Великий перелом - Шидловский Дмитрий. Страница 39

— Вот я тоже так думал раньше, — проворчал Крапивин. — Оборонял от внешних врагов. А когда обернулся назад, оказалось, что и родину украли, и лица, которым надо служить, больше на рыла смахивают.

— Не понял вас? — подобрался Брусилов.

— Виноват, господин генерал-лейтенант, разрешите обратиться к господину подполковнику, — вытянулся рядом с их столиком штабс-капитан с аксельбантом на плече.

— Обращайтесь, — рассеянно посмотрел на него Брусилов.

— Господин подполковник, вам пакет из канцелярии Верховного главнокомандующего. — Штабс-капитан протянул Крапивину большой конверт, запечатанный сургучными печатями, козырнул и удалился.

Крапивин быстро вскрыл депешу и пробежал ее глазами.

— Высочайшим указом мне присвоено звание полковника. Кроме того, я переведен в Петроград. На меня возлагается командование внешней стражей Александровского дворца в Царском Селе.

— Сиречь места пребывания августейшего семейства, — заключил Брусилов. — Стало быть, на государя произвел впечатление ваш ночной спектакль. Что ж, вполне в стиле нашего самодержца. Сильных людей в ближайшем окружении он не терпит, но всегда рассчитывает на их помощь в трудную минуту. Да и высоких людей он недолюбливает. А вас, как назло, Господь тремя аршинами роста наградил. Так что войти в ближайшее окружение государя у вас не получится. Но все равно поздравляю. Это серьезное повышение. Безусловно, мне жаль терять вас. Но я надеюсь, что на новом посту вы принесете больше пользы отечеству.

— Больше всего пользы я принес бы, если бы организовал сеть специальных отрядов, — недовольно возразил Крапивин.

— Как знать, может, вам еще представится такая возможность. А пока организуйте надлежащую охрану августейших особ. Но главное, не забывайте того, о чем я вам сказал. Мы служим родине, а не лицам,

— Это я навсегда запомню, ваше превосходительство, — пообещал Крапивин.

Извозчик остановил пролетку прямо напротив подъезда. Крапивин быстро расплатился с ним и за считанные секунды взлетел на третий этаж, туда, где снимал квартиру Чигирев. Историк встретил его в прихожей. Одет он был по-домашнему, в добротный стеганый халат и мягкие туфли.

— Господи, боже мой, уже полковник! — изумился он при виде старого знакомца. — И полный георгиевский кавалер в придачу. Поздравляю! Что же ты не писал о своих подвигах?

— Да чего там писать, — недовольно буркнул Крапивин. — Воюем. Как положено.

— Ну, проходи, располагайся. Я и не ожидал, что так быстро приедешь. Извини, я так и не понял из твоей телеграммы: ты переведен сюда на службу или в отпуск приехал?

— Переведен на службу.

— Понятно. Подожди меня в столовой. Я сейчас распоряжусь насчет обеда. И ванну, наверное, тебе принять бы не мешало.

— Пожалуй, — согласился Крапивин. — Только скажи сначала: от Игоря есть вести?

— Нет. Как уехал тогда, в тринадцатом, так словно сквозь землю провалился.

— А от Янека?

Чигирев заметно погрустнел:

— Об этом я тебе позже расскажу. Когда отдохнешь.

— Что-нибудь случилось?

— Да.

— Нужна помощь?

— Нет. Вряд ли ты сможешь помочь.

Через два часа, когда Крапивин вымылся и пообедал, Чигирев зазвал его в свой кабинет и плотно запер двери.

— Нам надо с тобой серьезно поговорить, — произнес он.

— Скажи сначала, что с Янеком.

— Он бежал из ссылки. Около года назад. Его до сих пор не нашли. Я даже Басову писал, чтобы он поискал своими методами. Ты ведь знаешь, если нас убивают, мы возвращаемся в родной мир. Янек мог попасть в семнадцатый век, в наш мир, или в восьмидесятые годы двадцатого века. Смотря какой мир считать для него родным…

— Да не погиб он, можешь не сомневаться, — решительно заявил Крапивин. — Молодец мальчишка, моя школа.

— Заметно, что твоя. Он не просто сбежал. Он одного ссыльнопоселенца убил.

— Кого?

— Вот в этом-то и суть. Иосиф Джугашвили. Имя ничего не говорит?

— Погоди, это же…

— Иосиф Виссарионович Сталин собственной персоной. Я еще когда узнал, что Янека в Туруханский край ссылают, забеспокоился. Хотел его поскорее оттуда вытащить, да ты как раз Распутина пристрелил. Так что все мои попытки провалились.

— Господи! — Крапивин принялся массировать виски. — Это же переворачивает всю историю.

— Грандиозно меняет ее. Но вся проблема в том, что меняет ее совсем не в той точке, где нам надо.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с тобой решили, что главная наша задача — предотвратить большевистский октябрьский переворот. Но роль Сталина в семнадцатом году ничтожна. Невелика она и в Гражданской войне. По крайней мере он не настолько ключевая фигура, чтобы его устранение могло изменить ход событий. Сталин выходит на передний план много позже. Фактически, в конце двадцатых.

— И как могут развиваться события?

— В нашем мире Сталин поддержал старую ленинскую гвардию в борьбе с Троцким. Ну а потом перестрелял и самих ленинцев. Значит, если Сталина не будет, победу одержит либо Троцкий, либо группа Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева.

— Какие могут быть последствия?

— Любые. От сохранения нэпа до возврата к военному коммунизму и проведения культурной революции по китайскому образцу. Но суть не в этом. На события ближайших лет это вообще никак не повлияет. Если нам удастся предотвратить победу большевиков, все это вообще не будет иметь никакого значения.

— Что же ты тогда так переживаешь?

— Я за Янека опасаюсь.

— Не волнуйся, выживет парень. Он у меня хорошую школу прошел. Игорь тоже с ним занимался. Да и сам он не робкого десятка. А Сталин — совсем не та фигура, о которой стоит сильно беспокоиться.

— Дай Бог, ты прав. Ладно, оставим это. Я хотел говорить с тобой о другом. До февральской революции остались считанные месяцы. Времени у нас практически нет. В прошлый раз ты убил Распутина и спутал мне все карты. Мне не хотелось бы, чтобы это повторилось вновь.

— Откуда ты знаешь, что это я его убил?

— Больше некому. Юсупов был в этот момент на Кавказе, Пуришкевич — в Москве, великий князь Дмитрий Павлович — в Ревеле [6] . Да и не должны они были готовить покушение в четырнадцатом. А твоя рука чувствуется. Инсценировать самоубийства здесь еще редко кому в голову приходит, да и Распутин себя убивать не собирался, это я точно знаю. Не тот он был мужик.