Дальняя дорога - Шидловский Дмитрий. Страница 59

Выиграть сражение было уже невозможно. Король собрал отряд из нескольких рыцарей и постарался вырваться из окружения. В первые же минуты атаки треть последовавших за ним пала от стрел метких лучников противника. Оставшихся встретили конные дружинники князя Андрея. Бой был жарким, и уже через полчаса Иоахим понял, что им не прорваться. Оставив свой отряд погибать под мечами русских ратников, он повернул коня и в сопровождении двух рыцарей направился к стенам города. Решение пришло само собой. Князь Андрей (в том, что именно этот русич атаковал его в тыл, король уже не сомневался) его не пощадит. А там, в городе, Гроссмейстер – свой. Он может заточить в темницу. Но может и помиловать. Хотя, может, удастся убедить его объединиться против новой грозной опасности. Они же благородные люди, рыцарство Германии, призванной править миром. Он лишь хотел пойти другим путем, будучи не согласен с Альбертом. Но сейчас главное – защититься от внезапно появившегося грозного врага. А потом, может быть, они смогут договориться, разделить власть. Да черт с ней, с властью. Сейчас он хочет жить, просто жить.

Ворота города раскрылись одновременно. Из правых, по отношению к Иоахиму, ворот хлынули конные рыцари ордена. Переходя в галоп, они опускали копья и устремлялись прямо на остатки его уничтожаемого войска. Из левых ворот столь же стремительно в атаку ринулась кавалерия новгородской дружины.

Иоахим резко повернул коня направо. Рыцари последовали за ним. Перехватив меч за лезвие у самого основания клинка и повернув его острием вниз, Иоахим поднял оружие над головой и направил коня прямо к орденским рыцарям. На ходу он обернулся и увидел, как его рыцари останавливаются, слезают с коней, втыкают мечи в землю и поднимают руки.

Пришпорив коня, Иоахим еще выше поднял меч и закричал:

– Братья, не допустите междоусобной вражды, объединимся во славу истинной веры!

Один из орденских рыцарей отделился от общей массы, не поднимая копья, сблизился и на всем скаку, как на турнире, пронзил этим оружием несущегося ему навстречу бывшего короля.

В большой зале палаты сидело семь человек. Раньше палаты входили в комплекс зданий канцелярии новгородского наместника. Были они перестроены немцами еще сто лет назад из старой резиденции митрополита и представляли собой причудливое смешение новгородского и романского стилей. Под сводчатыми арками, выложенными новгородскими мастерами еще до начала оккупации, размещалась тяжелая немецкая мебель. У длинного стола, за которым сидели люди, стояли массивные кресла в немецком стиле – с высокими резными, абсолютно прямыми спинками. Вдоль стен тянулись пустые сейчас лавки. Оконные рамы были сделаны явно выходцем из Нюрнберга или Кенигсберга.

Формально встреча была, так сказать, рабочей. Однако все присутствующие понимали, что от того, что будет здесь сейчас сказано и решено, зависит судьба всего севера Руси на многие века вперед.

Во главе стола, тяжело оперевшись на подлокотник кресла, сидел князь Андрей. Был он без доспехов, но при оружии. Одет он был в расшитую рубаху, широкие штаны и красные, дорогой выделки сапоги.

По правую руку от него сидел митрополит Пимен, предстоятель Православной церкви в землях Северной Руси, в полном парадном облачении. Напротив митрополита сидел отец Людвиг в повседневной рясе католического священника. На этом совещании он был вынужден представлять интересы Католической церкви Ингерманландии. По левую руку от него сидел псковский посадник Дмитрий, одетый под стать князю, как и он, при оружии. Напротив него сидел новгородский посадник Святослав, одетый в праздничную одежду новгородского боярина, с кинжалом у пояса. Дальше всего от князя, друг напротив друга, сидели Гроссмейстер, одетый в парадную одежду знатного рыцаря и без оружия, и барон фон Рункель, одетый, по своему обычаю, в повседневную европейскую одежду, но из самых добротных материалов, и с неизменной саблей на боку. Беседа велась по-русски, поэтому барон переводил Гроссмейстеру, единственному из присутствующих не знавшему этого языка. Немецкий же Гроссмейстера был понятен всем участникам собрания.

Разговор начал митрополит:

– Ныне, после победы православного оружия, мыслю я, требуется от Гроссмейстера Ингерманландского объявить о сложении с себя власти в землях новгородских и псковских и повиниться за все злодеяния рыцарей за все время правления католиков на этой земле.

– Помните, владыко, – вступил Рункель, – что победа была одержана совместно орденским войском и новгородскими и псковскими ратниками, вместе с войском князя Андрея. Разгромлен изменник и предатель, но вовсе не одним православным воинством, а с теми же католиками совместно. Однако я согласен с тем, что Гроссмейстер должен объявить об отказе ордена от власти в землях новгородских и псковских и в Ингерманландии.

– Я объявлю и повинюсь, – объявил Гроссмейстер. – Кроме того, вчера на общем совете рыцарей было решено преобразовать орден в орден госпитальеров. Оставшиеся в ордене примут на себя все монашеские обеты, а также обет не поднимать более оружия против человека и займутся помощью страждущим. Через меня орден нижайше просил обратиться к новому правителю земли Ингерманландии о праве остаться на ее землях. Большая же часть рыцарей объявила о выходе из ордена. Они избрали меня предводителем германского дворянства и просили обратиться к правителю с просьбой принять их на службу и сохранить их владения.

– Петербург есть земля новгородская, и волею Божьей сей бесовский город должен быть уничтожен, как рассадник ересей, – гневно возвестил митрополит. – А иноверцы же, на наших землях поселившиеся, кто в православие не перейдет, изгнаны должны быть.

– Не гоже, владыко, мыслить, будто живешь полтораста лет назад, – произнес Рункель, и в голосе его зазвучала сталь. – Времени назад не воротишь, дважды в одну реку не войдешь. Ныне все по-иному. Земля новгородская там, где ныне преобладают новгородцы, а за рекой Тосно их не более чем один из десяти. А потому следует признать существование земли Ингрийской как неподвластной Новгороду. И территория ее от реки Тосно и Ладоги, где граничит она с новгородской землей, от Луги, где граничит с псковской, от реки Наровы и Чудского озера, где граничит с Ливонским орденом, и до крепости Выборг, где граничит с землями шведского королевства. Земли сии были отторгнуты от Новгорода еще в тысяча двести сорок втором году, и посадник новгородский на том договоре подпись ставил и клятву нерушимости границ давал. По договору тому земля Ингрийская отдана была под власть Тевтонского ордена, которому наследовал орден Ингрийский. Ныне орден сложил с себя власть и принял монашеские обеты. Человек, провозгласивший себя королем Ингрийским, разгромлен князем Андреем. Стало быть, князь вправе объявить себя правителем Ингрии. Дружины же новгородские и псковские, сражаясь с князем вместе, завоевали вольность для земель своих, но в границах бывших орденских наместничеств. И то князь подтвердить вправе.