Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий. Страница 79

– Оно, конечно, правильно, – вздохнул Крапивин. – Только я военный человек. Дело моей жизни – родину защищать.

– А может, лучшая защита родины, – это научиться строить свой дом по уму? – предположил Басов.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Крапивин. – Так и Советский Союз из‑за внутренней гнилости погиб. И годуновская Русь, как мы теперь знаем. И эта Российская империя. Кстати, я здесь всего пару дней, и ты знаешь…

– Хочешь спасти, – завершил за него фразу Басов.

– Да, хочу. Особенно если знать, что будет дальше. Революция, полный развал армии, террор. Потом все эти партийные задницы, которые снова великую страну погубят. Ведь все это сейчас еще можно предотвратить.

– Да, пожалуй, – поддержал его Чигирев. – Сложно, но можно. Ведь большевизм в какое‑то время держался на волоске. Здесь как раз тот случай, о котором ты говорил, Игорь. Всего одно небольшое событие может повернуть весь ход истории. И не надо мне говорить, что здешняя Россия не готова к демократии и рыночным отношениям. Готова! Она уже двинулась в этом направлении. Просто молодой растущий организм более всего подвержен всякой заразе. Для России этой заразой оказался коммунизм. Мы можем предотвратить почти семьдесят лет изоляции и отставания.

– Да не буду я ничего говорить, – тяжело вздохнул Басов. – Поезжайте, предотвращайте, раз приспичило. По четвергам здесь проходит скорый Париж‑Берлин‑Варшава‑Петербург. Замечательный поезд. Я обычно на нем езжу. Садитесь на него и вперед. Денег я вам дам. Легенду разработать помогу. Надеюсь, старых ошибок вы не совершите и, самое главное, наконец‑то будете работать вместе над одной задачей. Хоть это приятно..

– Погоди, а ты разве с нами не поедешь? – спросил Крапивин.

– Я не любитель исправлять историю, – покачал головой Басов. – Я дождусь, пока поезд пойдет назад, и поеду в Париж. Все же последний предвоенный год лучше проводить в этом городе.

Чигирев и Крапивин переглянулись.

– Все же не хотелось бы расставаться, – вздохнул Чигирев.

– Это еще почему? – усмехнулся Басов. – Мы с вами настолько разные люди, что объединяет нас только общая проблема: мы попали в чужой мир. Любая попытка совместных действий сразу разведет нас в разные стороны, как и в прошлый раз. Вот, вас хоть объединила идея сохранить Российскую империю, вернее, предотвратить большевизм. Ну так и флаг вам в руки. Завтра я помогу тебе, Сергей, найти сына и умою руки. Что делать дальше, решайте сами.

– Ну раз так, – протянул Крапивин, – хотя мне очень жалко, Игорь.

– Жаль, конечно, – согласился Чигирев, – но раз уж ты так решил, делать нечего. В любом случае, спасибо за все, что ты сделал для нас.

Остаток ужина прошел в молчании. Когда наконец Чигирев и Крапивин разошлись по своим комнатам, Алексеев сказал:

– Я вот все думаю, Игорь, почему каналы открылись именно в эти миры и в эти отрезки времени.

– Случайность, – пожал плечами Басов и отхлебнул.

– Вот интересная вещь, – продолжал Алексеев. – Все исторические периоды, которые открываются нам, предшествуют либо смуте, либо большой войне.

– Ну а царствование Ивана Третьего? Войны были, но не столь уж глобальные. А конец царствования Александра Второго? А семидесятые годы двадцатого века? Если вы имеете в виду нашу смуту начала девяностых, то до нее тоже еще порядочно времени.

– Возможно, это точки, когда смута или война могут быть предотвращены, – предположил Алексеев. – нас всё время выводит на поворотные точки в истории России… Не знаю, как насчёт остального мира, но России – да, это так. Я хотел обсудить это с вами наедине.

– Почему, собственно?

– Потому что, мне кажется, на практике вы сыграли куда большую роль в произошедших событиях, чем хотите показать. Ведь, по сути, вы постоянно контролировали процесс и вторгались в него. Вы предотвратили множество событий, инициаторами которых были Вадим и Сергей. Фактически вы устранили Селиванова, хоть и руками Чигирева. Вы могли предотвратить бой. В конце концов, именно вы дали толчок заговору против Василия Шуйского. Вы подробно рассказали Крапивину о предстоящих событиях и сформировали программу действий, которую он потом подсказал Скопину.

Басов ничего не отвечал, спокойно наблюдая, как в камине догорают еловые поленья.

– Знаете, Игорь, – после продолжительной паузы продолжал Алексеев, – за время использования аппарата я пришел вот к какому выводу. Я думаю, только вы сможете оценить эту информацию по достоинству. – Он замялся. – Я много наблюдал, проверял, сомневался. Но теперь я уверен…

– Да, говорите, не смущайтесь, – ободрил его Басов.

– Я не управляю переходами во времени, – решился наконец Алексеев. – Открытие «окон» так же не является следствием действия аппарата. Вернее, он играет определенную роль, но скорее как средство запроса. То есть это звонок на двери, а никак не ключ. А пропустить нас или нет и куда пропустить, решает некто посторонний. Это абсолютно разумная сила. Она ведет нас по мирам и историческим эпохам, преследуя какую‑то свою, абсолютно неведомую мне цель. И все феномены, связанные с переходами во времени и открытием «окон», – плод ее целенаправленного вмешательства.

Басов хитро улыбнулся:

– Понял наконец.

– Я так и думал, что вы знаете об этом, – сказал Алексеев. – Я только не понимаю, догадались ли вы уже в ходе эксперимента или… знали все с самого начала.

Басов снова промолчал.

В камине догорали дрова.

Великий перелом

Самозванцы – 2

ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ

ПРОЛОГ

Полицейские микроавтобусы выскочили из‑за поворота и перегородили улицу. Толпа подалась чуть назад, встала плотнее. Оказавшийся в первом ряду Янек поднял повыше плакат с красно‑белой надписью «Солидарность» и что есть силы закричал:

– Убирайтесь прочь, коммунистические свиньи!

– Граждане, приказываю вам немедленно разойтись, – раздался жесткий скрежещущий голос из динамика, установленного на одном из микроавтобусов. – Демонстрация запрещена администрацией Варшавского воеводства. Лица, не подчинившиеся приказу, будут арестованы, и на них будет наложено взыскание.

Демонстранты ответили незримому оратору шквалом проклятий. И тогда полиция пошла в атаку. Ловко орудуя дубинками, полицейские пробили бреши в толпе и принялись вырывать из нее отдельных демонстрантов и тащить их к автобусам с металлической сеткой на окнах.

К Янеку подскочил один из полицейских, вырвал у него из рук плакат и бросил на землю. Озверевший Янек тут же нанес нападающему мощный удар ногой в живот и со всей силы ударил рукой по пластиковому щитку, закрывавшему лицо. Бронежилет и шлем выдержали, но не ожидавший такого отпора полицейский повалился на спину.

Драчуна заметили. Мгновенно трое полицейских из отряда специального назначения окружили парня. Он еще успел достать одного из нападающих боковым ударом ноги, когда удар дубинки заставил его колени подогнуться.

Янек упал на мостовую. Полицейские тут же подхватили его, заломили руки за спину. На запястьях щелкнули наручники. Кто‑то несильно ударил парня в солнечное сплетение: мол, остынь.

– Этого в третий автобус, – распорядился оказавшийся рядом капитан.

– Ты, московский прихвостень! – задыхаясь, крикнул ему Янек. – На коммунистов работаешь, песья кровь.

– Что?! – Капитан со всей силы влепил Янеку оплеуху, так что у парня зазвенело в голове. – Этого, белобрысого, ко мне в кабинет. Я ему объясню, кто московский прихвостень.

Когда его ввели в кабинет капитана, Янек заложил руки за спину и, изображая бойца Армии крайовой на допросе в гестапо, надменно воззрился на сидевшего перед ним офицера.

– Та‑а‑к, – протянул капитан, заглядывая в лежащий перед ним листок. – Ян Чигинский. Пятнадцать лет. Родители неизвестны. Принят на воспитание семьей Гонсевских, проживающих: Варшава, улица. ну это не важно. Активный участник акций профсоюза «Солидарность». Неоднократно замечен на запрещенных демонстрациях. Восемь задержаний, в том числе за распространение листовок, содержащих клевету против ПОРП[26] и правительства Польской Народной Республики. Так это ты меня московским прихвостнем назвал?