уловить постепенное развитие Дюрренматта–прозаика: писатель постоянно возвращался к своим завершенным произведениям. Известно множество редакций почти каждой его пьесы — он переделывал их вновь и вновь, меняя текст и тогда, когда слышал его со сцены. Так же поступал он и со своей прозой: мотивы и образы не покидали создателя, они изменялись, росли вместе с автором. Опубликованные и неопубликованные его произведения остаются с ним, как живые его спутники. В 1981 году был опубликован рассказ «Бунтовщик». Но это сжатая запись романа, создававшегося «в уме» в 40–е годы. Повесть «Зимняя война в Тибете» вошла в опубликованные в 1981 году «Материалы»[2]. Но ей предшествуют несколько самостоятельных произведений — недописанный роман «Город» (1947), рассказ «Из записок охранника» (1980), с которыми повесть связана и мотивами, и даже прямыми совпадениями в тексте. И все–таки ранний Дюрренматт легко распознается. Его художественный мир строился тогда по иным законам, чем впоследствии.