Дальняя дорога - Шидловский Дмитрий. Страница 66

Чудная судьба была у Артема. Еще два года назад он был рядовым клерком одной из коммерческих фирм, ежедневно садящимся за свой компьютер в офисе, и “задвинутый” на восточных единоборствах. Год назад – “отброс”, с точки зрения благородного рыцаря, ополченец Цильха. Полгода назад – слуга благородного барона. А теперь, барон и министр княжества Ингрийского, он корпел над “программой экономического развития” целого государства. Притом государства средневекового. Никогда не думал, что курс экономической истории, который ему читали в институте, окажется столь практически применим.

Иногда он думая, чем обязан столь быстрому возвышению. Конечно, тому, что работал с бароном. Но ведь к барону он попал, уже проделав путь от убогого до доверенного лица Цильха. Головокружительная здесь карьера. Как? Да и барон не выдвинул бы его так высоко, если бы не видел в нем чего-то особенного. Ведь Питер служит уже много лет, в преданности его сомнений нет, да и умный он мужик, а вот так слугой и остается. Нет, не выдвинул бы его так барон, если бы не видел, что Артем способен на большее, чем вращать меч да нос брату Франциску сломать. Артем не был склонен считать себя кем-то выдающимся, но ведь вокруг много людей, так же стремящихся наверх, но всю жизнь не могущих пройти выше некой планки. Да и в его мире он четко видел, что большая карьера без подлизывания к начальству (чего он не любил), или участия в интригах (что ему претило) ему не светит. Каким же образом этот мир, в который он пришел чужаком, в котором из всех знаний сумел блеснуть только парой приемов из рукопашного боя (да и то не столь удачно, ополченцы повязали все равно), каким образом этот мир поднял его над теми, кто был в нем рожден. А как сумел подняться сам барон? Никому не ведомый дворянин, пусть прославленный как успешный дипломат, побывавший на Востоке, приезжает в страну, в считанные месяцы становится ближайшим советником правителя, играючи уничтожает это государство и создает новое, где оказывается уже вторым лицом. И это за год. Нонсенс.

И вдруг он понял. И он и барон были людьми другого мира. Собственно, барон родился, конечно, в этом мире, но мыслил категориями совершенно иными, чем все окружающие. Поэтому они с бароном не следовали условностям этого мира. Это было их благословением и проклятием. Благословением потому, что слова “так не принято”, “не положено” были для них не концом размышления, а его началом. “Кем не принято?”, “Почему не положено?” – спрашивали они и докапывались до корней. Не связанные теми правилами, которые гирями висели на ногах “аборигенов”” видя причины возникновения любой ситуации и направление ее развития, они имели огромную фору.

Это же было их проклятием. Живя иными интересами, иными понятиями, они никогда не могли почувствовать себя здесь дома. “Что бы я делал, если бы родился здесь слугой? – думал Артем. – Видел бы счастье в должности дворецкого в богатом доме или в том, чтобы стать купцом. Был бы рыцарем или ратником, мечтал бы о добыче, о наградах. Был бы еще один воин, купец, слуга, каких тысячи. А я пришел сюда и наплевал на их расписные сани с бубенчиками и замки. Мне это показалось неинтересным. И вот теперь играю в министра финансов средневекового государства, могу приобрести десятки расписных саней с бубенчиками и даже несколько замков. Надо это мне? Да нет. Развлекаюсь”.

Думая о своей жизни в этом мире, он понял, насколько изменился. Это был уже далеко не тот Артем, который непонятным, фантастическим образом пронесся по измерениям. Многое понял, многому научился, по-иному стал смотреть на мир. Это дало мощный толчок к развитию его личности. “Что привело к этому? – спрашивал он себя. – Опыт, необычные ситуации? Нет. В том мире я гнался за положением, деньгами, „гольфом" распроклятым, а здесь вдруг потерял ориентир – деньги и карьера. Потерял, но нашел другой. Сильный человек не может ни к чему не стремиться. Но, стремясь к чему-то одному, он теряет другое. Не произошло бы того, что произошло, так бы всю жизнь и потратил на зеленые бумажки. А сейчас те вещи, которые я понял, уже ни на что бы не променял. То, что я научился дышать животом, как показывал барон, и этим способом вылечил ангину, мне в тысячу раз важнее и приятнее поста и титула. Я могу добиться всего, чего хочу. Вот и добился вернее, как говорит барон, притянул к себе власть и деньги. Странно, получил то, чего уже не искал. Но ведь не получаю от этого ни капли удовольствия. А два года назад пищал бы от восторга. А зачем это мне? Тьфу ты, черт, сам себя запутал. Спать пора, завтра в шесть утра итальянские банкиры заявятся”.

Впрочем, Ольге министерский пост и баронский титул ее мужа игрой вовсе не казались. Она чрезвычайно гордилась стремительным взлетом мужа и быстро осваивала роль светской дамы.

С большой радостью Артем обнаружил, что не ошибся в своей избраннице. Ни капли заносчивости или спеси. Она любила его столь же нежно, была столь же мила и приветлива как с князем и его окружением, так и с обслугой в замке.

А потом было торжественное вступление князя в Петербург. Была весна, пели птицы, и весь народ высыпал встречать нового правителя. И был министерский пост и много работы по “экономической реформе”, как в шутку называл он свою работу. И был бывший дом барона, переустроенный Ольгой, по своему вкусу, в удобное семейное гнездышко. Был набор слуг и куча житейских мелочей. Начиналась новая жизнь.

А в это время в ливонском городе Ревель, в том самом городе, который через много лет должен был стать Таллинном, эдаким сошедшим с картинки о средневековых рыцарях туристическим раем, городе, в котором в этот момент действительно жило много рыцарей и всего прочего люда, которому положено было жить в средневековом европейском городе, у окна в доме, стоящем на улице Пик, сидел отец Паоло. Майское солнышко грело вовсю. Люди, уставшие от долгой и хмурой зимы, довольно щурились и подставляли свои лица под его лучи. Настроение идущих по улице было праздничное, но на душе у Паоло было пасмурно.

Уже больше месяца он жил здесь. Тогда, в конце марта, когда он вывел к Нарвской крепости рыцарей и ландскнехтов, не желавших оставаться в Ингерманландии под управлением русского князя, им позволили переправиться через Нарову и приказали встать лагерем за замком. Потянулись дни томительного ожидания. Через две недели к ним приехал рыцарь, предъявивший грамоту от Гроссмейстера Тевтонского ордена. Он объявил, что все рыцари и ландскнехты могут поступить на службу в Ливонский орден или пройти через его территорию куда хотят. С Паоло же у него состоялся длинный разговор. Священник был вынужден рассказать все, что знал о событиях, сопутствующих перевороту и короткому правлению короля Иоахима; Закончив рассказ, Паоло обратился с нижайшей просьбой пропустить его через земли ордена в его родную Италию, где он намеревался принять пусть самый маленький сельский приход и удалиться подальше от хитросплетений политики на этой окраине христианского мира.